Красная Шкапочка - Наследники Скорби

• Название: Наследники Скорби
• Автор: Красная Шкапочка
• Жанр: Фэнтези

Быть человеком или остаться зверем? То всяк для себя решает сам. Вот только за тебя выбор сделали другие. Им все равно, что ты не хочешь становиться свирепым чудовищем. Им все равно, что ты забудешь свою прежнюю жизнь. Им не жаль оставить тебя один на один с Жаждой. Жаждой, которой нет сильнее. Неутолимой. Свирепой. Жаждой крови. И можно ли не сойти с ума, если однажды заснувшая память очнется, и вдруг вспомнишь, как твои клыки сжимались на горле родного человека? Есть ли этому прощение? И можно ли найти слова, чтобы объяснить людям: ты такой же, как они. Просто… для того чтобы жить, тебе нужна их кровь.

---

При упоминании выуча колдунов Стеня встрепенулся. Хоть человек живой! Хоть словом перекинуться, а не слушать Светлины завывания в одиночестве.

Едва дверь каземата за Дареном закрылась, Донатосова дурочка опять приникла к прутьям и тихонько позвала нового обитателя темницы:

— Э-эй, родненький, как звать-то тебя?…

Стеня шикнул на девку:

— А ну, молчи! Посадили? Сиди молча, ишь.

Блаженная застенчиво улыбнулась:

— Дак я ж хоть имя спросить.

— Сиди молча, говорю.

— Ну, молча, так молча.

Она влезла обратно на топчан и вновь разразилась подвываниями:

— Светел ме-э-эсяц в небе то-о-оне-э-эт…

Тьфу! Несчастный страж вернулся на свое место. Скорей бы Ургай пришел!

Тот и впрямь явился меньше, чем через четверть оборота. Сел рядом на лавку, затеплил в светце еще одну лучину.

— А чего это она у тебя тут заливается, а? — колдун посмотрел в сторону темницы, из которой неслись дурехины песнопения. — Выпусти ты ее. Там уж в трапезной вечерю накрывают.

— Выпускал, — пожаловался Стеня на скаженную. — Не идет, клятая! Говорит, свет, де, ясный велел здесь дожидаться.

— Так что ж ей с голоду что ли помереть? — удивился старший. — Донатос, прости Хранители, через седмицу вернется.

В ответ юный ратоборец только плечами пожал.

— Дай ключи, — Ургай взял связку и подошел к темнице Светлы. — А ну, родненькая, давай, кшыть отсюда. Нечего нам песнями душу рвать. Идти, иди…

— Ой… — девушка стиснула на груди шерстяную накидку и посторонилась испуганно. — Да как же я пойду?

— Вестимо как. Ногами. Вверх по всходу. Топай, топай.

— Не-е-ет, родненький…

— А я что говорил, — подал голос со своей лавки Стеня. — Не идет, хоть ты кол ей на голове теши.

— Ладно, — вздохнул колдун. — Ступай в трапезную, поешь и возвращайся.

Лицо дурочки расцвело в улыбке:

— Радость ты моя! — она чмокнула опешившего выуча в щеку и с достоинством отправилась прочь. — Я скорехонько!

— Да не торопись, — не удержался от мольбы Стеня.

Светла ушла.

— Фух… хоть тихо стало.

Тишиной парни наслаждались около оборота, не меньше, и уже было понадеялись, что Светла, как все скорбные рассудком, отвлеклась, нашла себе новую жертву и не вернется, ан, нет.

Тяжелая дверь отворилась и на пороге возникла скаженная:

— Заждались, родненькие? — ласково спросила она.

— Да уж… все глаза проглядели, — признался Ургай.

— Так вот, вернулась я, значит, — она улыбнулась, режа в руках пузатый горшок, от которого пахло кашей и мясом.

— А это зачем? Про запас что ли? — спросил Стеня.

— Не-е-ет, — дурочка улыбнулась. — Ему.

И она кивнула в сторону темницы, куда Дарен запер Ходящего.

— Сдурела? — мигом вскочил колдун. — А ну дай сюда!

— Не дам! — Светла с удивительной прытью, прянула в сторону. — Чай голодный он!

— Отдай горшок, бестолочь!

— И не подумаю! А ну пусти! Пусти, я сказала! — дура-девка уперлась плечиком в твердую грудь колдуна.

Ургай пытался вытолкнуть блаженную прочь из казематов. Она сопела и не хотела уходить.

— Что ж вы за душегубы! — вскрикнула в сердцах. — Я ведь еле выпросила у стряпухи!

— Коли выпросила, так сама и ешь, — увещевал ее Стеня.

— Да я ж поела, нелюдь ты клятый! Что ж мне теперь, выбрасывать? — она чуть не плакала.

— Дай сюда, мы сами съедим, — вырвал колдун у дурехи горшок.

— А он?

— Его позже накормят, клянусь. Хоть ты не лезь, вдруг цапнет!

Светла сбавила напор. Успокоилась. Перестала рваться, снова сделалась смирной.

— Ну, коли так…

— Так, так. Иди уж, — выдохнули с облегчением оба парня.

— И правда, — блаженная улыбнулась и… направилась обратно к своей темнице.

Выучи переглянулись.

— Ты куда, глупая?

— Куда велено, — важно ответила скаженная. — Свет мой ясный велел тут дожидаться. Ну как вернется, а меня нету? С ног ведь собьется.

— Да уж, — хмыкнул Ургай и шагнул к двери темницы, чтобы запереть.

В этот самый миг казематы огласил свирепый вопль. Колдун подпрыгнул, понимая, что в потемках наступил на что-то живое, а из-под его ног в тот же миг стрелой метнулась рыжая кошка.

— Тьфу ты! — выругался парень и рассмеялся. — Вот ведь нечисть хвостатая. Что, за крысами пришла?

Стеня перехватил кошку на руки и погладил.

— Гляди, ты ей лапу до крови отдавил, — покачал он головой.

— Дак, не видел же, — Ургай запер дверь Светлиной темницы и вернулся на скамью. — Дай.

Кошка свернулась на коленях выуча и благодарно заурчала, позволяя осмотреть переднюю лапу.

— Это не я. Видать, крыса цапнула, — покачал головой парень. — Ну, иди, иди, а то крефф тебя хватится.

С этими словами парень выставил рыжую охотницу прочь из казематов.

***

Беляну казалось — он окаменел. В этой темноте и холоде. Толстые стены и потолки давили на плечи. Воздух был влажным и затхлым, а в груди попеременно вздымались то страх, то гнев, то ярость, то снова страх. Чего он им сделал? Все, рассказал, ничего не утаил. За что ж его сюда, как скотину? Неужто убьют все же?

И горячие слезы катились по лицу. Да еще бешено стучало сердце, подпрыгивая к самому горлу. Билось яростно и просяще.

Он наверное, задремал… А проснулся оттого, что продрог. Это был плохой, очень плохой знак. В последние дни он мерз слишком часто. И силы то покидали без остатка, то переполняли, как половодье. Белян знал, что с ним происходит. Знал и боялся пуще всего. Убьют. Точно убьют.

Юноша сел на жестком топчане, обхватив руками трясущиеся плечи. Под низкими сводами каземата послышались разговоры. Пленник встал и подошел к решетке — послушать, о нем говорят или нет. Он едва успел приблизиться, как…

Чья-то крепкая сильная рука зажала ему рот, а другая обхватила за плечи с такой силой, что не дернуться.

Узник заорал бы изо всей силы, но не смог — держали крепко. Поэтому он в ужасе забился, не понимая, как в темнице мог оказаться кто-то еще, если она была пуста.

— Тихо, тихо, не трону, — шепотом сказали ему на ухо. — Не блажи, глупый. Тихо…

Он замер. Во-первых, потому что его явно не собирались убивать, во-вторых, потому, что говорили спокойно и даже ласково, а в-третьих потому, что голос был женским.

— Ты кто? — едва слышно спросил он, оборачиваясь.

В синильной тьме сверкнули золотом глаза.

— А тебе-то что?

Пол под ногами пленника закачался. А собеседница мягко отступила вглубь темницы. Теплое золото глаз блестело и переливалось.

— Ты…

— Чш-ш-ш…

Юноша слышал, что в коридоре каземата разгорелась яростная перепалка. Что-то громко говорили Охотники, им звонко вторил девичий голосок.

— Сколько дней осталось до исхода твоей луны? — негромко спросила гостья.

— Два… — ответил пленник и поник головой.

— Плохо дело. На.

Он услышал, как она мягко ступила ближе, а потом почувствовала сладкий запах и тепло кожи. Рассудок заволокла пелена, но юноша смог совладать с собой и отпихнул протянутую руку.

— Пей, дурень, — зашипела незнакомка. — Не то не успеешь. Да не бойся ты. Пей. Только меру знай.

Страшно, нестерпимо зачесались зубы. Во рту пересохло, язык сделался шершавым и словно распух. Горло судорожно сжималось, сердце стучало в висках.

Медленно-медленно он склонился к тонкому девичьему запястью. Она пахла так сладко, так… Нельзя, нельзя терять ум. Острые зубы пронзили кожу, в рот потекла пряная кровь. Тотчас стало теплее, а мир сделался четче. Белян разглядел стоящую напротив невысокую девушку с тяжелой толстой косой, с отсвечивающими золотом глазами и полными губами…

А потом он с трудом оторвался от ее руки и облизал рану.

— Глупый… — тонкие пальцы потрепали его по макушке. — Дите совсем… как же ты попался? Ну, спи, не бойся. Я еще приду.

Она подтолкнула его к топчану. Беляну не хотелось спать, но он покорно лег и отвернулся к стене. А когда повернулся, чтобы спросить, откуда она здесь взялась и кто вообще такая — в темнице было пусто. И все, что он услышал, рассерженный кошачий вопль, а потом разговор Охотников, что стерегли подземелье.

После этого веки пленника отяжелели, и он провалился в блаженную сытую темноту.

***

С тяжелым сердцем Млада зашла в хлев. Сердито ткнула в морду корове ломоть ржаного хлеба, присыпанный солью, накинула на себя старенькую свиту и села доить. Сердце со вчерашнего вечера не находило покоя. И по сей миг не унималось — трепыхалось болезненно и, казалось, будто камень под ним лежал раскаленный. Да и пятнистая кормилица, чуя настроение хозяйки, тревожно переступала с ноги на ногу и недовольно махала хвостом.

— Да стой ты окаянная! — Досадливо хлопнув по крутому коровьему боку, Остриковна сморгнула вдруг побежавшие слезы.