Евгений Спангенберг - Заповедными тропами

• Название: Заповедными тропами
• Автор: Евгений Спангенберг
• Издательство: Армада
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1995
• ISBN: 5-7632-0067-5

Автор — ученый и путешественник — посвятил животным всю свою жизнь.

Его увлекательная книга, написанная простым языком и рассказывающая о впечатлениях, чувствах и событиях, знакомых каждому с самого детства, никого не оставит равнодушным.

---

Четырех, ну самое большее пяти часов, по нашим расчетам, было вполне достаточно для обратного перехода. Но здесь-то и начались всевозможные непредвиденные задержки. Мелкий арык вдруг пересек нашу дорогу. Мутная вода едва прикрывала его дно. Для сильного животного арык не был препятствием, но наш осел если он и способен был думать, то, вероятно, думал иначе. Остановившись у грязной канавы и обнюхав воду, он вдруг отказался идти дальше. Наверное, около часа мы возились с упрямым животным: тянули его за узду, толкали сзади, пытались тащить на аркане, но — все безуспешно. Осел не желал двигаться с места. Наконец, связав ослу ноги и повалив его на землю, с невероятными усилиями мы переволокли его на противоположную сторону. Весь бок животного после этой операции оказался облеплен полужидкой глиной. Опасаясь неожиданных осложнений, мы поспешно навьючили на грязного осла свои вещи и пошли дальше. Железнодорожный мост через проток Сурумбай явился новым непреодолимым препятствием. Мы с приятелем и двое красноармейцев потратили массу сил, чтобы втащить осла на пологую насыпь. Около часа затем мы старались различными средствами заставить осла перейти на противоположную сторону. Но осел был упрям и силен; наши попытки не увенчались успехом. Показавшийся вдали поезд вынудил нас, не жалея сил и уже затраченного времени, стащить осла обратно вниз по насыпи и в сторону от железной дороги.

К счастью, в этот момент я увидел вдали всадника; покачиваясь вперед и назад в такт широкому шагу, он ехал на двугорбом верблюде.

— Э-эй, по-до-жди! — размахивая шапкой и крича что есть силы, пытался я перехватить путника. Он придержал своего верблюда и, ожидая меня, пустил его пастись по джингилевым зарослям. — Ты откуда? — спросил я парня.

— Из Александровского поселка, — ответил тот, показывая на густые тугайные заросли, совершенно скрывавшие на берегу Сырдарьи домики крошечного поселка.

Я объяснил ему, в чем дело, и попросил его с помощью верблюда перетащить нашего упрямого осла на противоположную сторону Сурумбая.

— Послушай, ведь, кажется, у вас там все охотники — значит, порох, дробь нужны?

— Конечно, нужны, — улыбался парень, свернув с дороги и направляя верблюда вслед за мной.

Упершись всеми четырьмя ногами в землю и вспахав ими полосу, упрямая скотина в таком положении была втащена в воду и минуту спустя оказалась уже на противоположной стороне протока.

— Ну, спасибо тебе, выручил, — благодарил я парня, отсыпая ему дробь и порох.

Солнце скрывалось за горизонтом, но пустяки, теперь совсем близко: до станции оставалось меньше километра. Однако навьюченный нами осел на этот раз, как будто мстя за насильственное купание, решительно отказался идти к станции. Что мы только не делали, на какие хитрости не пускались, чтобы заставить упрямца сдвинуться с места! Но осел Виссариона был очень большой, отличался недюжинной силой, а наши силы на этот мучительный день иссякли.

Потухла на горизонте заря, сгустились сумерки, в окнах станционных построек приветливо вспыхнули первые огоньки, слабый ветерок донес к нам от жилья запах тлеющего кизяка. Потом прошло, вероятно, много времени, с грохотом пронесся мимо пассажирский поезд, один за другим потухли огоньки на станции, только пристальным зеленым глазом глядел на путях светофор да в небе мерцали звезды. А мы, доведенные упрямством осла до отчаяния, на берегу Сурумбая не знали, что делать.

— Пускай сам хозяин уговаривает своего прекрасного ишака дубиной, если не хочет, чтобы его волки съели. — С этими словами я сорвал поклажу и, навалив, сколько возможно, себе на плечи, пошел к станции. Подобрав остатки имущества, моему примеру последовал и приятель. У самой станции нас нагнал осел. Ему, видимо, было скучно оставаться одному на пустынном берегу Сурумбая. Занеся вещи в комнаты, мы столкнулись с новым сопротивлением осла — он не желал переступить порог конюшни. Тогда мы скрутили его веревками и при помощи двух стрелочников сволокли упрямца в конюшню. Утром его не оказалось на месте. Вероятно, еще до света он отправился к своему хозяину.

Я не хочу сказать, что осел непригоден для подобных поездок. Напротив, осел неприхотлив, силен и вынослив. Он способен поднять тяжелую кладь и безропотно пройти с ней сотни километров. Кроме того, осел привязывается к своему хозяину и к членам его семьи и в отношении их редко допускает непослушание. Даже маленькие дети быстро выучиваются управлять этим спокойным и послушным животным. Но упрямство осла часто ярко проявляется в отношении посторонних ему людей, и особенно тех из них, которые не умеют с ним обращаться. Однако после памятного для меня случая я предпочту пройти пешком большое расстояние, нежели воспользоваться ненадежным, по моим понятиям, видом транспорта.

Глава вторая ЗАГАДОЧНЫЕ ОБИТАТЕЛИ ПУСТОГО ДОМА

По дороге в Казахстан я мечтал о ранней южной весне. Какое разочарование меня ожидало! Правда, Сырдарья уже вскрылась, лед на озерах потемнел и вздулся, но беспрерывно дул леденящий северо-восточный ветер и с наступлением ночи становилось так холодно, что оттаявшие на солнечном пригреве края водоемов к утру затягивались ледяной коркой.

Волей-неволей мне пришлось отложить отлов птиц и зверьков (ради чего я сюда и приехал) до более теплых дней. Отчасти я был рад этому обстоятельству. Я знаю, что достаточно приобрести хотя бы четыре-пять животных, и уже руки будут связаны. Чтобы четвероногие и пернатые пленники были живы и здоровы, за ними нужен внимательный уход, а это занимает весь день.

А сейчас я мог располагать своим временем как хотел. Я поселился в пустом домике из двух комнат, одиноко стоявшем среди заброшенного фруктового сада на окраине поселка Джулек. Поставил железную печку, заготовил дрова и целые дни проводил с ружьем в окрестностях. С увлечением я охотился за фазанами в тугайных зарослях, а потом появились стаями пролетные гуси и утки.

Но скоро моя спокойная жизнь была нарушена. Я убедился, что кроме меня еще кто-то живет в доме, а кто именно — я никак не мог узнать. В нем водилось множество мышей и других грызунов. Они прогрызали мешочки с продуктами, попадали в ведро с чистой водой и — что самое досадное — портили мои птичьи шкурки. Чтобы спасти свою коллекцию от этих разбойников, я превратил одну из комнат в чулан. Поставил там большой стол и, возвращаясь с охоты, складывал на него убитых птиц.

Однако и это не помогло; нередко, встав утром, я обнаруживал, что невидимый враг каким-то чудом ухитрился взобраться на стол: у более крупных птиц было выщипано оперение, а мелкие или исчезали совершенно, или были так попорчены, что уже не годились для коллекции. Все это меня ужасно раздражало, и я объявил жестокую войну грызунам-вредителям: у каждой из ножек стола я поставил по четыре капканчика.

Но лишь изредка я извлекал из какого-нибудь капкана то мышь, то злополучную песчанку, а разбой и порча шкурок не прекращались. Тогда я устроил под потолком висячую полку и стал на нее складывать свою добычу. Но мой невидимый сожитель проникал и под потолок.

Наконец я купил прочный сундук и стал запирать туда на ночь отстрелянных мной птиц. Хищение сразу прекратилось, но начались другие странности.

Вечерами, когда, потушив лампу, я ложился в постель, из другой комнаты до меня стали доноситься странные звуки. Частые, громкие, будто кто-то колотил маленьким молоточком по деревянной дощечке. Эта необычайная музыка наполняла весь дом. Я вскакивал, зажигал лампу и шел с нею в пустую комнату. Тогда звуки прекращались. Но как внимательно я ни осматривал голые, покрытые трещинками глиняные стены комнаты, пол, окна, нигде не мог обнаружить присутствия живого существа.

Однако стоило мне снова лечь в постель и потушить свет, как звуки возобновлялись. Я снова вскакивал и принимался за свои безрезультатные поиски до тех пор, пока усталость не брала верх и я засыпал под таинственную барабанную дробь.

Я был уверен, что и эти звуки, по вечерам не дававшие мне покоя, и порча шкурок исходят все от одного, неизвестного мне животного. Оно мешало мне жить и работать.

Однажды я убил редкого, очень ценного для коллекции голубя и рано возвратился домой, бережно неся свою добычу. Положив птицу на стол, я минут на десять вышел из комнаты, а вернувшись, прямо-таки остолбенел от изумления и гнева. У голубя была оторвана голова, а его окровавленные перья разлетелись по полу. И по-прежнему в комнате, ярко освещенной солнцем, было пусто и тихо.

Случай с голубем переполнил чашу моего терпения. Я решил во что бы то ни стало выследить своего мучителя и избавиться от него.

Рано утром на следующий день, добыв пару воробьев, я бросил их на стол как приманку, а сам вышел из дому и уселся под окном. Греясь на солнышке, я время от времени осторожно посматривал в окно. Прошло около получаса. В доме стояла тишина, но вдруг до моего слуха донесся чуть слышный шорох. Затаив дыхание, я одним глазом прильнул к углу окна и заглянул внутрь дома.