Жюль Ренар - Дневник

• Название: Дневник
• Автор: Жюль Ренар
• Издательство: Калининградское книжное издательство, Янтарный сказ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-85500-383-3

Удивительно точные, емкие, блестящие афоризмы Жюля Ренара — знаменитого французского писателя конца XIX — начала XX века, члена Гонкуровской академии, были популярны на его родине так же, как в Англии — мудреца Бернарда Шоу, чуть раньше в России — крылатые фразы Ф. И. Тютчева. Россыпи их, наряду с портретами его друзей и знакомых, выдающихся деятелей культуры и политики Франции — Сары Бернар, Поля Верлена, Виктора Гюго, Жана Жореса, вы найдете в замечательном «Дневнике» писателя. Мысль, чувство, наблюдение заключены в такую совершенную форму, что хочется запомнить всё — ибо лучше не скажешь…

---

— Да, — говорит он, — Жорес очень мил.

Хвала Жоресу, видимо, смущает Пуанкаре.

Он говорит, что не знает всей правды о событиях, в которых участвовал сам. Речь — это документ, но речь может быть пристрастна. Историк, если он хочет, чтобы его читали, должен быть пристрастным. Документы он, допустим, не подделывает, но какова ценность этих документов!

— Я прочел все, что написано о Термидоре, — говорит Доде, — и не знаю, что такое Термидор.

Существует ли прогресс в области морали? Сильнее ли у нас, чем у наших отцов, то чувство, которое заставляет жертвовать личными интересами ради интересов общих?

— Нет, — говорит Пуанкаре.

— Значит, морали не существует? Что же тогда делать?

— Ничего, — говорю я.

— Да, — соглашается Пуанкаре, — и я никогда ничего не делал, никогда не осмеливался делать, и ничего не делаю потому, что не знаю, во имя чего я должен действовать.

Он утверждает, что известное количество писателей получает слишком большие пенсии. Но называет только покойников: Леконт де Лилля, Верлена.

Но туг встает Рони и в течение четверти часа говорит о научном прогрессе, объясняет, что дает нам перевес над нашими отцами, говорит о субстанции, о силе инерции, поскольку истинная материя есть пустота, а то, что когда-то называлось материей, есть лишь пауза между двумя пустотами.

Он цитирует Бергсона. У него вид очень сильного, очень славного человека. Его ум впечатляет.

— В сущности, — говорит он, — наши общие представления о мире более сложны, чем представления наших отцов.

— Просто мы нашли иные взаимоотношения ощущений, восприятий, — говорит Пуанкаре, — но что есть ощущение, если ничего не существует?

— И мы забываем, — говорит Доде. — Мы забыли. Мы не знаем, что думали греки. Все утеряно. Возможно, они пользовались инструментом более совершенным, чем наш. Мир создан забвением.

— А Рони, — замечаю я, — говорил четверть часа. И ни разу не произнес слова «мораль». В этом весь вопрос. С него мы начали.

— Человек не стал лучше.

— А не отправиться ли нам проверить, какого прогресса мы добились в области сна? — говорит Пуанкаре.

Мы расходимся по домам.

— Правительство законно, когда оно существует, — говорит Доде.

— Когда оно признано европейскими державами, — говорит Пуанкаре.

28 января. Я не люблю бывать в обществе, я прихожу всегда слишком рано и оттого чувствую себя уязвленным.

* О нет, я не из тех, кому требуется ездить в Венецию, чтобы сильнее забилось сердце.

* Бог, на которого нападают со всех сторон, обороняется презрением и не отвечает на нашу хулу.

29 января. Бернштейн говорит Форену:

— Но ваш Иисус Христос был евреем.

— Только из смирения, — отвечает Форен.

* Пьеса с идеей, пьеса, где говорят идеи, а не люди. В конце концов, эти идеи могут интересовать нас даже больше, чем живые существа.

* Я произвожу впечатление человека, живущего гармонической жизнью, а мне почти ничего не удалось сделать из того, что я хотел.

30 января. Лучше всегда молчать. Говоря, ничего не скажешь: слова или преувеличивают мысль, или преуменьшают. У одних наглости хоть отбавляй, другие стесняются, не договаривают…

3 февраля. В нескольких километрах над землей, должно быть, еще слышен ропот наших жалоб.

* Каждое утро при пробуждении ты обязан говорить: «Я вижу, я слышу, я двигаюсь, я не страдаю. Спасибо! Жизнь прекрасна».

Жизнь такова, какой мы по свойству нашего характера хотим ее видеть. Мы сами придаем ей форму, как улитка своей раковине.

7 февраля. Я мог бы составить целый том писем, которые я написал и не отправил.

11 февраля. Быть может, трудно быть щедрым, — труднее не раскаиваться в этом.

12 февраля. Во время войны одному человеку пришлось съесть с голоду своего пса, и, окончив пиршество, он поглядел на обглоданные кости и сказал:

— Бедняга Медор! Вот бы он сейчас полакомился!

20 февраля. Твоя служанка, о Великий Мольер, все-таки зевала на твоем «Мизантропе».

Когда пожарный за сценой слушает, это значит, о Дюма, что твоя пьеса годна только для пожарных, и не более того. Если Марго плачет, а я не плачу, неужели же ты решишь, что мои слезы не стоят ее слез?..

22 февраля. Сорок четыре года — это такой возраст, когда человек перестает надеяться, что проживет вдвое больше.

Я чувствую себя старым и не хотел бы помолодеть даже на пять минут.

26 февраля. Ирония должна быть краткой. Искренность может позволить себе многословие.

27 февраля. Четвертый обед Гонкуровской академии…

— Все это слова! — говорит Бурж в ответ на мое замечание, что мне не терпится увидеть революцию.

— Нет, мосье Бурж, извините, это чувство…

А Барбюс? Жеффруа его книга не нравится, Бурж признает, что она талантлива, но он с трудом ее дочитал, Энник ничего не понял. Декав еще не добрался «до сути»; делает гримасу[116]…

28 февраля. Жорес. Завтрак у Леона Блюма. Когда я вхожу, он спрашивает у Блюма данные о страховании, тот дает очень точные сведения.

Он уверен, что налог на доходы будет принят палатой, а в конце концов и сенатом, несмотря на оттяжки. Сенат, избранный голосами крестьянства, не может противиться.

Хочется плакать, когда видишь Жореса. Все тот же пиджак сомнительной чистоты, тот же галстук и тот же воротничок, ботинки мягкие, вроде шлепанцев. Он живет один, сам открывает на все звонки и даже не обедает дома.

Он равнодушен ко всей пестрой коллекции своих врагов, потому что они безмерно глупы. И кроме того, он считает, что факты говорят за себя. В два часа ему нужно продолжать свою речь. Он как будто не думает об этом, но прежде чем засесть в душном парламенте, ему хочется пройтись пешком, и он уходит под проливным дождем… конечно же, без зонтика.

6 марта. Хочется поехать в Италию, особенно в Неаполь, поглядеть на Везувий! Ведь у меня тоже бывают время от времени свои изверженьица.

12 марта. Писать, всегда писать! Но ведь природа не производит непрерывно. В теплое время года она дает цветы и плоды, а потом отдыхает по меньшей мере шесть месяцев. Впрочем, и у меня такая же дозировка.

27 марта. Я люблю сам создавать себе неприятности.

* Прочитав гнусную статью Леона Доде[117] о Золя под названием «Мастер фекалий», пойду ли я сегодня в Гонкуровскую академию обедать вместе с Леоном Доде? Разве не должен я послать всю эту их Академию к чертовой матери? Да, должен бы — будь я богат…

4 апреля. Золя аморален! Да бросьте вы, он весь провонял моралью. Купо — наказан, Нана — наказана, все злые у Золя наказаны.

14 апреля. Вся эта буря, чтобы растрепать перышки на хвосте у воробья.

15 апреля. Знаю лишь одну истину: труд — единственное счастье человека. Верю лишь в эту истину и все время ее забываю.

16 апреля. Легкий и твердый, как крыло, высеченное из камня.

* Голубь взлетает, потом опускается на тоненькую веточку. Хлопая крыльями, он поддерживает ее, непрочную, на весу.

2 мая. Страус — гигантский цыпленок.

* Старое дерево в цвету, чуть ли не в сединах.

7 мая. Сколько есть вещей, которые излишне затягиваются! Сколько радостей, которые долго не гаснут, а под конец обугливаются!

* Мой мозг более непостоянен, чем царство облаков.

* Я люблю порой всматриваться в бесформенные дали и находить в них, а затем выражать словами все, что есть там четкого и определенного.

14 мая. В политике искренность производит впечатление сложного и коварного маневра, искусного обмана.

16 мая. Булонский лес портит не кто иной, как богачи. И эти всадники, которые стараются, чтобы седло под ними скрипело погромче! И эти жалкие старики, которым хочется напоследок покататься на велосипеде!

Гувернантки сидят на скамейке с обязательной книжкой в руках, а шрифт слишком мелок. Они портят себе зрение.

Булонский лес, который мог бы исторгнуть у меня слезы радости, вызывает желание удрать в деревню и постараться больше не видеть Булонского леса.

Лишь немногие люди обладают умением глядеть на что-то прекрасное и при этом не готовятся заявить: «Я видел нечто прекрасное»…

23 мая. Ростан. Герц[118] облобызал его ноги после чтения «Шантеклера». Они закупили пьесу с правом постановки во всем мире и заплатили наличными четыреста тысяч франков.

25 мая. Когда человек докажет, что у него есть талант, ему еще остается доказать, что он умеет им пользоваться.

* Преимущество пьесы в стихах: попробуйте ругать пьесу, где всякая глупость так мило зарифмована.

26 мая. Вид моего имени, напечатанного в газете, влечет меня, как аромат.