Александр Дюма - Волчицы из Машкуля

• Название: Волчицы из Машкуля
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1999
• ISBN: 5-7287-0053-5

Роман Дюма «Волчицы из Машкуля» посвящен неудавшейся попытке восстания против короля Луи Филиппа Орлеанского, которое было поднято в Вандее в 1832 г. герцогиней Беррийской, снохой короля Карла X, в пользу своего малолетнего сына, законного наследника старшей ветви Бурбонов, свергнутой с французского престола Июльской революцией 1830 г.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

Стреляли самые меткие из роялистов; почти без остановки они поражали солдат, штурмовавших замок, из тяжелых мушкетонов, которые их товарищи заряжали, передавая из рук в руки.

В каждом мушкетоне было по двенадцать пуль, а так как вандейцы стреляли одновременно из пяти или шести стволов, создавалось впечатление, что пальбу вела целая батарея, заряженная картечью.

Гвардейцы дважды шли на штурм, и каждый раз, подойдя к замку шагов на двадцать, были вынуждены отступить.

Командир скомандовал приготовиться к новой атаке, а пока направил четверых солдат и каменщика подойти к тыльной стороне замка, откуда нельзя было видеть сад и, следовательно, нельзя было защищать подступы. Когда солдаты приблизились к стене, они поставили лестницу и, оказавшись на крыше, бросили в чердачное помещение горящую паклю и поспешно ретировались. Спустя минуту из-под крыши появился столб дыма, сквозь который пробивались языки пламени.

С громкими криками солдаты вновь пошли на штурм крошечной цитадели, словно водрузившей на крыше стяг в виде огня. Защитники крепости обнаружили пожар; однако у них не было времени его потушить; впрочем, они надеялись, что пламя, уничтожив крышу, стихнет само по себе. На крики приближавшихся солдат они ответили еще более яростным ружейным огнем под бодрые звуки труб: их ни на секунду не выпускали из рук два трубача.

До белых доносились слова, которыми солдаты обменивались между собой: «Мы воюем не с людьми, а с самим дьяволом!» И такая похвала со стороны противников прибавляла оборонявшимся сил.

Между тем наступавшие получили подкрепление — пятьдесят человек. Командир приказал им идти на штурм, и, обгоняя друг друга, солдаты бросились к замку.

На этот раз им удалось добраться до самых ворот и взломать их с помощью саперов. Командиры вандейцев приказали бойцам, находившимся на первом этаже, подняться на второй, и они подчинились приказу; пока одни из защитников крепости продолжали стрелять, другие разбирали паркет на полу и сквозь образовавшиеся отверстия между балками перекрытий встретили огнем в упор проникших внутрь башни солдат, заставив их в четвертый раз отступить.

Командир батальона приказал солдатам повторить на первом этаже то же, что они сделали на чердаке.

Через окна во внутреннее помещение замка полетели сухой валежник и хворост; сверху солдаты бросили несколько горящих факелов, и не прошло и десяти минут, как вандейцы оказались в огненной ловушке, зажатые между огнем, который бушевал одновременно над их головами и под ногами.

Однако они продолжали сражаться! С каждой секундой из окон замка вместе с картечью вырывалось все больше и больше клубов дыма; теперь казалось, что осажденные уже не защищались, а лишь в отчаянии палили по врагу, чтобы отомстить за свою неминуемую смерть; похоже, они примирились с мыслью, что их маленький гарнизон был обречен на гибель.

Положение было критическим: под ногами вандейцев огонь начал с треском пожирать опоры и балки перекрытий; из-под паркета то тут, то там вырывались языки пламени; с минуты на минуту на их головы грозила обрушиться кровля или под ногами мог провалиться пол; они задыхались от дыма.

Командиры приняли отчаянное решение: они согласились отступить; но их план мог увенчаться успехом только в том случае, если кто-нибудь будет прикрывать отступление и вызовет огонь солдат на себя; тогда они спросили, кто готов отдать свою жизнь ради спасения товарищей.

Вызвалось восемь добровольцев.

Отряд разделился на два взвода. Тридцать три бойца со своим трубачом решили прорваться в дальний угол парка, закрытый лишь изгородью, а восемь человек, и среди них также был трубач, должны были прикрывать их отступление.

Пока часть оставшихся в замке бойцов продолжала оживленную перестрелку, перебегая от одного окна к другому, другая часть пробивала стену, противоположную той, у которой стояли солдаты; сделав пробоину в стене, бойцы по одному вылезли наружу и во главе с трубачом бросились в дальний угол сада, где виднелась изгородь.

Открыв огонь, солдаты побежали за ними. Вандейцы отвечали им, опрокидывая все, что попадалось им на пути, и пока большая часть отряда перелезала через изгородь, было убито пятеро бойцов; остальные рассыпались по залитой водой равнине. Трубача настигли три пули, но он так и не выпустил трубы из своих рук.

Что касается оставшихся в замке бойцов, то они держались до конца. И каждый раз, когда солдаты шли на штурм, горевшая башня отвечала картечью, нанося им потери.

Прошло еще полчаса. Среди звуков выстрелов, в глухом рокоте огня и треске пожара по-прежнему слышался голос трубы как величественный вызов, который бросали смерти отважные люди.

Наконец послышался жуткий грохот — и в воздух взлетели облака дыма и языки пламени, сопровождаемые миллионами искр; смолкла труба, прекратились выстрелы.

Пол рухнул, и под его обломками несомненно нашел свою смерть крошечный гарнизон, ибо, если только не свершилось чудо, осажденных должно было поглотить пламя гигантского костра.

Именно об этом и подумали солдаты, ибо, постояв у дымящихся развалин замка и не услышав ни единого крика или стона, которые свидетельствовали бы о том, что кто-то из вандейцев остался в живых, они поспешили прочь от этого адского пламени, поглотившего одновременно и друзей и врагов. Вскоре на месте кровопролитного боя, где только что стоял невообразимый шум и царило движение, остались лишь догоравшие и дымящиеся в безмолвии обломки замка и рядом несколько трупов, освещенных последними отблесками пожарища.

Так прошла часть ночи.

Однако около часу какой-то человек необычного роста пролез через изгородь и стал изучать все места вокруг разрушенного замка; когда же на его пути встречалась тропинка, он пересекал ее, низко пригнувшись к земле.

Не заметив ничего подозрительного, человек внимательно осмотрел каждый встретившийся на его пути труп, а затем исчез в темноте. Не прошло и несколько минут, как он снова появился, на его спине сидел уже другой человек, а рядом шла женщина в крестьянской одежде.

Наши читатели уже узнали их всех: то были Берта, Куцая Радость и Триго.

Берта была бледна; твердость и решительность, столь свойственные ее характеру, уступили место полной растерянности. Время от времени она выходила вперед, и Куцей Радости приходилось напомнить ей об осторожности.

Когда они втроем вышли в поле, занятое раньше солдатами, и увидели перед собой пятнадцать красных амбразур, казавшихся огромными на фоне почерневшего фасада замка и похожих на гигантские адские топки, девушка почувствовала, как силы покидают ее; упав на колени, она смогла лишь выкрикнуть сквозь рыдания одно-единственное имя; затем, по-мужски решительно вскочив на ноги, она побежала в сторону еще не остывших развалин.

По дороге она обо что-то споткнулась, перед ней был чей-то труп; в жуткой тревоге она склонилась над мертвецом и, ухватив его за волосы, повернула к себе его бледное лицо; заметив, что вокруг много трупов, она, словно безумная, стала бегать от одного убитого к другому.

— Увы, — произнес Куцая Радость, который следовал за ней. — Мадемуазель, его здесь нет! Чтобы избавить вас от столь печального зрелища, я приказал Триго пойти вперед и осмотреть трупы; и, несмотря на то что он видел господина де ла Ложери всего один или два раза в жизни, мой приятель не такой уж слабоумный, чтобы не опознать его среди убитых.

— Да, да, вы правы, — сказала Берта, указывая рукой на замок Ла-Пенисьер, — возможно, он где-то там…

И не успели приятели даже подумать, что ей ответить, как она забралась на подоконник одного из окон первого этажа и, стоя на шатавшейся под ее ногами каменной плите, наклонилась над все еще глухо рокотавшей пропастью, разверзнутой у ее ног, куда, казалось, она была готова спрыгнуть.

Куцая Радость дал сигнал Триго, и тот схватил девушку в охапку и поставил ее на землю. Берта даже не попыталась сопротивляться, так как ей в голову пришла мысль, внезапно парализовавшая всю ее волю.

— Боже мой, Боже мой! — выдохнула она словно из последних сил. — Ты не позволил мне быть рядом с ним, чтобы защитить его или умереть вместе с ним, и вот теперь отказываешь мне в последнем утешении — похоронить его тело!

— Довольно, мадемуазель, — произнес Куцая Радость, — на все воля Божья, и надо с этим смириться.

— О! Никогда! Никогда! — воскликнула Берта в порыве отчаяния.

— Увы! — продолжал калека. — У меня тоже тяжело на душе: если здесь лежит господин де ла Ложери, то здесь же нашел себе последнее пристанище и бедный Жан Уллье.

Берта жалобно застонала. Эгоистичная в своем горе, она совсем забыла о Жане Уллье.

— Я уверен, — продолжал Куцая Радость, — что он умер именно так, как хотел умереть, то есть с оружием в руках, однако мне от этого не легче.