Александр Дюма - Волчицы из Машкуля

• Название: Волчицы из Машкуля
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1999
• ISBN: 5-7287-0053-5

Роман Дюма «Волчицы из Машкуля» посвящен неудавшейся попытке восстания против короля Луи Филиппа Орлеанского, которое было поднято в Вандее в 1832 г. герцогиней Беррийской, снохой короля Карла X, в пользу своего малолетнего сына, законного наследника старшей ветви Бурбонов, свергнутой с французского престола Июльской революцией 1830 г.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

— Ах, — продолжал он, — если бы я хоть знал, что вы мучаетесь так же, как и я.

На столь эгоистический возглас, свидетельствовавший между тем и о силе его чувств, Мари, едва переводя дыхание, почти потеряв самообладание, сжала Мишеля в объятиях и сквозь слезы произнесла:

— Несчастный, ты сказал, что тебе будет легче, если ты узнаешь, что мое сердце разбито так же, как и твое?

— Да, да! О да!

— Ты думаешь, что ад для тебя станет раем, если я буду страдать так же, как и ты?

— Мари, вместе с тобой я готов испытать вечные муки.

— Ну, тогда, — воскликнула в отчаянии Мари, — злой мальчишка, можешь радоваться! Я страдаю не меньше, чем ты! При одной только мысли, что долг нас обязывает принести в жертву нашу любовь, мое сердце разрывается на куски!

— Мари, так ты меня любишь? — спросил молодой человек.

— О! Неблагодарный, — продолжала девушка, — неблагодарный, потому что он слышит мои просьбы, видит мои слезы и муки, но не понимает, что я его люблю!

— Мари, Мари! — воскликнул Мишель, почти задыхаясь от нахлынувших чувств и шатаясь как пьяный. — После того как я едва не умер от горя, ты теперь хочешь, чтобы я умер от счастья?

— Да, да, — повторила Мари, — я тебя люблю! Мне надо было произнести эти слова: они уже давно мучают меня; я тебя люблю не меньше, чем ты меня, и моя любовь такова, что при одной только мысли о жертве, которую нам надо принести, мне не страшна сама смерть, если бы она пришла ко мне в то мгновение, когда я делаю это признание.

И с этими словами, словно завороженная, Мари невольно потянулась к Мишелю, смотревшему на нее так, словно он увидел перед собой чудо; русые волосы девушки нежно коснулись его лба; дыхание молодых людей слилось, и им показалось, что земля у них уходит из-под ног, а Мишель, словно обессилев от переполнявших его чувств, прикрыл глаза; в этот блаженный миг его губы встретились с губами Мари, и, будто устав от долгой борьбы с собой, она откликнулась на зов: ему уже невозможно было противиться… Их губы слились в поцелуе, и несколько минут они оставались во власти горького блаженства…

Первой очнулась Мари.

Она быстро выпрямилась и, оттолкнув Мишеля, разрыдалась.

В это мгновение в хижину вошла Розина.

XXVII ГЛАВА, В КОТОРОЙ БАРОН МИШЕЛЬ ВМЕСТО СЛАБОЙ ТРОСТИНКИ ОПЕРСЯ НА КРЕПКИЙ ДУБ

Мари поняла, что сам Бог протягивает ей руку помощи.

Оставаясь еще какое-то время наедине со своим возлюбленным, она почувствовала бы себя в его власти.

Бросившись к Розине, она схватила ее руку.

— Дитя мое, что случилось? — спросила Мари и провела ладонью по лицу, чтобы скрыть волнение и стереть слезы. — Что заставило тебя войти сюда?

— Мадемуазель, — сказала Розина, — мне послышались удары весел по воде.

— С какой стороны?

— Со стороны Сен-Фильбера.

— А я-то считала, что, кроме плоскодонки твоего отца, на озере нет ни одной лодки.

— Нет, мадемуазель, у мельника из Сен-Фильбера есть лодка; правда, она дырявая, течет, но, похоже, ею воспользовались, чтобы добраться до нас.

— Хорошо, Розина, — произнесла Мари, — я пойду с тобой.

И, не замечая, как молодой человек протягивал к ней с мольбой руки, Мари поспешно выскользнула из хижины, словно обрадовавшись возможности на время уйти от Мишеля, чтобы собраться с мыслями и вновь обрести мужество.

Розина последовала за ней.

Мишель остался один; чувствуя, как счастье уходит от него, он понял, что не в силах его удержать.

Он знал, что никогда больше ему не придется испытать такого блаженства и услышать подобное признание.

В самом деле, после того как, прислушавшись к окружившей ее со всех сторон темноте, но так ничего и не услышав, кроме плеска прибрежной волны, Мари вернулась в хижину, она увидела, что Мишель сидит на охапке тростника, охватив голову руками.

Она решила, что Мишель успокоился, но он лишь пал духом.

Мари направилась прямо к нему.

Услышав ее шаги, Мишель поднял голову и, увидев, что, вернувшись, девушка выглядела настолько спокойной, насколько была взволнована, когда уходила, он протянул ей руку и, печально покачав головой, произнес:

— О Мари! Мари!

— В чем дело, мой друг? — спросила она.

— Во имя Всевышнего, повторите те нежные слова, от которых так сладко кружится голова! Скажите еще раз, что вы меня любите!

— Мой друг, я могла бы их повторить, — ответила с грустью Мари, — и не один раз, а сколько бы вы захотели, если бы была уверена в том, что они облегчат ваши страдания и помогут вам обрести твердость духа.

— Как?! — произнес Мишель, заламывая в отчаянии руки. — Вы по-прежнему настаиваете на нашей разлуке? И хотите, чтобы, любя вас и зная о том, что любим вами, я навсегда связал свою жизнь с другой?

— Мой друг, я хочу, чтобы мы выполнили то, что я считаю нашим святым долгом. И нисколько не жалею, что открыла вам свое сердце, ибо рассчитываю на то, что и вы по моему примеру научитесь страдать и не будете противиться воле Божьей. Мишель, нас разлучает злой рок, о чем я сожалею так же, как и вы; увы, мы не можем принадлежать друг другу.

— О! Но почему? Я не давал никаких обязательств; я никогда не признавался в любви мадемуазель Берте.

— Все это так и не так. Она мне призналась, что любит вас; она мне передала слова, сказанные вами в тот вечер, когда вы ее встретили в хижине Тенги и вернулись вместе.

— Но все мои ласковые слова в тот вечер, — воскликнул несчастный молодой человек, — были адресованы вам.

— Что поделаешь, мой друг! Сердцу не прикажешь, особенно если ему пришло время любить. И бедная Берта приняла ваши слова на свой счет! Вернувшись в замок в тот момент, когда я прошептала про себя «Я его люблю!», она произнесла эти слова вслух… Для меня теперь любить вас — мука, а принадлежать вам — преступление.

— Ах! Боже мой! Боже мой!

— Да, Мишель, именно Бог, к которому мы оба взываем, ниспошлет нам силу. Нам остается лишь с достоинством выдержать испытание, что выпало на нашу долю из-за нашей взаимной робости. Поймите меня правильно, я вовсе не хочу упрекать вас в нерешительности и не сержусь на вас за то, что вы дали волю своим чувствам, когда для нас еще не все было потеряно; но теперь избавьте меня хотя бы от угрызений совести, ведь я стану виновницей страданий моей сестры без всякой пользы для себя.

— Но, — возразил Мишель, — ваш замысел никуда не годится! Рано или поздно Берта неизбежно заметит, что я ее не люблю, и тогда…

— Мой друг, выслушайте меня, — прервала молодого человека Мари, положив свою ладонь на его руку, — несмотря на молодость, я вполне могу судить о том, что вы называете любовью; меня воспитывали совсем не так, как вас, и мое воспитание, как и ваше, имеет свои недостатки и свои достоинства. И одно из достоинств, и, как мне кажется, самое главное, состоит в том, что я реалистка. Привыкнув слышать разговоры, в которых прошлое не скрывало каких-либо ошибок, я знаю на примере жизни моего отца, что нет ничего более преходящего, чем такого рода чувства, какие вы испытываете ко мне. Я надеюсь, что Берта вытеснит меня из вашего сердца прежде, чем заметит ваше равнодушие к ней; Мишель, умоляю, не отнимайте у меня последнюю надежду.

— Мари, вы требуете от меня невозможного.

— Ну, пусть будет по-вашему; вы вольны не выполнить обязательство, связывающее вас с моей сестрой; вы вольны отвергнуть просьбу, о которой я вас молю, стоя на коленях, — еще одно унижение для несчастных сирот, уже и так несправедливо обиженных людьми! Я знаю, что моя бедная Берта будет страдать, но я буду страдать вместе с ней и разделю ее горе, но, Мишель, берегитесь! Может случиться так, что, объединенные страданием из-за одного и того же человека, мы в конце концов вас проклянем.

— Мари, прошу вас, умоляю, не произносите слов, которые разрывают мое сердце.

— Послушайте, Мишель; часы идут, проходит ночь, скоро будет светать, пришло время расстаться, и я приняла окончательное решение: нам двоим приснился сон, о котором надо поскорее забыть. Я вам уже говорила, чем вы можете заслужить если не любовь, — я и так вас люблю, — а вечную признательность бедной Мари; клянусь вам, — добавила с еще большей мольбой в голосе девушка, — я вам клянусь, если вы принесете себя в жертву ради счастья моей сестры, я буду днем и ночью молить Бога о том, чтобы он воздал вам на земле и на небесах. А если вы мне откажете, если ваше сердце не откликнется на мою просьбу таким же самоотверженным порывом, тогда нам придется никогда больше не встречаться и расстаться навсегда, ибо, повторяю, клянусь вам перед Богом, я никогда не буду вам принадлежать, даже если кроме вас не будет других мужчин!

— Мари, Мари, не давайте такой клятвы! Оставьте мне хоть какую-то надежду. Возможно, что со временем мы смогли бы преодолеть все препятствия на нашем пути!