Мартин Гринберг - Дорога Короля

• Название: Дорога Короля
• Автор: Мартин Гринберг
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-08067-8

Конечно же, жанр «фэнтези» возник задолго до Толкина. Но именно он, Король, создатель удивительного мира Среднеземья, стал тем краеугольным камнем, той отправной точкой, с которых началось триумфальное шествие Маленького Народа — эльфов, хоббитов, гномов, орков, гоблинов и множества других жителей мира, существующего параллельно с нашим, — по бескрайним землям фантазии. Памяти Короля и посвящен этот уникальный сборник, собравший под одной обложкой имена, составившие золотой фонд современной фантастики.

---

Она умолкла, но еще долго никто из нас не осмеливался и пальцем пошевелить. Губы мессира Жискара были приоткрыты, и он так хватал ртом воздух, будто задыхался. Я бы сказала, что он вообще был далеко не в лучшем состоянии — такими мужчин лучше не видеть.

Лиз улыбнулась с какой-то пугающей нежностью.

— Ну что, Жискар, хочешь взять меня с собой? Хочешь обрести ту славу, которую я могу тебе дать?

Он резким движением вырвался из ее рук, и от этого рывка она упала на пол.

Я бросилась на него с кулаками. Потом отвернулась и опустилась на пол рядом с Лиз. Она лежала, согнувшись пополам.

И смеялась! Смеялась точно безумная. Смеялась до тех пор, пока из глаз у нее не полились слезы.

Когда Лиз наконец перестала смеяться, Жискара рядом уже не было. Она, совершенно обессилев, прильнула к моей груди, и вскоре все платье у меня промокло от ее слез.

— Неужели ты действительно могла все это сделать? — спросила я ее.

Она молча кивнула и попыталась сесть. Я помогла ей и подала свой платок, чтобы она могла вытереть лицо.

— Я и с тобой тоже могу это сделать, — сказала она, и голос ее звучал холодно. — Я могу слышать, видеть, чувствовать любую мысль в душе любого человека. Я могу узнать о всех его надеждах и мечтах. Могу почувствовать его ненависть и его любовь, его страхи и восторги… Все на свете! — Она судорожно прижала свои тонкие пальцы к вискам. — Все!

Я обняла ее, я баюкала ее как ребенка. Не знаю уж почему, но мне совсем не было страшно. Наверное, я все свои страхи уже пережила. К тому же она ведь жила в моем доме с Михайлова дня, и если что-то и осталось от нее скрытым, так только в таких глубинах моей души, что мне и самой, пожалуй, было до них не докопаться.

Она все плакала и плакала, рыдания разрывали ей грудь.

— Я всегда была самой лучшей — так говорил мой отец. Лучшей у нас в лесу. Я могла лучше всех защитить, лучше всех умела и рушить стены, и восстанавливать их. И я лучше всех была приспособлена к тому, чтобы жить среди людей. Вот я и бросила вызов всему своему народу: нарушила запрет и вышла из леса. И в вашем мире я вполне преуспела. Я отлично научилась жить, как живут люди. Но я не могла одного: умереть, как умирают они! Этого я не могла… — Голос ее зазвенел от слез. — Я так хотела умереть вместе с Эймериком! Но не способна была даже заболеть!

— Ох, тише, тише! Грех какой! — Над нами воздвиглась матушка Адель, уперев руки в бока. Она ненадолго вышла после позорного бегства Жискара и теперь снова вернулась, похоже ничуть не смущенная произошедшим и не испытывающая никакого страха перед этой лесной колдуньей. — Знаешь, если бы ты действительно хотела броситься в могилу любимого, то уж, конечно же, нашла бы способ сделать это. В том, чтобы убить себя, не больше «не могу», чем в том, чтобы убить кого-то другого. Тут главное — «ни за что не стану» и еще «пожалейте меня, пожалуйста!»

Мне показалось, что в эту минуту Лиз могла запросто убить ее. Ох, ей бы это ничего не стоило! Но, к счастью, что-то ее остановило — что бы это ни было: «не могу», «не хочу» или же простое удивление.

Она с трудом поднялась на ноги — впервые она двигалась не так грациозно, как обычно. Даже красота ее, казалось, померкла; бледность заливала лицо, и черты его были какими-то слишком резкими, уши, нос, скулы и подбородок странно заострились…

Впрочем, матушка Адель смотрела на Лиз без малейшего сочувствия.

— Ну что, отделалась от милорда? — спросила она. — Весьма умело, надо отметить. Да он теперь скорее сам в ад спустится, чем снова в Санси вернется! Но ты, я полагаю, прекрасно понимаешь, что он может дать показания под присягой и призвать на помощь Святую Инквизицию. И уж она нас покарает, будь уверена! Да твой Жискар способен сжечь дотла весь Санси за то, что ты с ним сделала!

— Нет, — отвечала Лиз твердо. — Этого он никогда не сделает. Об этом я позаботилась.

— Хм… Позаботилась?

Даже Лиз не сумела выдержать гневный взгляд матушки Адели и прикрыла лицо руками. А потом бессильно уронила руки и промолвила:

— Я заставила его сделать только то, чего ему больше всего хотелось.

— Но ты его заставила!

— А ты бы предпочла, чтобы он вернулся сюда с огнем и мечом?

С минуту они смотрели друг другу в глаза, точно сами превратились в меч и огонь. Наконец матушка Адель покачала головой и вздохнула:

— Ладно, что сделано, то сделано. И, если честно, я бы не хотела как-то переменить сделанное. Хотя за это мне придется дорого заплатить, наложив на себя епитимью. А ты… ты, наверное, за все уже расплатилась сполна. Ведь тебе вообще не следовало покидать свой лес…

— Нет, — прервала ее Лиз, — я так не думаю. Но мне действительно не следовало оставаться здесь так долго. — Матушка Адель подняла было руку в протестующем жесте, но Лиз остановила ее своей тонкой холодной улыбкой. — Не бойся: я не читаю твои мысли, — тут же сказала она. — Все и так написано у тебя на лице. Ты хочешь, чтобы я ушла.

— Не просто ушла, — поправила ее матушка Адель, — а ушла домой.

Лиз даже глаза закрыла.

— Клянусь всеми святыми!.. Вновь оказаться дома… за родимыми стенами… стать той, какая я есть на самом деле… жить вместе с моим народом… — Она судорожно вздохнула, точно ребенок. В голосе ее зазвенели слезы. — Неужели ты думаешь, что я не пыталась? Я ведь поэтому и сюда пришла. Чтобы найти дверь. Чтобы взломать замок. Чтобы вернуться.

— Ты плохо старалась, — сказала матушка Адель. — Все-таки для тебя всегда самые главные слова — хочу или не хочу!

— Это не я не хочу, — возразила Лиз. — Это мой король.

— Да нет, это ты, — покачала головой матушка Адель, похоже ничуть не тронутая слезами Лиз. — Я ведь тоже немного умею читать по лицам. Скажи, а там, откуда ты пришла, все такие же упрямые?

— Нет, — вдруг улыбнулась Лиз и даже глаза открыла, сразу приободрившись. — Некоторые еще упрямее.

— Ну, это вряд ли, — сказала матушка Адель. — Впрочем, мы тебе всегда будем рады. Ты это запомни и даже не сомневайся. Но здесь не твой мир. И мы — не твой народ. Ты сама так сказала. Хотя ты и любишь нас, а мы и вовсе умереть за тебя готовы.

— Но с этим ведь ничего поделать нельзя, — пролепетала Лиз.

И матушка Адель не выдержала и рассмеялась. Лиз изумленно уставилась на нее.

— Ступай домой, детка, — сказала матушка Адель. — Ступай, ступай. Мы для тебя компания неподходящая.

Лиз, казалось, была смертельно оскорблена этими словами. Я думаю, она в действительности была гораздо старше матушки Адели, да и по рождению куда выше. Впрочем, язычок свой она на этот раз придержала. И лишь почтительно склонила голову перед аббатисой. Даже если и не смирилась до конца.

III

Холоден был Большой лес в сером вечернем свете. Ни одна птица не пела. Ни одна ветка даже не шелохнулась.

Лиз, конечно, попыталась ускользнуть прочь так, чтобы никто ее не заметил. Однако же ей следовало бы знать, что от Франчи так просто не уйдешь. Ну, а моей вины тут и вовсе не было; я просто пошла следом за Франчей. Так что вскоре мы втроем стояли на пороге разрушенной часовни, и Франча обеими руками обнимала Лиз за талию, а я не сводила глаз с них обеих.

— Я не уверена, что проход вообще может открыться, — тихо и холодно промолвила Лиз. — Боюсь, из-за вас, смертных, он так и останется закрытым.

Я ее слышала, но не слушала.

— Ты что же, так и бросишь Франчу? — спросила я.

Лиз нахмурилась и посмотрела на прижавшуюся к ней девочку.

— Она все равно не сможет пойти туда вместе со мною!

— Почему?

— Потому что она — человек.

— Она не может жить в мире людей, — сказала я. — Она уже и так почти не жила, когда появилась ты. А когда ты уйдешь, она умрет.

— Нам запрещено…

— Тебе было запрещено уходить из леса. Но ты же ушла!

Лиз крепко обхватила Франчу обеими руками — казалось, она и сама не в силах с нею расстаться. Взяв девочку на руки, она прижала ее к себе и горестно воскликнула:

— Господи! Если б только я действительно была тем твердокаменным холодным существом, каким стараюсь казаться!

— Ты достаточно холодна, — возразила я. — И бессердечна, как кошка. Но даже у кошки есть свои слабости.

Лиз посмотрела на меня.

— Тебе бы следовало быть одной из нас, — промолвила она.

Меня передернуло.

— Слава тебе, Господи, что это не так! — Я посмотрела в небеса и перекрестилась. — Ладно уж, ступай, раз собралась, пока совсем не стемнело.

Лиз, возможно, хотела еще со мной поспорить, но даже и она не могла заставить солнце задержаться на небе.

Она так и не вошла в часовню, а осталась стоять снаружи, лицом к лесу, по-прежнему держа Франчу на руках. Под деревьями уже явственно сгустилась тьма; в воздухе плыл вечерний туман; его завитки уже повисли на ветвях деревьев.