Ив Шеневьер - Турако - птица печали

• Название: Турако - птица печали
• Автор: Ив Шеневьер
• Жанр: Проза

---

Такие потрясения, нарушая естественное спокойствие Острова, позволяют жителям на какое-то время признать превосходство за одним из племен, но всегда уносят чью-нибудь человеческую жизнь, и это жертвоприношение кладет конец беспорядкам. Чтобы оградить себя от проклятия, связанного с убийством, личность жертвы держится в тайне. Со временем из коллективной памяти вычеркивается имя, которое хотят забыть. После чего, причем очень скоро, от жертвы не остается вообще ничего.

Двери и окна Виллы сменили на новые. Все, что не растащили, оказалось поломанным и разбитым - газоны усеяны листками бумаги, тряпками, осколками стекла и фарфора. Но здесь ничего не сгорело.

Камбэ входит в дом: комнаты пусты. На паркете пыль свалялась в барашки. Они приклеились к лужам мочи, оставленным грабителями, отметившими таким образом свое присутствие. Портреты семейства Керн целы и невредимы, словно непрошеные посетители испугались мщения тех, чьи изображения могли быть осквернены. Только на портрете отца Жюли кто-то пририсовал над головой победоносный фаллос.

Камбэ, уже успевший увидеть, что бунтовщики натворили на раскопках, теперь оценивает размеры ущерба здесь. Он не очень значителен и поправим. Камбэ почти жалеет об этом. Он даже рад тому, что уничтожена привезенная из метрополии мебель - ведь она оскорбляла достоинство местных краснодеревщиков. Но его беспокоит судьба тетрадей, которые Пьер хранил в своей комнате. Он взбегает по лестнице, чуть не падает, поскользнувшись, на ковровой дорожке, не закрепленной на нескольких ступеньках, теряет равновесие, хватается за перила, измазанные телячьей кровью.

На втором этаже он пробегает мимо дверей комнат Жюли и Элен, останавливается у двери Пьера. Она заперта на ключ. Как ее оставил Пьер перед уходом. Это успокаивает Камбэ. Он поворачивает ключ, открывает дверь, входит. Деревянные ставни закрыты. В полумраке Камбэ различает на стенах рисунки, сделанные черными чернилами, пузырьки из-под которых разбросаны на полу. Это геометрические знаки, подобные тем, что наносили себе на грудь и ноги подростки из племени Орла по окончании их посвящения в мужчины. Этот обычай был позабыт после обретения Островом независимости. Откуда здесь эти рисунки? Можно подумать, что именно отказ от этого обычая и явился истинной причиной восстания. Однако все вроде бы в порядке. Все тетради на месте. На столе Пьера, рядом с фотографией его сына Марка, лежит конверт. Камбэ без колебания вскрывает его: это письмо Элен. Она, по-видимому, написала его наспех, когда покидала Виллу.

* * *

"Пьер, мне нравится этот беспорядок, эта необузданность; это и есть настоящая жизнь. А тишина, безмятежность, уют и покой, в которых Вы сейчас пребываете, - это не что иное, как преддверие смерти или, что еще хуже, лжи.

Я приехала не для того, чтобы узнать, как Вы живете, кого любите, что делаете, а чтобы поведать Вам о жизни и смерти нашего сына, Марка. О короткой жизни и внезапной смерти. Чтобы не лгать, я должна была при этом находиться ближе к нему, а значит, и ближе к Вам, поскольку Вы единственный, кто его знал.

Прежде чем покинуть Вас, на этот раз навсегда, я хотела рассказать Вам, как он умер. С самого первого дня моего пребывания здесь я пыталась написать об этом. Не удалось. Может быть, на днях, под бодрящим воздействием восстания, наберусь сил и напишу.

Пока же я начала роман. Первыми страницами я довольна. И чувствую непреодолимую потребность продолжать. Возле Виллы живет птица с черно-синим оперением. Сидя на верхушке дерева, она следит за всеми нашими передвижениями. Крик ее так печален, что я невольно думаю о Вас, о Вашей печали; это печаль тех, кто знает, что после их ухода из жизни мировая скорбь не уйдет вместе с ними... Благодаря этой птице я нашла название для книги: "Турако - птица печали". Если мне удастся закончить роман, я посвящу его Вам. Таким образом я отомщу Вам в последний раз: наконец-то я впервые дам Вам нечто такое, что исходит только от меня, поскольку мне никогда не удавалось дать Вам ничего, кроме этого ребенка, которого..."

На этом письмо прерывается. Камбэ вкладывает его в конверт, потом, передумав, рвет и разбрасывает клочки. Пьер не должен узнать об этом последнем и бесполезном послании.

Он оборачивается, чтобы выйти. И тут замечает на кровати неподвижно лежащее тело, кое-как прикрытое простыней. Дрожа, он приподнимает край простыни. Это Нао.

Она обнажена. Лицо бледно-серое. Черные глаза открыты. Открыт и рот. Распухшие скулы. Грудь и живот исполосованы тонким острым лезвием. Во влагалище, раздутое от многократного насилия, воткнут стручок тамаринда, и его соком, смешанным со спермой, испачканы до самых колен ноги. Руки переломаны, пальцы изуродованы, ногти сорваны. Треснувшие губы, раскрытые в ужасной усмешке, позволяют видеть пустой рот с выбитыми зубами.

Камбэ падает на колени. Он чувствует, как из него вытекает горячая моча. Пытается позвать кого-нибудь. Но из горла, перехваченного страхом, не выходит ни единого звука. Пытается встать. Но не может. Ползком добирается до двери, потом до лестницы, скользит по ступеням вниз. Слышит во дворе голос Зии и печальный крик встречающего ее Турако.

Она спала рядом с братом и вдруг проснулась от запаха крови дочери. Отшельник попробовал успокоить ее, хотел удержать. Но она решила немедленно вернуться. Жюли и Пери пошли с ней. Пошли, продираясь сквозь заросли древовидного папоротника, спотыкаясь о корни и нижние ветки деревьев, царапаясь шипами акации. Наконец, измученные, изможденные, добрались они до ворот Виллы. Первой в ворота вошла Зиа. И, прихрамывая, побежала к дому.

Пробегая мимо Камбэ, она просто не замечает его. Он уговаривает ее не подниматься наверх. Она не слышит. Решительно входит в комнату Пьера и запирается там.

Все ждут ее внизу, в гостиной. Все молчат. Жюли обнаруживает уцелевший стакан. Наливает в него воду, предлагает Пьеру. Пьер передает стакан Камбэ. Тот отпивает глоток. Остатком воды утоляет жажду Пери.

На втором этаже открывается дверь. Скрипучий паркет стонет под медленными, тяжелыми шагами. Жюли и Камбэ кидаются к лестнице. Пьер - за ними. Пери не трогается с места.

Наверху появляется Зиа, раздетая, с волосами, испачканными черными чернилами, с исцарапанными в кровь лицом и грудью. На руках она несет дочь, холодный труп Нао с негнущимися, нелепо торчащими руками и ногами. Она спускается, останавливаясь на каждой ступеньке. Зубы ее сжаты, на застывшем лице нет ни малейших признаков усилия или эмоций. Глаза устремлены на крыльцо. Она отталкивает Камбэ, подошедшего, чтобы помочь ей, выходит из дома, удаляется к кустам комбретума и исчезает за ними.

Стоя в дверях, Жюли плачет. Пьер обнимает ее. От бурных рыданий содрогается все ее тело. Слезы текут из глаз, смешиваясь со слюной. Она прижимается лицом к плечу Пьера и, перестав сдерживаться, воет как безумная.

Турако лихорадочно бьет крыльями, перескакивает с одной пальмы на другую. От его криков замолкают другие птицы. И пока Жюли не успокаивается, он не перестает метаться из стороны в сторону.

Сидя на крыльце, упершись взглядом в белые цветы монументальной юкки, Камбэ повторяет, словно бесконечную молитву, имя Нао.

Когда наступает ночь, Зиа возвращается. Ее ведет за руку Пери. Она одета в длинное синее платье, которое было на ней в день первой менструации ее дочери. Проходя мимо, она гладит волосы Камбэ, неподвижно сидящего уже несколько часов.

- Успокойся, - говорит она. - В ее мертвых глазах я видела их лица. Не пройдет и месяца, как они потеряют свое имя.

Кроме Турако, наблюдающего с верхушки дерева все безобразия этого мира, никто и никогда не узнает, где Зиа похоронила свою дочь.

* * *

На Виллу пришел Ребель и спрашивает Зию. Она отказывается его видеть, и поручает Жюли сказать ему, что отныне он для нее мертв. Он пытается убедить Жюли, что ему нужно во что бы то ни стало встретиться с Зией. Он хочет оправдаться. Победа его клана, как он считает, дает ему право хотя бы быть выслушанным. Жюли уговаривает его не настаивать.

- Она не желает ни с кем общаться и ни с кем не разговаривает, кроме меня.

- Я не виноват в этом убийстве.

- Она тебе не поверит.

- Как она себя чувствует?

- Она сбрила волосы на голове и, чтобы освободиться от тех сил, которые были ей даны и не сохранили ей дочь, отрубила себе по пальцу на обеих руках и обеих ногах.

Ребель постарел за несколько дней. Его льняной костюм, вдруг ставший ему слишком широким, белая нейлоновая рубашка со слишком тесным воротом, галстук со слишком большим узлом, слишком узкие лакированные туфли, слишком короткие носки - все это придает ему скованный вид тех людей, отлучить которых от власти он стремился в юности, и немало преуспел в этом. Жюли оглядывает его с головы до ног. Вспоминает бурного, ненасытного, дерзкого любовника, который влезал к ней через окно, раздевал, срывая одежду, смеялся над ее стыдливостью, над ее колебаниями, когда он требовал от нее, чтобы она удовлетворяла его необычные желания. Она не может удержаться от улыбки.