Ицик Мангер - Книга Рая. Удивительное жизнеописание Шмуэл-Абы Аберво

• Название: Книга Рая. Удивительное жизнеописание Шмуэл-Абы Аберво
• Автор: Ицик Мангер
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-89091-377-7

Ицик Мангер (1902–1969) — крупнейший еврейский поэт, писавший на идише. Родился в Коломые (Галиция), детство провел в Черновцах, затем жил в Яссах, Бухаресте, Варшаве, Париже, Лондоне и Нью-Йорке. Умер в Израиле, куда переехал незадолго до смерти.

Мангер, последний романтический поэт старой Европы, снабдил свой единственный роман «Удивительное жизнеописание Шмуэл-Абы Аберво» подзаголовком «Книга рая», видя в нем первую часть будущей трилогии. Роман был написан в 1939 г., перед самым началом Второй мировой войны. Книга вышла в свет в Варшаве за неделю до того, как немецкие бомбы упали на город. «Изгнание из рая» стало уже не завязкой романа, а свершившимся фактом истории. Две другие части написаны не были: подзаголовок стал заголовком. «Книга рая» — единственный в своем роде библейский ироикомический роман: он совмещает в себе традиции апокрифов, философской сатиры XVIII в. в духе «Путешествий Гулливера» и польского предвоенного кабаре.

---

— Права, она права, — сказал праотец Авраам, — нужно объявить пост по всему раю.

Короче говоря, объявили пост и стали поститься. Допостились до того, что праведники уже еле держались на ногах, так ослабели. Но никакой почтовой голубки все еще было не видать.

В эти дни поста случилась неприятная вещь. Ангел Шимен-Бер, как обычно, напился. Он избил жену до полусмерти, таскал ее за волосы по всему раю и ревел своим пьяным голосом:

— На кой черт вам Шорабор, праведники? Вам корова нужна[89], вот что вам нужно. Отдам ее за бутылку чистого спирта.

Его пытались унять, пытались втолковать ему, что ангелица, которую он таскает за волосы, не корова, а его собственная жена, да к тому же на седьмом месяце. Но он был другого мнения и продолжал орать:

— Штоф, праведники, — и корова ваша!

Вызвали райскую полицию. Прилетели несколько ангелов в зеленых мундирах и с большим трудом скрутили Шимен-Бера. Они отвели его в райский участок, чтобы он там протрезвел.

Жену Шимен-Бера с трудом откачали и едва живую доставили домой.

— И ведь именно в это ужасное время надо было напиться, — ворчали праведники. — Этот Шимен-Бер ведет себя как мужицкий, а не как еврейский ангел.

Только на двенадцатый день разнеслась весть о том, что почтовая голубка вернулась. Она принесла весточку из православного рая, и эта весточка — у царя Соломона.

Все очень обрадовались, хоть никто и не знал, что в этой весточке. На улицах целовались со слезами на глазах.

В тот же день царь Соломон созвал сход и прочел перед всеми ответ:

«Достопочтенным и высокородным праведникам еврейского рая.

В ответ на ваше письмо сообщаем следующее: ваш Шорабор пересек границу без паспорта и визы. Согласно законам нашего рая, ему полагается за это шесть месяцев тюрьмы с ежедневной нормой кормежки — полфунта сена. Убытки, им причиненные, он обязан отработать.

Беременную ангелицу, принесенную им на рогах, мы готовы отослать к вам. Ангеленка же, рожденного ею на нашей территории, мы окрестим, и он останется у нас.

Как только Шорабор отбудет свой срок и отработает убытки, мы будем готовы отослать его обратно».

Когда царь Соломон прочел письмо, еврейский рай огласился стенаниями и воплями. Праведники заметались как отравленные мыши, не находя себе места. Они заламывали руки и рыдали, будто о разрушении Храма.

— Где это слыхано?… Шесть месяцев тюрьмы… Полфунта сена в день… Отработать убытки… От Шорабора кожа да кости останутся.

Жены праведников причитали:

— Такого не было с тех пор, как мир стоит… Взять и окрестить еврейского ангелочка… Горе нам, что мы до этого дожили…

Только царь Соломон не растерялся. Он внес предложение умаслить праведников православного рая и написал второе письмо. Соломон, мудрый царь, знал, что лесть хорошее средство, чтобы сделать кого угодно мягче и податливее.

Ответ на второе письмо пришел на третий день. Царь Соломон прочел его перед сливками райского общества:

«Высокочтимому царю Соломону, мудрейшему из мудрых.

Доводим до Вашего сведения, что условия Ваши мы принимаем. В счет убытков, причиненных Шорабором, мы готовы принять бриллиант из Вашей короны. Тем не менее Шорабор должен отсидеть свой срок за пересечение границы без паспорта и визы. Закон есть закон. Однако, чтобы Вы убедились в нашей готовности пойти Вам навстречу, мы сокращаем его срок на три месяца. Еврейского ангеленка, рожденного у нас, мы уже окрестили и нарекли Петром. Роженица в вашем распоряжении. Можете забирать ее, когда вам угодно».

— Три месяца на тюремном пайке, конец Шорабору, — завопил праотец Исаак.

— Окрестить еврейского ангелочка, — плача, заломила руки праматерь Сарра, а Ревекка, Рахиль и Лия вторили ей.

— Такое несчастье, такое горе — и все из-за этих бездельников пастухов, — ворчали праведники.

Царь Соломон написал третье письмо. Он согласен с тем, чтобы Шорабор отсидел свой срок, но три месяца слишком много. И, кроме того, на тюремном пайке Шорабор спадет с тела. Поэтому он предлагает православным праведникам пустить к себе двух еврейских пастухов, чтобы те заботились о Шораборе все время, пока он в тюрьме на веревочке. «Мы готовы, — писал царь Соломон в третьем письме, — направить к вам несколько возов сена, чтобы Шорабору было чем подкрепиться. То, что вы окрестили ангелочка, дело решенное. Ждем вашего скорейшего ответа насчет Шорабора».

Почтовая голубка доставила это письмо в православный рай и на третий день вернулась с ответом.

Царь Соломон зачитал праведникам и это письмо. Православные праведники и на этот раз не возражали. Они были согласны на то, чтобы еврейский рай прислал двух ангелов для ухода за Шорабором, покуда он отбывает свой срок. Однако они просили не присылать пастухов, потому что, увидев еврейских пастухов, Шорабор может опять взъяриться. Лучше всего, если праведники еврейского рая пришлют двух маленьких ангелят. Шорабор будет им доверять и не причинит им вреда.

Что касается срока заключения, то православные праведники сократили его до шести недель. Этот срок Шорабор был обязан отсидеть. А что касается бриллианта, то царь Соломон может передать его с ангелятами, которые прибудут для ухода за Шорабором.

Это письмо всем очень понравилось. Судя по нему, с праведниками православного рая можно договориться.

— И кого же нам туда послать? — спросил праотец Авраам, поглаживая свою почтенную бороду.

Праведники стали совещаться. Судили-рядили, пока кто-то не назвал Писунчика. Он ангелочек толковый, понимает, что к чему.

— А вторым, — сказал один из них, — вторым, я думаю, вторым хорошо было бы…

— Скажи уж, наконец, не тяни! Заладил одно: «вторым», «вторым», а имя не называет, — проворчал другой.

— Думаю, вторым должен быть друг Писунчика, Шмуэл-Аба. Они любят друг друга, как братья, и ему, Шмуэл-Абе, тоже пальца в рот не клади.

Короче говоря, было решено, что я и мой друг Писунчик должны лететь в православный рай ухаживать за Шорабором. Нам было велено слетать к Зейдлу — райскому фотографу, чтобы он нас сфотографировал на паспорта.

Радостные, мы отправились к Зейдлу, райскому фотографу. Ангел Зейдл нам тоже очень обрадовался. Каждого ущипнул за щечку:

— Хорошо, что вы прилетели, ребята. Я прочитаю вам свой новый пуримшпил.

У Зейдла — райского фотографа, ангела с длинными волосами и очками на носу[90], есть одна слабость. Каждую неделю он пишет новый пуримшпил и кого поймает, тому читает.

Мы объяснили ему, что пришли фотографироваться. Сейчас у нас нет времени, потому что нас посылают аж в православный рай. Когда мы, даст Бог, вернемся, он сможет нам читать, сколько захочет…

Ангел Зейдл погрустнел. Ему очень хотелось прочесть нам свой пуримшпил. Но ничего не поделаешь, придется отложить чтение до нашего возвращения.

— К тому времени, — пообещал он нам, — у меня будет шесть новых пуримшпилов. Не забудьте заглянуть ко мне, ребята. Получите удовольствие.

Он сфотографировал нас и сразу же напечатал фотографии. Мы полетели в райскую полицию, где нам выдали паспорта.

С паспортами в руках мы полетели к родителям Писунчика прощаться. Мама Писунчика утирала фартуком глаза:

— Береги себя, Писунчик, не простудись, не дай Бог, в дороге.

А папа Писунчика, портняжка Шлойме-Залмен, сделал нам строгое внушение:

— Не водиться с православными ангелами, слышите, что я говорю? Не есть свинину!..

Он нам всю голову продолбил своими «не», а закончил с дрожью в голосе:

— Помните, что вы еврейские ангелы и должны с честью нести это звание.

Мы обещали все, что ему хотелось. Мама Писунчика дала нам в дорогу несколько гречаных коржиков, и мы распрощались.

— Счастливо долететь и вернуться! — кричали нам вслед родители Писунчика.

— Теперь, Шмуэл-Аба, нам нужно лететь к царю Соломону за бриллиантом, а оттуда — сразу к границе.

Мы поднялись высоко-высоко и полетели.

До имения царя Соломона было не близко, но мы так радовались предстоящему путешествию, что даже не заметили, как прошло время.

— Шмуэл-Аба, видишь вон там дом с золотой крышей? Это дворец царя Соломона.

Мы опустились ниже. Ангельская стража дворца была предупреждена о нашем прибытии и сразу же впустила нас.

Мы подошли к серебристой речке. На берегу сидела Суламифь. Босые ноги она опустила в воду и ловила рыбу золотой сетью.

— Что бы она сделала, если бы узнала, что мы видели ее у царя Давида, Писунчик?

— Мы отправляемся в такое путешествие, Шмуэл-Аба, а у тебя одни глупости на уме.

Мы перешли по деревянному мосту. Вслед нам раздавалась песня Суламифи:

Я без оглядки,
Любимый мой,
В адское пламя
Пойду за тобой.

В том пламени, милый,
Мука нас ждет:
Слеза не поможет,
Мольба не спасет.

Ничто не поможет,
Ничто не спасет,
Одна лишь любовь,
Что как пташка поет.

Мы свернули в сторону. Песня Суламифи затихала. Мы едва слышали ее. В другой раз мы бы простояли и час, и два, заслушавшись. Я и мой друг Писунчик очень любили песни, но сейчас, когда нам предстояло лететь в такую даль, у нас не было времени.