Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6474 ( № 31 2014)

• Название: Литературная Газета 6474 ( № 31 2014)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

Теги: Георгий Цаголов , Отец и политэкономия

Потаённые страницы

Георгий Вернадский. Русское масонство в царствование Екатерины II. - М.: Ломоносов, 2014. – 272 с. – 1500 экз.

Первые десятилетия существования масонских лож в России – наиболее мифологизированная эпоха в истории вольных каменщиков. Кажется, что в масоны тогда шли без разбору, по молодёжной моде. Ну, как в начале 1970-х в вузах повально увлекались рок-музыкой. Подчас братьями по ложам становились идейные противники, карьерные соперники, да попросту – враги. Яркие люди, талантливейшие: Сумароков, Баженов, Херасков, Новиков[?] Без них наш исполинский век имперских побед не состоялся бы.

Нужно иметь в виду, что лишь для немногих в те времена масонство было серьёзным делом, для других же оно оставалось одним из многих увлечений, модой. И Родину они любили больше, чем масонскую идею переустройства мира. Перед нами – магистерская диссертация учёного, ответившего на множество вопросов по заявленной теме. Как влияли масонские труды и мистические практики на уклад русской дворянской жизни? Как осуществлялись международные связи "посвящённых"? После французской революции с масонами стали бороться – и они стали вести себя агрессивнее в отношении России. В конце XVIII века ради забавы в ложи уже не вступали, а в начале ХХ века, по мнению многих исследователей, они сыграли значительную роль в падении Российской империи. Во всяком случае, среди деятелей Февраля масонов было немало, включая такие персонажи, как Керенский.

Теги: Георгий Вернадский , Русское масонство в царствование Екатерины II

«Терпеть не могу подделки под фэнтези...»

Геннадий Прашкевич призывает авторов всматриваться в свою историю, а не заимствовать сюжеты из чужих эпосов

"ЛГ"-ДОСЬЕ

Геннадий Мартович Прашкевич - прозаик, поэт, эссеист, переводчик. Родился в 1941 году в селе Пировское Красноярского края, школу окончил на станции Тайга (Кузбасс). Учился в Томском университете, работал в Институте геологии и геофизики СО АН СССР (Новосибирск), в Сахалинском комплексном НИИ (Южно-Сахалинск). Член Союза писателей России, русского ПЕН-клуба, заслуженный работник культуры РФ, лауреат многих российских и международных литературных премий, среди них – «Аэлита», «Портал», им. Н.Г. Гарина-Михайловского, «Бронзовая улитка», АБС, им. И.А. Ефремова и другие. Издавался в США, Англии, Германии, Франции, Польше, Болгарии, Литве, Узбекистане, на Украине, в других странах. Возглавлял «толстый журнал» «Проза Сибири» (Новосибирск), книжное издательство «Свиньин и сыновья» (Новосибирск). Живёт и работает в новосибирском Академгородке.

– Вы и прозаик, и поэт, и литературовед, и переводчик. А кем сами себя считаете в первую очередь?

– Писателем. Не поэтом, не прозаиком, а именно писателем. В широком смысле слова.

– Особые отношения у вас с жанром фантастики. Не только пишете, но и издаёте произведения других авторов. Собираете сведения об известных и позабытых писателях, фактически вытаскиваете имена из небытия, как это было с книгой «Красный сфинкс». Можно ли сказать, что вы один из самых значительных фантастоведов в России?

– Себя хвалить – только вредить. Но «Красный сфинкс», несомненно, серьёзная работа, ничего подобного в России прежде не издавалось. Это книга не просто о фантастах – некоторые из них таковыми себя и не считали. Это книга об идеях, перетекающих из одной эпохи в другую. А «Малый Бедекер по НФ, или Книга о многих превосходных вещах» – не литературные воспоминания, а вполне реальные истории о людях, которых я знал и любил или не любил. В «Красном сфинксе» и в «Малом Бедекере» можно прочесть о братьях Стругацких, Ефремове, Снегове, Платове, Крапивине, о югославском поэте Саше Петрове, Десанке Максимович, Роберте Шекли, Кире Булычёве, Юлиане Семёнове, Андрее Вознесенском и Валентине Пикуле, о Плавильщикове и Палее и о многих других писателях и учёных. Каждый из них каким-то образом влиял на меня. Например, Г.И. Гуревич однажды написал мне: «В литературе, видите ли, в отличие от шахмат, переход из мастеров в гроссмейстеры зависит не только от мастерства. Тут надо явиться в мир с каким-то личным откровением. Что-то сообщить о человеке человечеству. Например, Тургенев открыл, что люди из «людской» – тоже люди. Толстой объявил, что мужики – соль земли, что они делают историю, решают мир и войну, а правители – пена, только играют в управление. Что делать? Бунтовать – объявил Чернышевский. А Достоевский открыл, что бунтовать бесполезно. Человек слишком сложен, нет для всех общего счастья. Каждому нужен свой ключик, сочувствие, любовь. Любовь отцветающей женщины открыл Бальзак, а Ремарк – мужскую дружбу и т.д. А что скажет миру Прашкевич?» Думаю, в обеих книгах мне удалось сохранить атмосферу советских времён. А ещё в этом ключе написаны «Белый мамонт» , «Адское пламя», биография Герберта Джорджа Уэллса. В серии «ЖЗЛ» вышли «Братья Стругацкие» (в соавторстве с Д. Володихиным), «Брэдбери», «Жюль Верн»; готовится к выходу биография Станислава Лема (в соавторстве с В. Борисовым) и Джона Руэла Толкина (в соавторстве с Сергеем Соловьёвым – математиком, живущим во Франции и работавшим в своё время в Оксфорде). В каком-то мировом рейтинге по литературоведению я даже попадал то ли на 13-е, то ли на 14-е место. Ну это не так уж дурно.

– Я в юности зачитывался Уэллсом, Беляевым, Саймаком, Брэдбери. Но сегодня у читающих подростков больше популярны авторы жанра фэнтези – Толкин, Джордж Мартин. Почему? Что изменилось?

– Изменилась среда – результат резкого обрушения нашей культуры. Книжные магазины заполнены миллионами проходных книжек, бессмысленных во всех отношениях. В результате наука, которая только и спасает человечество, оказывается где-то вне интересов молодого поколения. Научная фантастика поддерживала именно научный, объясняющий взгляд на мир, фэнтези привносит в литературу и в жизнь чисто игровые сказочные элементы. Что легче для восприятия? – конечно, игра, сказка. И остаётся вне зрения молодых читателей всё, что наработала за века наука, её творческая мысль. Мне повезло, я был внимателен, наука никогда не была для меня чужой. Отсюда – открытия. В Киеве в своё время я познакомился с генетиком В.Л. Кордюмом. В разговоре, указав на то, что мы вошли в тот период, когда акцент с указания «живите и размножайтесь» невольно смещается на указание «контролируйте сей процесс», он отметил, что девять миллиардов жителей уже в этом веке окажутся в критическом положении. Это не спасение прекрасных принцесс, не игра с мечами и не борьба с виртуальными драконами, гоблинами и орками. Невозможными станут не только полёты в космос, невозможным станет само развитие искусств – жизнь превратится в тотальную войну за выживание. Кажется, в США это уже поняли, потому и выжигают пространства для будущих поселений. Когда я спросил Кордюма, как же нам избежать грядущей катастрофы, он ответил: «Отобрать миллиард самых здоровых и умных людей». И добавил: «Боюсь, что нам, человечеству, действительно придётся заняться таким отбором». Я спросил: «А кто возьмёт на себя выполнение столь неблагодарной задачи?» Генетик улыбнулся: «Речь не идёт о примитивном уничтожении тех или иных групп людей. Речь идёт об «умных вирусах», убирающих тот или иной (агрессивный, нежизнеспособный и т.п.) тип человека». На основе этих бесед я написал роман «Золотой миллиард», в котором описано вовсе не счастливое будущее многочисленных сегодняшних сказок[?]

– А почему русская фантастика не получила в мире такого же признания, как, скажем, наша классическая проза? Нет своих Толстых и Достоевских в этом жанре? Или наши писатели-фантасты шли уже проторёнными тропами своих западных коллег?

– Евгений Замятин, Михаил Булгаков, Алексей Толстой, Илья Эренбург, Иван Ефремов, братья Стругацкие. Какие тут проторённые тропы? Мы ведь говорим о вершинах жанра. Советской и российской фантастике, с одной стороны, всегда мешала высокая политизированность, но, с другой – именно эта черта придавала ей жизненности. Когда в нашу фантастику пришли прямые подражатели, Запад удовлетворённо перестал её замечать.

– А русское фэнтези? Вот Мария Семёнова в России, можно сказать, мегапопулярна со своим «Волкодавом». Но насколько велик интерес к её произведениям на Западе? Там же, по идее, своих «Волкодавов» должно быть в избытке...

– Не знаю, насколько популярна Семёнова на Западе. Не интересовался этим. Просто подчеркну ещё раз, что в мировом литературном процессе имеют значение вещи только самостоятельные, оригинальные. Мы интересны друг другу тем, чего не знает собеседник. В начале 70-х годов я начал писать роман о Сибири, о том, как русские люди шли на Север, за Полярный круг, как они добрались до берегов Тихого океана, высадились на Курильских островах – «Секретный дьяк, или Язык для потерпевших кораблекрушение». Работа по изучению материалов и собственно написание текста заняли почти двадцать лет. Параллельно по документам, не отражённым в романе, я написал повести «Тайна полярного князца» и «Носорукий». Но даже когда эти книги были уже написаны и изданы, у меня всё ещё оставались папки с неиспользованными материалами; среди них было множество прелестных диких юкагирских, долганских, ламутских, корякских, чукотских, керекских, камчадальских сказок. Если честно, я терпеть не могу современные российские подделки под фэнтези. «Отец» жанра Джон Руэл Толкин работал на скандинавских эпосах, но он мечтал создать свой собственный – английский и немало в том преуспел. Главной своей книгой он считал не «Властелина колец» и не «Хоббита», а огромную, неоконченную книгу сказаний – «Сильмариллион». Как странно, что современные российские авторы прибегают к помощи давно созданных и описанных сказочных чужих миров и в упор не видят собственной истории. Полярный круг вот он – в Сибири. За Полярным кругом живут ещё многие народы. Они одиноки в своих скитаниях по бескрайней тундре, мифология их оригинальна и невероятна, она бесценна. Почему бы радетелям современного фэнтези не опереться на свой фольклор? «Летел гусь над тундрой. Увидел – человек у озера сидит. Сел рядом на берегу, долго на человека смотрел, ничего в нём не понял и полетел дальше». Но писатель же – не гусь. Всмотритесь в свою историю.