Гайра Веселая - Судьба и книги Артема Веселого

• Название: Судьба и книги Артема Веселого
• Автор: Гайра Веселая
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 57784-0323-2

Артем Веселый (1899–1938) — русский советский писатель. Наиболее известное его произведение — роман о Гражданской войне «Россия, кровью умытая». Правдивое изображение исторических событий и яркая своеобразная стилистика поставили его в ряд выдающихся писателей 20–30-х годов. На тридцать девятом году жизни Артем Веселый был репрессирован органами НКВД и расстрелян. В документальном повествовании о жизни и творчестве писателя использованы архивные материалы, многие из которых публикуются впервые, отзывы критиков и читателей, воспоминания родных и друзей.

Книга написана дочерьми Артема Веселого — историком Гайрой Артемовной и филологом и литератором Заярой Артемовной. Предназначена для широкого круга читателей.

---

Смеялись дружно, смеялись много, заливались смехом. Накопилось за три-то годика, а на позиции не до веселья — кто был, тот знает.

В архиве остался машинописный листок — продолжение сказки:

— Сколько раз ты можешь поставить?

— Десять разов, — отвечает царице Гришка и бороду оглаживает.

— А двадцать?

— Десять, сказать — не соврать.

— Двадцать?

— И десятком, матушка, сыта будешь… С десятку, моли бога, глаза не полопались бы.

— Я хочу ну хотя пятнадцать, — упорствует царица, — хочу силу твою испытать, желаю тебя до донышка спробовать.

— Силу мою пытать, — говорит Гришка, — только дьявола тешить… Силой меня господь не обидел.

Рядились они рядились, помирились на дюжине.

Распоясался наш Гришка, шелками вязаный поясок на серебряный гвоздь повесил и… да-а, хорошо.

Съездит раз — и на стенке углем чакрыжинку посадит для памяти. Выпьет на меду томленого квасу ковшик, наново съездит — и опять чакрыжинку.

Науглил он так десять значков, отвернулся к ведру с квасом, а царица-ненапора, не будь дурна, и сотри тайком один значок.

— Ну, еще два удара, што ль? — спрашиват Гришка.

— Три, касатик…

— Два…

— Три.

— Тьфу, вот оно у меня записано…

— Посчитай, голубок.

Стал он считать, насчитал девять.

— Десять было засечено, — говорит.

— Девять.

— Десяток, хорошо помню.

— Девять.

— А, язви те! Не дорога мне чакрыжина, дорога правда… А коли так… — Харкнул Гришка на стенку, и рукавом стер все отметины. — Давай начнем сначала.

В уголке машинописного листа Артем Веселый написал: «Россия, 2-я глава, снято по настоянию редактора „Недра“. Кн. 10. 1926–1927 г. Я не упирался».

Публикуется впервые

ВСЯЧИНА

Собственные наблюдения и размышления, чье-то неординарное высказывание, яркое словечко, удачная метафора, зарисовка небольшой сценки или свидетельство ее очевидца…

Обычно подобные материалы, оседающие в личном архиве писателя, называют «из записных книжек».

Вслед за Гоголем Артем Веселый назвал их «всячиной» 5.

Всячина, — писал он в уголке листа рукописной или машинописной подборки, иногда помечая, к какому произведению относятся записи: Гуляй Волга, Золотой чекан, Босая правда, Россия, иногда более конкретно: Перекоп, Станица, Чернояров…

Две короткие черточки в начале красной строки — принятый Артемом Веселым опознавательный знак всячины.

Карусель

(1921 г.)

= Глаза зимы ворожат[91] холодным злым блеском.

= Напудренные березы.

= Седые космы зимы расчесывает вьюга.

= В снежном туманном море, как заблудившийся корабль, в свете ночных огней плывет город к далям неведомым, взметнув в небо светлые столбы огней-фонарей.

= Пыль счастья. В груди огонь, в сердце цвет, в душе пожарище, в голове хмельной и пьянящий мед жизни.

= Серебряные пояса весенних рек, путаные узоры лесов и полей, расплеснутые брызги цветов.

Россия

= — Довольно войны, мы окончательно одичаем.

= — Нам надо жить дружно, как зернам одного колоса.

= С холоду да с ветра лица зачугунели.

= — Патроны береги до самой крутой минуты.

= — Мы люди военные, нам воевать.

   — Работать не хотите, вот и воюете.

= — Сыт моим куском? Что б те, сукин ты сын, с кровью пронесло.

= — Махно опять зашел с тыла и начал стучать Деникина по затылку.

= Атаманша давала тому, кто отличился в бою.

= — Зря никого не грабили, грабили тех, кого следовал.

= — Дал мне хлеба три буханки. — Тяжело. — Не ты будешь хлеб нести, а он тебя.

= — В огне боя они сгорели, как стружки.

= — Оборвали песне крылья.

= Железная дорога подавилась эшелонами.

= Губтютю (Губчека).

= На базарной площади валялись нищие, как медные монеты.

= — Окруженные конвоем, мы проходили по улице. Жители — одни смотрели на нас жалостными глазами, другие плевали нам в лицо и упрекали неприятными словами.

= — Разграбили как полагается.

= — Во банк! — скомандовал Махно, и мы пошли в атаку.

= — Кто просил, а кто в огородах воровал без разрешения хозяев.

= — Раньше боялись по земле ходить, а пришла свобода — грабят смело.

= Выборы — от повара до командира,

= — Следи за конем, хлеба 3 фунта — сам не съешь, а коня накорми.

= — Кисловодск, дача — игрушка, тетка царя Марья Павловна. Мы ее раздели догола и привязали до окна, и весь день она на подоконнике гнулась, как прожектором всю улицу освещала. (Рассказ матроса).

= Чьи имена и какие события не источит поток времени?

= Кулаку:

   — Повоюем — и назад вернем и коней, и бричку.

= Старые солдаты недовольны бестолковщиной:

   — Чем так воевать — лучше дома сидеть.

= — Таких анекдотов было много (зверства).

= Море. По дикому простору волна неслась, как победа.

= На партию казненных одному всегда давал амнистию:

   — Иди куда хочешь.

= — Твоя пехота так бежала, что кадетская кавалерия догнать не могла.

= — Увидел я на нем подходящую гимнастерку.

= — Не годится с бандами одни тропы топтать.

= О грабеже мирного населения;

   — Отдел снабжения работает плохо: жалованье четыре месяца не платили. Бойцу есть-пить надо.

= — Братцы… По мне хоть коммуна, хоть что… Я никому ничего.

= — Вывести жителей из контрреволюционного заблуждения — порубить.

= — Не боюсь ни дождя, ни грому.

= Весна заневестилась.

= Углем чертит план по крашеному полу.

= — Их орудия бьют, а наши промалкивают.

= У подножья горы топтались три березки.

= — Копейка да блоха мне спать не дают, в кабак идти велят.

= — Увидел печку — есть захотел.

= — Ты не плачь, я скоро вырасту.

= Собака во сне ворчит — доругивается с селезнем.

= Полукругом перед избой вора — сход. В первом ряду стоят старики, опираясь о подоги. Они молчаливы и хмуры. За ними угрожающе шумят мужики помоложе. Из избы выходит стовосьмилетний дедка Лутоня. Перешагнув подворотню своего двора, он останавливается (босой, в истлевших портах, в посконной до колен рубахе; ветер перебирает на его непокрытой голове белее снега густой волос) и, подняв к тихому вечернему небу подобное сгнившему ядру ореха сморщенное лицо — молится. Потом он подходит к впереди всех стоящему старику Думарю и кланяется ему в ноги. Так он обходит всех стариков, каждого величая по имени-отчеству и каждому кланяется в ноги, с христовым словом смиренно прося простить его внука Емельку, первого по селу вора.

= — Начинается политическое просветление в голове.

= — Жить привольно — хлеба нет, воды довольно.

= — Коня не только не бью, но и не ругаю.

= — Смотри, какую с нами играют картину.

= Волчий тулуп — лошадь боится.

= Колос роняет слезы.

= Ветер черкнул крылом по пыльной дороге.

= — Люблю, люблю… А чего там любить? Она и вся-то с рукавичку.

= — Не спится, как зайцу в собачьих зубах.

= — Не хвали день с утра, а бабу с вечера.

= — Советская в тебе совесть.

= В банду шли, как в отхожий промысел на заработки.

= — А там хоть волк траву ешь.

= — Нерв терпения, не видя ниоткуда поддержки, лопнул.

= — От Ростова до Москвы не хватит телеграфных столбов, чтобы перевешать большевиков.

= — В нашем распоряжении только мы и дух наш.

Перекоп

= Из воды на берег, отряхиваясь, как собаки, выходили бойцы (названия полков), подтягивались на линию огня и ввязывались (вступали) в бой.

= — Ох, брат, от страха, того гляди, глаза полопаются.

= Не успела сестра развернуть бинт, как покатилась убитая.