Мартин Гринберг - Дорога Короля

• Название: Дорога Короля
• Автор: Мартин Гринберг
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-08067-8

Конечно же, жанр «фэнтези» возник задолго до Толкина. Но именно он, Король, создатель удивительного мира Среднеземья, стал тем краеугольным камнем, той отправной точкой, с которых началось триумфальное шествие Маленького Народа — эльфов, хоббитов, гномов, орков, гоблинов и множества других жителей мира, существующего параллельно с нашим, — по бескрайним землям фантазии. Памяти Короля и посвящен этот уникальный сборник, собравший под одной обложкой имена, составившие золотой фонд современной фантастики.

---

— Извините, — сказала она, — но у меня совершенно нет времени.

— Видите ли, это нечто такое, что, по-моему, только вы и сможете если не понять, то по крайней мере оценить по достоинству.

— Я уверена, что это в любом случае очень интересно, но мне…

— Ну так идемте! — сказал фокусник, протягивая ей дневник, и встал, стряхнув с колен собаку, которая тут же разразилась протестующим лаем. Он поднял ее, сунул в корзинку и взялся за руль велосипеда, вопросительно глядя на Венди.

Она открыла было рот, чтобы возразить, потом пожала плечами и тоже встала. А почему бы и нет? Опасным он действительно не выглядит, и можно постараться все время быть на людях…

Венди сунула дневник в рюкзачок и последовала за чародеем. Он вел ее, шагая рядом со своим велосипедом, в южную часть города, где газоны Городской управы уступали место лужайкам перед зданиями университета Батлера. Венди хотела было спросить, не трудно ли ему идти (ведь сперва он сильно хромал), но он шел так быстро и легко — кстати, по походке ему нельзя было дать и половины тех лет, на какие он выглядел, — что она решила: значит, не так уж сильно он и ушибся.

Они пересекли заросший травой пустырь перед университетом, направляясь прямо к библиотеке имени Г. Смитерса и огибая островки студентов, сидевших на траве и занятых чем угодно, только не учебой. Стены библиотеки были увиты густым плющом. Они обогнули здание и оказались на заднем дворе, где фокусник наконец и остановился.

— Вон там. — И он широко повел рукой, словно обнимая весь двор. — Ну что, видите?

Перед ней было довольно большое открытое пространство, на заднем плане которого высились какие-то строения. Венди и сама когда-то училась в этом университете и тут же узнала все три здания: студенческий центр, научный корпус и общежитие. И сразу вспомнила, что где находится. Двор, обрамленный стенами этих одинаково громоздких зданий, был страшно захламлен строительным мусором. Кусты сирени и боярышника, росшие здесь когда-то, были уничтожены, остатки лужайки были в проплешинах, а изрытая техникой земля вокруг заросла сорняками, особенно там, где из земли были с корнями выдраны деревья. Прямо посредине двора торчал невероятной величины пень.

Лет пятнадцать, наверное, прошло с тех пор, как у Венди имелись хоть какие-то причины заглядывать на задний двор библиотеки. И теперь она его просто не узнавала и чувствовала, что смотрит вокруг с выражением «угадай, что неправильно на этой картинке?» Когда она поступила в университет, здесь был маленький островок дикой природы, которая словно спряталась на задах библиотеки от аккуратно подстриженных лужаек и декоративных кустарников, придававших остальной территории университета такой живописный и причесанный вид. И она еще помнила, как пробиралась сюда с дневником в руках и сидела под огромным…

— Как же здесь все изменилось! — медленно проговорила она. — Они выкорчевали все кусты и большой дуб срубили…

Кто-то сказал ей тогда, что это дерево — настоящий раритет и принадлежит к редкому виду дубов, которые обычно не растут в Северной Америке. Назывался он, впрочем, Quercus robur, «дуб обыкновенный» или «европейский». Полагали, что ему более четырех веков, то есть он старше и самого университета, и самого Ньюфорда.

— И как только у них рука поднялась срубить его! — пробормотала Венди.

Фокусник через плечо большим пальцем указал в сторону библиотеки:

— Это все дело рук заведующего библиотекой! Ему, видите ли, не нравилось, что дуб отбрасывает тень на окна его кабинета! И неприятно было смотреть на дикую, неприрученную природу, что спряталась здесь, на заднем дворе, и вызывала у него тревожные чувства и ощущение беспорядка.

— Это приказал сделать заведующий библиотекой? — удивилась Венди. Фокусник только плечами пожал. — Но… неужели никто не жаловался? Не протестовал? Конечно же, студенты…

В ее времена студенты уж точно выразили бы свой протест. Они бы создали живую цепь вокруг знаменитого дерева и никому не позволили бы к нему приблизиться! Они бы, наверное, дежурили возле дуба днем и ночью, поставили бы палатки и…

Венди смотрела на пень, чувствуя такое стеснение в груди, словно кто-то обмотал ее сырой кожей и теперь эта кожа высыхает, постепенно скукоживаясь.

— Это дерево было другом Джона, — сказал фокусник. — Самым последним моим другом. Ей было десять тысяч лет, а они взяли и срубили ее…

Венди со странным выражением глянула на него. Десять тысяч лет? Ей? Теперь мы что же, перешли к подобным преувеличениям?

— Ее смерть символична, — продолжал фокусник. — У нашего мира больше не осталось времени слушать всякие там истории.

— Я не совсем уверена, что понимаю вас… — промолвила Венди.

Он повернулся и посмотрел прямо на нее. Глаза его светились каким-то странным светом из-под полей шляпы.

— Она была Деревом Сказок, — промолвил он. — Таких на свете осталось совсем мало. Впрочем, таких, как я, тоже. Она хранила в памяти множество историй — все те, что приносил ей ветер, и любые другие, которые были достойны хоть какого-то внимания. И с каждой услышанной историей она вырастала все больше, становилась все выше, все ветвистей.

— Но ведь истории люди будут сочинять всегда, — сказала Венди, невольно подпадая под власть его слов и по-прежнему не совсем понимая, какое она-то имеет отношение к произошедшему с дубом. — И кроме того, в наши дни издается куда больше книг, чем когда-либо раньше.

Фокусник нахмурился и довольно кисло посмотрел на нее. Потом снова своим крючковатым большим пальцем потыкал в сторону библиотеки.

— Ну вот, теперь и вы говорите почти как они!

— Однако…

— История истории рознь! — твердо заявил он, не дав ей договорить. — Некоторые из них, действительно стоящие, порой навсегда меняют вашу жизнь. Другие, тоже неплохие, воздействуют на вас не так сильно, но если вы хоть раз услышите их, они навсегда станут частью вашей души. Вы питаете эти истории, вы передаете их дальше и от одного этого уже получаете удовольствие. Ну а порой истории — это просто слова, написанные на бумаге.

— Да, это правда, — кивнула Венди.

«А ведь это действительно так, — думала она. — Во всяком случае, до некоторой степени».

Хотя она, конечно, никогда прежде по-настоящему не задумывалась над этим. Видимо, некие инстинктивные знания, всегда жившие в ее душе, теперь просто всплыли на поверхность, словно призванные словами этого чародея.

— Теперь повсюду машины, механизмы, — продолжал старый фокусник. — Наш новый, высокотехничный мир — как там они его называют? «Хай тек»? — этот мир, конечно, тоже чрезвычайно интересен, но Джон считает, что в нем люди отстранены друг от друга. Этот мир обесценивает человеческий опыт. И в нем нет места для историй, имеющих столь большое значение для души человека, для появления на свет таких историй, которые делают людей лучше или хуже. Ведь истории — это язык снов и мечтаний. Они коренятся в творчестве не одного писателя, а всего народа. И становятся голосом целой страны или даже расы. Без них люди теряют связь с самими собой.

— Вы говорите о мифах? — попыталась уточнить Венди.

Фокусник покачал головой:

— Не только. И отнюдь не в классическом понимании этого термина. Мифы — это лишь часть коллективной истории человечества, дающая богатый урожай в ветвях Дерева Сказок. А наш мир стал настолько пессимистичным, что коллективное творчество, коллективная история — это единственное, что осталось людям в качестве руководства, способного указать им путь во тьме, которая постепенно завоевывает все вокруг. Именно благодаря коллективной истории у человека появляется ощущение возможности выбора, возможности постоянства — хотя ощущение это и создается из ничего.

Теперь Венди действительно начинала терять нить его сложной аргументации.

— А что это означает в действительности? — спросила она.

— Дерево Сказок есть некий магический акт, акт веры. Само его существование — это уже подтверждение того, какую власть способен обрести дух человека над человеческой судьбой. А истории… что ж, это всего лишь истории! Они забавляют, они заставляют смеяться или плакать, но если история действительно чего-то стоит, то она обладает и куда более глубоким резонансом, и эхо этой истории звучит еще долго после того, как перевернута ее последняя страница или умолк ее рассказчик. Оба эти аспекта важны, чтобы история стала хоть немного значимой.

Он довольно долго молчал, потом прибавил:

— Иначе она начнет жить без участия человека.

Венди вопросительно на него посмотрела, но ничего не сказала.

— А вы знаете, что означает выражение «и с тех пор»? — спросил он.

— Полагаю, что да, — неуверенно ответила Венди.

— Это одна из книжных концовок сказки — точнее, тех сказок, которые начинаются словами «жили-были однажды». А после слов «и с тех пор» наступает конец истории, и все расходятся по домам. Именно так было сказано и в конце той истории, в которую попал Джон. Только он внимания на это не обратил, вот и остался с носом.