Александр Панцов - Дэн Сяопин

• Название: Дэн Сяопин
• Автор: Александр Панцов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03602-4

Александр Панцов, известный китаевед, доктор исторических наук, профессор, автор нашумевшей биографии Мао Цзэдуна, представляет свою новую книгу — о преемнике «великого кормчего» — выдающемся реформаторе Китая Дэн Сяопине (1904–1997). На сегодняшний день это наиболее полное жизнеописание одного из крупнейших мировых лидеров второй половины XX века. Загадочная фигура творца «китайского экономического чуда», на практике доказавшего жизнеспособность «социализма с китайской спецификой», вот уже несколько десятилетий волнует умы на всех континентах; интригует общественность и сам феномен китайского коммунизма. Книга, основанная на ранее недоступных материалах из архивов России, Китая, США, в том числе хранилищ ЦК КПК и ЦК КПСС, написанная в живой и образной повествовательной манере, с экскурсами в историю и мифологию Поднебесной, несомненно, заинтересует как политиков, экономистов, историков, так и самый широкий круг читателей.

---

Окончив училище и вернувшись на родину, Дэн Вэньмин стал преподавать в волостной школе, которую сам же и основал на паях с зажиточными соседями, заниматься земледелием и ремеслом, а также политикой. Под влиянием друзей он вступил в тайную ассоциацию Паогэ (Старшие братья в халатах), сычуаньское отделение общенациональной организации Гэлаохуэй (Общество старших братьев), ставившую перед собой благородную цель свержения чужеземной маньчжурской династии Цин и восстановления поверженной китайской династии Мин. В волостном отделении Паогэ он вначале занимал некую должность «третьего отца», но спустя несколько лет стал «старшим отцом, хранителем знамени», то есть по существу возглавил организацию.

Увлечение политикой было характерной чертой многих представителей клана Дэнов. Большинство из них принадлежало к классу шэнши (сельской интеллигенции). Некоторые занимали ответственные посты в волостной, уездной и даже провинциальной администрациях. Сам основатель рода, почтенный Дэн Хаосюань, уроженец уезда Лулин (западная часть провинции Цзянси), служил в военном ведомстве, когда в 1380 году, следуя приказу основателя династии Мин, Чжу Юаньчжана, вместе с императорскими войсками прибыл в Сычуань. Здесь он женился на девушке из деревни Яопин тогдашней волости Гуанъань, после чего осел в этих местах.

Таких, как он, переселенцев было в те годы немало: воцарению в 1368 году династии Мин предшествовали эпидемия чумы и война с монголами, правившими Китаем с 70-х годов XIII века, в результате чего многие районы, особенно в верхнем течении реки Янцзы, обезлюдели, а потому император стал поощрять эмиграцию из более населенных мест в менее7.

Среди потомков Дэн Хаосюаня насчитывалось немало обладателей ученых степеней. Кто-то сдал экзамены на уровне уезда и стал сюцаем (буквально: расцветший талант), кто-то — провинции (им присудили степень цзюйжэнь — выдвиженец), а трое — даже при дворах императоров. Эти последние получили высшую степень — цзиньши (продвинутый ученый), позволившую им сделать головокружительные карьеры. Особенно прославился некто Дэн Шиминь, ставший во время цинского императора Цяньлуна (1735–1796) членом знаменитой Академии Ханьлинь, культурного центра страны, а также главным сановником Мраморной палаты (Верховного суда) и наставником наследника престола принца Цзяцина. После смерти Дэн Шиминя благодарные потомки возвели перед входом в деревню Яопин мемориальную арку («пайфан»), давшую вскоре новое название всей деревне. (Разумеется, Пайфаном Яопин долгое время называли неофициально, но после падения цинской монархии в 1911 году ее на самом деле так наименовали.)

Так что тяга к знаниям и политической деятельности была у Дэн Вэньмина наследственной. Энергично протекала и его духовная жизнь. Уже в юности он стал горячим приверженцем религиозной секты Пяти сыновей (Уцзыцзяо), широко распространенной в северной Сычуани. Вероучение секты представляло собой смесь гуманистических постулатов конфуцианства, буддизма и даосизма.

Остается только удивляться, как у него хватало времени заниматься семьей. А ведь он был женат с тринадцати лет. Сосватала его мать, только что овдовевшая[3] (ее все в деревне звали почтенная Дай[4]), — за его ровесницу из рода Чжанов. Имени девушка не имела: в старом Китае девочкам не всегда давали имена. По мнению матери, возраст сына и невесты для брака был самый что ни на есть подходящий. Тогда все в Китае женили детей очень рано: будущего вождя китайской компартии Мао Цзэдуна, например, сосватали в 14 лет8. К сожалению, когда молодая достигла соответствующего возраста, оказалось, что она бесплодна, и ни мольбы несчастной к Богине милосердия, Бодхисаттве Гуаньинь, считавшейся покровительницей женщин и чадородия, ни переговоры с шаманками ничего не дали. В итоге, спустя два года, Дэн Вэньмин вынужден был привести в дом еще одну девушку. По закону до смерти официальной жены она считалась наложницей. Происходила она из богатого рода Даней, но, как и жена Дэн Вэньмина из рода Чжанов, не имела имени. Родилась она в той же волости, что и Дэн Вэньмин, но в 1884 году, то есть была на два года старше мужа. Грамоты не знала и политикой не интересовалась, но этого Дэн Вэньмину от нее и не требовалось. Он хотел от девицы Дань одного: помочь ему продолжить род, а потому лаковая массивная кровать, привезенная в его дом новой супругой в качестве приданого, была им немедленно опробована. И через девять месяцев, в 1902 году, у них с Дань родился первый ребенок, дочка. Вольнодумный отец вразрез всем традициям дал ей имя в соответствии с генеологической хроникой клана — Сяньле (Обогнавшая героя), уравняв таким образом в правах с представителями мужского пола.

Но все же ему нужен был сын. И вот он появился! «Круглая мордашка, широкий лоб, как бы размытые брови, белая кожа, небольшие глаза и передающийся в роду Дэн[ов] закругленный кончик носа»9. Для отца и матери он был самым красивым ребенком на свете. «Сяньва! [Чудный мальчик!]» — воскликнула мать, прижав его к себе. А отец и другие домочадцы начали неистово стучать в гонги и бить посуду, чтобы отогнать злых духов. Повитуха же, принимавшая роды, с той же целью положила по бокам роженицы буддийские сутры и конфуцианские каноны. После этого отец зажег факел, и двое мужчин из батраков, подхватив не успевшую оправиться молодую мать, перенесли ее через огонь, дабы очистить. Вслед за тем перед алтарем предков зажгли благовонные свечи, вставленные в наполненные рисовым зерном плошки, и послали гонца в семейство Даней. Он должен был передать родителям роженицы петуха, возвестив тем самым о рождении мальчика.

На третий день пригласили родственников и только тогда искупали младенца. Каждый из гостей положил в кипяченую воду, налитую в медный таз, служивший купелью, по одному сваренному вкрутую яйцу белого или красного цвета. Красное яйцо означало, что гость желает новорожденному безграничного счастья (слова «красный» и «безграничный» на китайском языке звучат одинаково — «хун»), а белое — долголетия (то есть дожить до седых волос). Помимо этого в таз опустили неочищенные луковицы и имбирь, символизировавшие «ум» и «здоровье», а также монеты и украшения, которые вместе с яйцами и рисом из плошек перед алтарем после купания отдали повитухе за труды.

В тот же день младенца, которому проведенные в утробе девять месяцев засчитывались за первый год жизни, начали сватать. «Когда родится мальчик, то желают, чтобы для него была жена, а когда родится девочка, то желают, чтобы для нее был муж. Это родительское чувство есть у всех людей», — говорил великий конфуцианец Мэнцзы, живший в IV–III веках до н. э. и почитавшийся в Китае почти наравне с Конфуцием10. Родственники и знакомые наперебой предлагали невест из новорожденных, как и сын Вэньмина, или немного старше. Составили список и с помощью местного геоманта стали сравнивать гороскопы жениха и невест. Долго спорили и в конце концов выбрали девочку из богатого рода Танов11. Именно ее гороскоп оказался наиболее подходящим. В дом невесты заслали свах, и через какое-то время дело было решено: дома Дэнов и Танов породнились, передав друг другу подарки и брачные обязательства, написанные на украшенных изображениями драконов и фениксов красных листах. На всякий случай, правда, Дэн Вэньмин положил обязательство дома Танов перед алтарем предков и в течение трех дней ждал, не произойдет ли какой неприятности. Если бы в доме случилась ссора или кто-то разбил посуду, стало бы ясно, что суженая сына принесла беду. В таком случае обязательство следовало тут же вернуть. К счастью, ничего не произошло, и невеста стала считаться членом семейства Дэнов, хотя по малолетству и продолжала жить в доме своих родителей до того момента, пока геомант, по достижении брачного возраста помолвленных, не определит благоприятный день их свадьбы.

Всего этого требовали традиция и социальный статус клана Дэнов, а даже такой просвещенный муж, как Дэн Вэньмин, не всегда мог выйти за строгие рамки средневековой морали. «В моей памяти отец остался человеком старого общества, хотя и не лишенным прогрессивных взглядов», — вспоминает брат Дэн Сяопина12.

Тисками традиций была скована и мать семейства, урожденная Дань. К моменту рождения первого сына она уже стала официальной женой Дэн Вэньмина (несчастная Чжан умерла). Работящая и чадолюбивая, она славилась своей рассудительностью, экономностью и умением готовить вкусные сычуаньские блюда. Особенно удавалась ей маринованная капуста, сдобренная, как и вся еда в Сычуани, большим количеством острого красного перца. Это блюдо, называемое «сычуань паоцай» («острая сычуаньская капуста»), на всю жизнь останется любимым кушаньем ее обожаемого сына, который, как и все сычуаньцы, не мог есть пресную пищу. Помимо домашних дел мама Дань занималась и разведением шелковичных червей, продавая шелковое волокно на рынке. По воспоминаниям Дэн Сяопина, их семья владела большим количеством тутовых деревьев13.