Алина Зарайская - Мама, я доктора люблю

• Название: Мама, я доктора люблю
• Автор: Алина Зарайская
• Издательство: ACT, Астрель-СПб
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-040108-6

Героиня лучших любовных романов этого года!

Имя: Анжела Флерова.

Пол: Женский.

Дата рождения: 02.09.1964.

Знак Зодиака: Дева.

Место рождения: Вестюжанск.

Место жительства: Вестюжанск, Москва, Санкт-Петербург.

Семейное положение: Разведена, но замужества не исключаю.

Дети: Нет, но хотелось бы.

Идеал мужчины: Умный, добрый и красивый мужчина, с которым можно прожить долгую и счастливую жизнь. Около сорока. Не по-вестюжански галантен и любвеобилен. Я уверена, это ДОКТОР!!!

---

Утро воскресенья было совсем нерадостным. Не было слышно за окнами веселых голосов детей, не щебетали птицы, и за серыми тяжелыми тучами не было видно солнца. Анжела проснулась не отдохнувшая и не успокоившаяся. Володя уже встал и читал на кухне очередную толстую книгу. Он даже не пожелал Анжеле доброго утра, только рассеянно кивнул в ответ на ее поцелуй. А после завтрака, когда она, по его хмурому виду поняв, что никаких совместных прогулок или других развлечений сегодня не будет, открыла программу TV, Володя вдруг вошел в комнату, тяжело положил ей руку на колено и сказал, что им надо поговорить. Анжела вздрогнула, вчерашняя тревога охватила ее с новой силой, и она со страхом и надеждой посмотрела в глаза Володи. Но он только низко опустил голову и пару минут, за которые Анжела успела несколько раз украдкой вытереть набегавшие слезы, молчал. Наконец Володя прямо взглянул на нее и заговорил, но таким неприятным голосом, что Анжела похолодела и даже не разобрала первых фраз. Когда же до нее дошел смысл сказанного, то несколько минут Володиного молчания, казавшиеся ей такими мучительными, представились теперь почти райским блаженством.

— Но, Володя, как же я могу?! Я ведь люблю тебя. И вообще — не хочу… Он же старый… Или я совсем тебе безразлична… как вещь… — лепетала Анжела, растерявшись и не в силах поверить ни в такой жестокий цинизм своего возлюбленного, ни в возможность выполнить его просьбу.

— Анжелочка, милая, любимая, единственная! Пойми — это мой единственный шанс, — уговаривал ее Володя, целуя волосы, шею, глаза. — Поверь, мне очень больно и тяжело просить тебя о такой услуге, но ты ведь знаешь, как мне нужна эта защита. Я бы, не раздумывая, заплатил какие угодно деньги, если бы они могли заменить то, что потребовал профессор. Но ему ничего, точнее никого, кроме тебя, не надо. И я уверен, что ты все поймешь и поможешь мне. Ведь ты жалеешь даже грязных бездомных кошек и псов и тратишь на них так много сил, уделяешь им столько своего внимания и доброты. Неужели ты откажешь в этом мне? А я никогда тебе этого не забуду… — Володя уже стоял перед ней на коленях и прижимался щекой к обнажившемуся из-под завернувшегося края длинного халата колену. — Ведь это совсем несложно и всего один раз. Ну что тебе стоит? Ради меня! Ради нашего будущего! Это не так страшно, как тебе кажется. Ты закроешь глаза и даже не будешь его видеть. Нужно только немного потерпеть, милая. Представь, что это посещение врача, неприятная, но необходимая процедура. Ну же, Анжелочка, скажи, что ты согласна. Ты же сделаешь это для меня, из любви ко мне. Ты же говорила, что готова ради меня на все, Анжела!

Анжела сидела оцепенев, почти не разбирая слов Володи и скорее чувствуя, чем осознавая, чего именно он требует от нее. С ужасом она ловила себя на том, что уже почти готова сказать «да», понимая, что если не сделает этого, то потом никогда не сможет простить себе, что отказала любимому в помощи. Она судорожно впилась пальцами в мягкие подлокотники кресла, зажмурила глаза и пыталась переубедить себя, доказать сначала себе, а потом и Володе, что то, чего он от нее хочет, невозможно и ненужно, что от этого они оба пострадают, что это наверняка можно чем-нибудь заменить.

Поглощенная этими мыслями, Анжела не сразу поняла, что происходит, и чуть не закричала, почувствовав на своей уже обнаженной груди горячие Володины губы и сильные руки, спускающиеся к низу живота и разводящие ее ноги.

«Господи, неужели он хочет вырвать у меня согласие, затуманив мне голову ласками и страстью?!» — с ужасом подумала Анжела и тут же поняла, что за его поцелуи, за его тонкие длинные пальцы, умело ласкающие каждый миллиметр ее тела, за то, чтобы сжимать в объятиях его сильные упругие плечи, она действительно готова на все.

Глава двадцать четвертая

Когда именно прозвучало роковое «да», Анжела не помнила, да это было и не важно. Весь день превратился для нее в смесь блаженства и кошмара. Володя почти не оставлял ей времени для слез и раздумий, снова и снова беря ее, уже почти не отвечавшую на его ласки. А когда она переставала чувствовать рядом его горячее тело, то почти мгновенно проваливалась в страшный полубред, все свои силы сосредоточивая только на том, чтобы не представлять Радзинховского, не вспоминать его взглядов и своих вчерашних ощущений. Она приказывала себе забыть об этом до завтра, а сегодня только как можно полнее наслаждаться Володиной близостью.

Остаток ночи Анжела спала без снов, словно провалившись в черную яму. Она даже не слышала, как встал и ушел Володя. О том, чтобы идти на работу, не могло быть и речи. Анжела с трудом заставила себя встать, когда за окном было уже непривычно светло. Стараясь не замечать царившего во всей квартире страшного беспорядка, она прошла в ванную и приняла контрастный душ, и только после этого решилась взглянуть в зеркало. Она ожидала увидеть что-то страшное, совсем не похожее на обычно румяное приветливое лицо молодой, красивой, довольной жизнью женщины, но отражение удивило ее своей обыкновенностью — не было ни страшной бледности, ни черных кругов под глазами, ни даже выражения ужаса и отчаяния. Только небольшая усталость да чуть-чуть припухшие от поцелуев и недосыпа веки и губы. Но все это легко исправить с помощью охлаждающей маски, стакана сока на завтрак и часа аэробики.

Только уж очень было обидно, что сегодня все делалось не для любимого, которому хочется нравиться от всего сердца, а для мерзкого старого развратника, от которого по какой-то глупой прихоти судьбы зависит Володино, — а значит, и ее, Анжелкино, — счастье. Впрочем, она уже совершенно взяла себя в руки и заставила не думать о предстоящем вечере, не позволять себе заниматься самокопанием и впадать в депрессию. Все это уже было вчера, и, разумеется, ее истерика более чем простительна, но во всем необходимо знать меру и уметь жестко себя контролировать. Такой подход к жизни Анжела выработала для себя еще лет в четырнадцать-пятнадцать, когда поняла, что склонна к полноте и твердо решила не допускать ни одного лишнего килограмма. Все жесткие правила относились исключительно к ней одной, другим же она готова была прощать абсолютно все и бежала на помощь по первому зову родственника, подруги или дрожащего котенка.

И сейчас, подавив все-таки подступавшие к горлу слезы и приведя себя в порядок, Анжела принялась внимательно и аккуратно убирать квартиру. Как часто спасала ее привычка к порядку в самых неприятных ситуациях! Сколько раз она благодарила маму за то, что та с самого раннего детства приучила ее к чистоте и дисциплине! А вечером вернется Володя, и у него, несмотря ни на что, должен быть вкусный ужин, прибранное рабочее место и необходимые мелочи под рукой. Анжела вспомнила, как месяца два назад она простудилась и лежала с высокой температурой, но все равно через силу вставала, чтобы навести порядок и приготовить еду, пока Володя был в институте. Ей было легче ходить несколько часов с головной болью, чем видеть, что беспорядок причиняет возлюбленному массу мелких, но раздражающих неудобств, и что ему приходится отрывать время от занятий, чтобы приготовить себе что-нибудь поесть. А уж если она справлялась с физической болью и слабостью, то свои эмоции она и подавно должна уметь заглушить, если они мешают чему-то важному.

Часов до пяти Анжела хлопотала по хозяйству и была даже почти весела. Когда с делами было покончено, она открыла шкаф, чтобы выбрать какое-нибудь платье: ведь с чем бы ни пришел гость, нельзя принимать его в домашнем спортивном костюме — приличия должны быть соблюдены всегда, при любых обстоятельствах. И Анжела, сдерживая на этот раз уже не беспомощные детские, но злые слезы, с каким-то мучительным удовольствием перебирала свои платья и костюмы. Она даже забыла за этим занятием о времени и только раздавшиеся из соседней квартиры громкие голоса вернувшихся с продленки детей напомнили ей, что надо поторопиться. К семи часам Анжела бросила последний взгляд в зеркало и осталась вполне довольна.

«Теперь главное — не выдать своих настоящих чувств, приветливо улыбаться и чтобы голос не дрожал. Господи, только бы не упасть в обморок!» — думала она, нервно барабаня пальцами по подоконнику и прижимаясь лбом и щеками к холодному стеклу — ей казалось, что она совершенно пунцовая от стыда и обиды.

Но вот на лестнице раздались шаги, и в квартире, как раскат грома, прозвучал казавшийся всегда таким мелодичным звонок. Первые несколько шагов по коридору Анжела сделала на совершенно ватных, подгибающихся ногах, но потом ей все-таки удалось взять себя в руки, и перед входной дверью ее шаг стал уже четким и легким.

Радзинховский учтиво поздоровался (что показалось Анжеле оскорбительным) и поцеловал руку, в то же время протягивая пышный букет роз.

«Ладно, — решила Анжела, которой все эти любезности казались издевательством, — все равно правила игры задает он и деваться мне некуда, так, может быть, соблюдение этикета поможет мне держаться — это ведь тоже своего рода дисциплина».