Александр Чудинов - Французская революция: история и мифы

• Название: Французская революция: история и мифы
• Автор: Александр Чудинов
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 5-02-035177-6

Книга российского историка, доктора исторических наук, посвящённая крупнейшему событию в истории Нового времени – Французской революции. С конца XVIII столетия революция во Франции являлась предметом острых споров и идеологического противостояния в разных странах. Особое место это противостояние, эта борьба занимали в России, где, в частности, существовал настоящий культ Революции, распространялась определение этой революции как Великой, и где отношение к революции во Франции непосредственно отразилось в революционной идеологии и практике уже ХХ века.

---

Однако признание за королем абсолютной власти никоим образом не означало наличия у него власти неограниченной, которую он мог бы использовать по собственному произволу. Обратимся к мнению Клода Сейсселя (1450/55-1520), одного из наиболее авторитетных в XVI в. специалистов в данной области права. Этот выходец из Савойи, долгое время преподававший юриспруденцию в Туринском университете, с 1492 г. находился на службе у французских королей Карла VIII и Людовика XII. После воцарения Франциска I (1515) Сейссель ушел в отставку, избрав духовную карьеру, но перед этим написал для молодого короля сочинение "Великая монархия Франции", где изложил основные принципы устройства и функционирования государства. Доказывая преимущества единоличной власти, Сейссель, тем не менее, подчеркивал: "Абсолютная власть государя и монарха, каковая при неразумном использовании называется тиранией, является ограниченной и упорядоченной (réduite à civilité)"[233]. В представлении Сейсселя, такие ограничения имеют моральный характер (религиозные заповеди), правовой (законы) и институциональный (суверенные суды — Парламент и Счетная палата). Причем суверенные суды, подчеркивал он, "специально созданы для этой цели — ограничивать абсолютную власть, которой хотели бы пользоваться государи"[234].

Мнение Сейсселя о правомерности подобной функции суверенных судов не разделялось другими, более поздними идеологами французского абсолютизма. Однако никто из них не ставил под сомнение сам принцип необходимости существования ограничений для королевской власти.

Чаще всего в роли такого ограничителя выступала религия. Моральные требования, предъявляемые ею к монарху, носили в эпоху Старого порядка вполне реальный и достаточно действенный характер; они ещё не превратились всего лишь в благие и мало к чему обязывающие пожелания, как это произойдет позднее, вместе с секуляризацией общественного сознания. При коронации французский король давал клятву защищать христианскую религию, а потому откровенное нарушение им традиционных норм морали — в своей основе христианской — было чревато утратой им легитимности. Даже те идеологи монархии, кто считал короля стоящим выше земных законов (а это мнение, как мы увидим, разделяли далеко не все), полагали, что он обязан согласовывать свои действия с требованиями высшей справедливости. Именно об этом счел необходимым напомнить Франциску I президент Парламента Гийар в 1527 г.: "Мы не собираемся ставить под сомнение или оспаривать вашу власть… Но мы хотим сказать, что вы не желаете или что вы не должны желать всего того, что можете, ведь только в этом заключаются здравый смысл и благоразумие, которые есть ни что иное, как справедливость"[235].

Знаменитый гуманист и правовед Жан Боден (1530–1596), изложивший в трактате "Шесть книг о Государстве" (1576) учение о суверенитете, которое в историографической традиции справедливо считается краеугольным камнем теории абсолютизма, также признавал существование установленных свыше законов, ограничивавших власть короля.

Суверенитет, согласно Бодену, это высшая власть в государстве. Одним из главных её признаков является неделимость: "Ведь тот, кто имеет право устанавливать для всех законы, иначе говоря, приказывать или запрещать что-либо по своему усмотрению, таким образом, что никто не вправе ему возражать или противиться его распоряжениям, не разрешит никому другому заключать мир, объявлять войну, собирать налоги, принимать присягу и почести"[236]. В зависимости от того, кому принадлежит суверенитет — всему народу, его части или одному человеку, — государства делятся на демократии, аристократии и монархии. Определяющий признак монархии как формы правления — принадлежность "абсолютного суверенитета" одному-единственному лицу, государю[237].

Однако в зависимости от способа применения этой единоличной власти Боден делит все монархии на три вида: королевские сеньориальные и тиранические: "Королевская или легитимная монархия — это та, где подданные подчиняются законам монарха, а монарх — естественным законам (lois de nature), обеспечивающим естественную свободу и неприкосновенность собственности подданных. Сеньориальная монархия — та, где государь, став силой оружия и в честной войне повелителем над собственностью и людьми, управляет подданными, как отец семейства своими рабами. Тираническая монархия — та, где монарх, попирая естественные законы, обращается со свободными людьми как с рабами, а с их собственностью, как со своей"[238].

Таким образом, если в классификации Бодена граница между сеньориальной монархией и тиранией представляется довольно размытой[239], то между ними двумя, с одной стороны, и королевской монархией — с другой, она, напротив, весьма четкая. Главным отличием королевской или легитимной монархии от остальных является соблюдение государем "естественных законов", которые определяют границы его власти, не распространяющейся на сферу личных свобод его подданных и на их собственность.

Представления о существовании некоего "естественного закона" сложились ещё в античности. Его классическое определение дал Цицерон: "Истинный закон — разумное положение, соответствующее природе, распространяющееся на всех людей, постоянное, вечное которое призывает к исполнению долга, приказывая… На все народы в любое время будет распространяться один извечный и неизменный закон, причем будет один общий как бы наставник и повелитель всех людей — Бог, создатель, судья, автор закона"[240]. В средние века идея "естественного закона" получила развитие в томистской теологии. Таким образом, применяя данное понятие, Боден опирался на давнюю традицию западноевропейской общественной мысли, однако, в отличие, например, от Цицерона, придавал ему более конкретный смысл, трактуя как прямой запрет государю "королевской или легитимной монархии" посягать на личную свободу и собственность подданных. Ну а поскольку Францию Боден считал именно "королевской монархией", власть французского государя, согласно этой теории, отнюдь не представлялась неограниченной. В отличие, кстати, от власти царя "Московии", которую Боден относил к "сеньориальным монархиям", ибо там "подданные называются холопами (Chlopes), то есть рабами"[241].

Другие специалисты по французскому праву, современники Бодена, полагали, что власть короля ограничена не только установленными свыше "естественными законами", но и вполне конкретными нормами позитивного права, имманентно присущими французской "конституции", то есть государственному устройству страны. В 1586 г. президент Парижского парламента Ашиль де Гарлей (Harlay) так объяснял это Генриху III: "У нас, Сир, есть два вида законов: один — законы и ордонансы короля, другой — ордонансы королевства, неизменные и нерушимые, в соответствии с которыми вы взошли на королевский трон. Таким образом, вы должны соблюдать законы королевства, которые нельзя нарушить, не поставив под сомнение вашу власть"[242]. Именно с 80-х годов XVI в. тезис о существовании подобных нерушимых "законов королевства", называемых также "фундаментальными", получил во французской правовой мысли широкое распространение и в дальнейшем, до самого конца Старого порядка, воспринимался как непреложная истина. Правда, поскольку "фундаментальные законы" как таковые никогда официально не формулировались[243], относительно их числа и содержания не было единства мнений ни среди специалистов по обычному праву, ни позднее — среди историков: одни насчитывали их не больше двух, другие доводили их число до пяти. Однако все соглашались с тем, что "фундаментальными законами" бесспорно можно признать, как минимум, "салический" порядок наследования короны и запрет на отчуждение королевского домена[244].

Не останавливаясь на теоретиках абсолютизма первой половины XVII в., являвшихся, по оценке французского историка Д. Рише, во многом интерпретаторами и эпигонами Бодена[245], сразу перейду к взглядам Жака-Бениня де Боссюэ (1627–1704) — пожалуй, последнего крупного идеолога абсолютной монархии во Франции. Знаменитый проповедник, историк и теолог, епископ Боссюэ был в 1670–1680 гг. воспитателем дофина, для которого написал своего рода инструкцию по управлению государством — трактат "Политика, извлеченная из Священного Писания".

Признавая королей наместниками (gouverneurs) Бога на земле, Боссюэ был убежден, что они должны обладать в своих государствах абсолютной властью. В его понимании, абсолютный характер власти монарха состоял в следующем: "Государь ни перед кем не должен отчитываться за свои распоряжения"; "Когда государь выносит приговор, других приговоров быть не может"[246]; "Не может существовать иной силы принуждения (force coactive, от лат. coâcto — принуждать — А.Ч.), кроме силы государя"[247].

Иными словами, абсолютному монарху, согласно Боссюэ, принадлежала вся полнота законодательной, исполнительной и судебной власти в стране. Вместе с тем, это отнюдь не означало, что король обладал неограниченной властью. Словно отвечая упомянутым нами историкам, Боссюэ писал: "Королевская власть абсолютна. Дабы сделать это понятие одиозным и недопустимым, некоторые нарочито смешивают абсолютное правление с самовластным (arbitraire). Но нет ничего более непохожего одно на другое…"[248]