Стивен Бакстер - Лучшая зарубежная научная фантастика

• Название: Лучшая зарубежная научная фантастика
• Автор: Стивен Бакстер
• Издательство: Фантастика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91878-096-1

Тридцать рассказов, представленных в ежегодной коллекции Гарднера Дозуа, несомненно, порадуют поклонников научной фантастики. Вот уже более трех десятилетий эти антологии собирают лучшие образцы жанра по всему англоязычному миру, и мы в свою очередь рады предложить вниманию читателей произведения как признанных мастеров, так и новые яркие таланты. Встречайте: Стивен Бакстер, Паоло Бачигалупи, Элизабет Бир, Джеймс Камбиас, Алиетт де Бодар, Грег Иган, Чарльз Коулмен Финли, Джеймс Алан Гарднер, Доминик Грин, Дэрил Грегори, Гвинет Джонс, Тед Косматка, Мэри Робинетт Коул, Нэнси Кресс, Джей Лейк, Пол Макоули, Йен Макдональд, Морин Макхью, Сара Монетт, Гарт Никс, Ханну Райаниеми, Роберт Рид, Аластер Рейнольдс, Мэри Розенблюм, Кристин Кэтрин Раш, Джефф Райман, Карл Шредер, Горд Селлар и Майкл Суэнвик.

Большинство представленных здесь произведений удостоились престижных литературных наград, включая знаменитые «Хьюго» и «Небьюла». Премией «Хьюго» были отмечены и заслуги составителя, Гарднера Дозуа, неоднократно признанного лучшим редактором года.

---

Когда Дэниел вывел на экран страницу с темами разговоров в алфавитном порядке, его взгляд зацепился за единственное слово на букву «Г». Горе. Он активировал ссылку и несколько минут читал отрывки разговоров, иллюстрирующие появление концепции, следующей за смертью ребенка, родителя, друга.

Он потер глаза. Было три часа ночи, и все воспринималось с той отвратительной ясностью, которая приходит только по ночам. Дэниел повернулся к Люсьену:

— Больше никаких смертей.

— Босс? — изумился Люсьен.

— Я хочу сделать их бессмертными. Пусть они эволюционируют культурно, пусть их идеи живут и умирают. Пусть изменят свои мозги, раз они стали достаточно умными. Остальную свою анатомию они уже научились менять.

— И где мы их всех разместим?

— Мне по карману еще один кристалл. Может быть, и два.

— Этого надолго не хватит. При нынешней рождаемости…

— Придется резко снизить их плодовитость, практически до нуля. После этого, если они захотят плодиться снова, им придется как следует пошевелить мозгами.

Им понадобится узнать, как устроен внешний мир, и понять его чужую физику достаточно хорошо, чтобы разработать новый кристалл или другое оборудование, куда они смогут мигрировать.

— Но как мы их будем контролировать? — нахмурился Люсьен. — Как станем формировать? Если мы не сможем отбирать тех, кто нам нужен…

— Это решение не обсуждается, — тихо произнес Дэниел. Что бы о нем ни думала Джули Дехгани, он не был монстром. Если он верил, что эти существа такие же разумные, как и он, то он не станет убивать их, как скот — или стоять в стороне и дать им вымереть «естественным образом», — когда в его воле переписать правила, по которым живет этот мир.

— Мы будем формировать их через их мемы, — решил он. — Станем убивать плохие мемы, и поможем распространять те, успеху которых мы хотим помочь.

Однако ему придется держать фитов и их культуру железной хваткой, иначе он никогда не сможет им доверять. Если он не собирается в буквальном смысле разводить их, отбирая по лояльности и благодарности, ему придется сделать такое с их идеями.

— Мы к такому не готовы, — сказал Люсьен. — Нам понадобятся новые программы, новые инструменты анализа и вмешательства.

Дэниел понял.

— Тогда останови время в Сапфире. Потом сообщи нашей команде, что у них есть восемнадцать месяцев на подготовку.

4

Дэниел продал свои акции в WiddulHands и ему изготовили еще два кристалла. Один предназначался для поддержания увеличившегося населения Сапфира, чтобы среди бессмертных фитов сохранялось как можно большее разнообразие. Второй обеспечивал работу новых программ — Люсьен назвал их «полиция мыслей» — необходимых для контроля поведения фитов. Если бы людям-наблюдателям пришлось отслеживать и формировать каждый шаг развивающейся культуры, это замедлило бы процесс до скорости ползущего ледника. Но все же полностью автоматизировать процесс было сложно, и Дэниел предпочел склониться в сторону осторожности — всякий раз, когда ситуация становилась излишне деликатной, полиция мыслей «замораживала» Сапфир и сообщала ему об этом.

Если прекращение смертей было воспринято фитами со смесью удивления и ликования, то прекращение рождений им оказалось принять не столь легко. Когда все попытки совокупляющихся пар сформировать потомство из своих лишних бусин оказались столь же безуспешными, как изготовление глиняных кукол, это привело к смеси настойчивости и душевных страданий, за которыми было больно наблюдать. Люди привыкли к неудачным зачатиям, но для фитов это было подобно рождению одного мертвого ребенка за другим. Даже когда Дэниел вмешался и изменил базовые физиологические потребности фитов, нечто вроде культурной или эмоциональной инерции заставляло многих из них повторять эти попытки. Хотя новые инстинкты побуждали их всего лишь смешать лишние бусины и на этом остановиться, получив удовлетворение, они, тем не менее, все равно продолжали выполнять старый ритуал, несчастные и озадаченные, пытаясь сформировать их бесполезной кучки бусин нечто живое и дышащее.

«Идите вперед», — мысленно подталкивал их Дэниел. «Преодолейте старое». Он не мог уделить много сочувствия бессмертным существам, которые заполнят галактику своими потомками, если когда-либо научатся действовать совместно.

У фитов пока не было письменности, но у них развились сильные устные традиции, и некоторые вложили скорбь по прежним дням в слова элегий. Полиция мыслей идентифицировала эти мемы и приняла меры, чтобы они не распространились далеко. Некоторые фиты предпочли самоубийство жизни в новом бесплодном мире. Дэниел решил, что у него нет права их останавливать, но таинственные обстоятельства блокировали пути любого фита, безответственно попытавшегося романтизировать или поощрять такие поступки.

Фиты могли умереть только по собственной воле, но тем, кто сохранил волю к жизни, не было суждено дремать и бездельничать столетия напролет. Дэниел запретил повальный голод, косивший целые племена, но само чувство голода никто не отменял, и он поддерживал достаточное давление на пищевые и другие ресурсы, чтобы заставлять фитов изобретать, улучшать сельское хозяйство, развивать торговлю.

Полиция мыслей идентифицировала семена письменности, математики и естествознания, и стала за ними ухаживать. Физика Сапфира была упрощенной, нечто вроде модели игрового мира — не настолько произвольной, чтобы быть несвязной, но и не столь глубокой и сложной, чтобы заложить в ее основу физику частиц. По мере того, как время в кристалле мчалось вперед, а бессмертные искали утешение в познании своего мира, в Сапфире вскоре появились свои Евклид и Архимед, Галилей и Ньютон. Их идеи распространялись со сверхъестественной эффективностью, рождая целые плеяды математиков и астрономов.

Звезды в Сапфире были только фоном наподобие планетария, они требовались, чтобы помочь фитам обрести правильные представления о гелиоцентричности и инерции. Зато луна была столь же реальной, как и сам их мир. Технологиям, необходимым для полетов на луну, еще только предстояло возникнуть, но это было нормально — Дэниел не хотел, чтобы они опережали себя. На луне их ждал сюрприз, и Дэниел предпочитал, чтобы они продвинулись в биотехнологиях и компьютерах, прежде чем встретиться лицом к лицу с этим откровением.

Из-за отсутствия ископаемых останков, ограниченной биологической вариативности Сапфира и всех неуклюжих внешних вмешательств, которые требовалось тщательно скрывать, фитам было тяжело достичь великого дарвиновского взгляда на биологию, однако их прирожденные навыки обращения с бусинами дали им стартовый рывок в практических умениях. Получив легкий толчок, они начали экспериментировать со своими телами, исправляя кое-какие неудобные анатомические особенности, которые пропустили на своей до-сознательной фазе развития.

По мере того, как они совершенствовали знания и технологии, Дэниел позволил им вообразить, будто они работают над восстановлением плодовитости — в конце концов, это было чистой правдой, пусть даже от цели их отделяло на несколько концептуальных революций больше, чем они осознавали. Людям ведь тоже пришлось отбросить наивные представления о философском камне, но в конце концов они все же овладели ядерными трансмутациями.

Фиты, как он надеялся, будут трансмутировать себя: исследуют собственные мозги, разберутся в принципах их работы, и начнут их совершенствовать. То была задача ошеломляющей сложности для кого угодно — даже Люсьен и его команда, смотрящие на этих существ взглядом бога, не могли и близко подобраться к ее решению. Но когда кристалл работал на полной скорости, фиты могли думать в миллионы раз быстрее, чем их создатели. Если Дэниел сумеет удержать их на правильном курсе, то все, что человечество могло когда-то представить как плоды тысячелетий прогресса, теперь находилось для фитов на отдалении всего нескольких месяцев.

5

— Мы теряем нить их языка, — сказал Люсьен.

Дэниел находился в своем офисе в Хьюстоне — он приехал в Техас для нескольких встреч лицом к лицу, желая понять, сможет ли заработать остро необходимые деньги, лицензируя процесс изготовления кристаллов. Он предпочел бы сохранить эту технологию за собой, но почти не сомневался, что к настоящему моменту настолько опередил конкурентов, что ни у кого из них не осталось шансов его догнать.

— Что значит — теряем нить? — вопросил Дэниел. Люсьен кратко сообщил ему об этом лишь три часа назад, и не предупреждал о надвигающемся кризисе.

Люсьен объяснил, что полиция мыслей хорошо поработала: они на полную катушку запустили мем нейронной самомодификации, и теперь по всему Сапфиру распространяется успешная форма «разгона мозгов». Она требовала детального рецепта, но не технических средств — вполне хватало все тех же прирожденных навыков наблюдения и манипулирования бусинами, которые фиты использовали для копирования себя во время воспроизводства.