Анатолий Кошкин - Россия и Япония: Узлы противоречий

• Название: Россия и Япония: Узлы противоречий
• Автор: Анатолий Кошкин
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4707-5

История взаимоотношений России со своей дальневосточной соседкой — Японией не столь продолжительна. Первый официальный контакт произошел в 1792 г., а дипломатические отношения установлены лишь в 1855 г. Но полтора столетия межгосударственных связей вместили в себя множество событий, которые, к сожалению, характеризовались не столько добрососедством и сотрудничеством, сколько противоречиями и вооруженными конфликтами.

В предлагаемой читателю книге предпринята попытка подробного рассмотрения основных аспектов российско-японских отношений с момента их зарождения до настоящего времени.

---

Одной из важных причин стремления Того как можно скорее выяснить позицию Сталина и Молотова по поводу советско-японских отношений было то, что в конце июня в печати появилось сообщение о предстоящей встрече глав союзных держав в Берлине. Зная, что на этой встрече неизбежно будут обсуждаться вопросы войны с Японией, японский министр задался целью организовать переговоры со Сталиным до его отъезда в Берлин. В Москве же считали нецелесообразным начало каких-либо официальных переговоров с японским правительством накануне берлинской встречи, понимая, что это может осложнить отношения Советского Союза с США и Великобританией, посеять у лидеров этих держав подозрения в неискренности советской позиции в отношении обязательств, данных в Ялте.

10 июля Того на заседании кабинета министров после соответствующих консультаций с младшим братом императора Такамацу, председателем Тайного совета Хиранумой и премьер-министром Судзуки предложил направить в Москву в качестве специального посла императора бывшего премьер-министра Японии князя Коноэ. Согласие самого Коноэ на такую поездку Того получил 8 июля во время личной встречи.

Правительство согласилось с предложением министра иностранных дел. 12 июня поездку Коноэ в Москву официально санкционировал император Хирохито{392}. Вслед за этим Того направил в Москву послу Сато срочную телеграмму, в которой сообщал о принятом решении и поручал посетить Молотова и поставить вопрос о желании Токио направить в Советский Союз специального японского представителя.

Однако среди японских лидеров не было достигнуто согласие по главному вопросу — с чем должен был направиться в Москву Коноэ. Между военным министром, с одной стороны, и министром иностранных дел — с другой, возник спор по поводу перспектив Японии в войне. Военный министр утверждал, что «пока речь не идет о поражении Японии». Его оппоненты же считали, что «необходимо проявить заботу и на случай наихудшего развития ситуации»{393}.

Учитывая эти разногласия, Коноэ не пожелал связывать себя той или иной позицией и заявил: «Мне не нужны никакие инструкции, я намерен ехать без заранее принятых решений. Я намерен по итогам поездки в Москву непосредственно передать императору то, что думает Сталин»{394}.

Мнение противников безоговорочной капитуляции было учтено при составлении послания императора, которое надлежало доставить в Москву. Оно было составлено в общих словах о стремлении императора «положить конец войне». Указывалось, что ввиду требования США и Великобритании о безоговорочной капитуляции Япония вынуждена вести войну до конца, что неизбежно приведет «к усиленному кровопролитию». В заключении послания император «изъявил пожелание, чтобы на благо человечества в кратчайший срок был восстановлен мир». Необычность послания императора состояла в том, что оно не было никому адресовано.

13 июля посол Сато посетил заместителя наркома иностранных дел СССР С.А. Лозовского и вручил ему письмо на имя Молотова, в котором сообщалось о желании японского императора направить в СССР князя Коноэ в качестве своего официального представителя. При этом было передано и вышеупомянутое письменное послание Хирохито о стремлении «положить конец войне». К этому времени советское правительство было официально проинформировано послом Сато о готовности и желании японского правительства «идти на заключение соглашения вплоть до пакта о ненападении»{395}.

Согласие на приезд Коноэ в Москву в качестве специального посланника японского императора означало начало официальных переговоров Москвы с Токио. Сталин же счел целесообразным уклониться от любых контактов с официальными представителями японского правительства.

Последняя попытка привлечь СССР к «посредничеству» с целью затруднить его вступление в войну была предпринята японским руководством уже после обнародования Потсдамской декларации об условиях капитуляции Японии перед США, Великобританией и Китаем.

Отсутствие под Потсдамской декларацией подписи Советского Союза во многом определило отношение к ней японского правительства, удерживало японских лидеров от ее незамедлительного принятия, позволяло им сохранять надежду на возможность продолжения войны, ибо в Японии неизбежность поражения связывали лишь со вступлением в нее СССР. После опубликования декларации и обсуждения ее текста на совещании Высшего совета по руководству войной Того телеграфировал 27 июля послу Сато: «Позиция, занятая Советским Союзом в отношении Потсдамской совместной декларации, будет с этого момента влиять на наши действия». Послу предписывалось срочно выяснить, «какие шаги Советский Союз предпримет против японской империи»{396}.

Как известно, 28 июля японское правительство отвергло Потсдамскую декларацию, заявив о намерении «продолжать движение вперед для успешного завершения войны». Продолжение в этих условиях зондажа позиции советского правительства теряло смысл. Тем не менее Токио стремился использовать последний шанс на посредничество Сталина в целях избежать безоговорочной капитуляции. Дело дошло до того, что японское правительство ради этого просило правительство СССР изложить свои «пожелания и указания». В этот критический для империи момент японское правительство было уже готово идти на удовлетворение любых требований СССР, в том числе территориальных.

Об этом, по сути дела, заявил 30 июля заместителю министра иностранных дел СССР Лозовскому японский посол Сато. Причем речь шла о просьбе, чтобы на переговорах с руководителями союзных государств в Потсдаме Сталин занял благоприятную Японии позицию, учел ее по желания.

31 июля Лозовский следующим образом сообщил о содержании разговора с Сато послу Малику:

«Ко мне 30 июля обратился Сато за ответом по вопросу о посредничестве.

Я сказал, что для ответа требуется известное время. Сегодня, к сожалению, я не могу дать ответ послу.

Сато заявил, что 26 июля Трумэн, Черчилль и Чан Кайши опубликовали обращение к Японскому правительству, содержащее в себе намерение навязать Японии безоговорочную капитуляцию. Однако Японское правительство придерживается своего мнения. Япония не может сдаться на таких условиях. Если честь и существование Японии будут сохранены, то Японское правительство для прекращения войны проявит весьма широкую примиренческую позицию. Сато просит, чтобы тов. Сталин учел эти пожелания. Далее Сато пояснил, что Коноэ едет с широкими полномочиями для обмена мнениями с Советским правительством в широких пределах по вопросу о том, как Японское правительство желает снова строить мир на Дальнем Востоке. Он хочет знать, не будет ли со стороны Советского правительства тех или иных пожеланий или указаний.

В заключение Сато сказал, что у него имеются опасения, что обращение Трумэна, Черчилля и Чан Кайши может помешать посредничеству. Однако поскольку руководители Советского правительства находятся в Берлине, то он надеется, что они уделят соответствующее внимание этому вопросу и устранят помехи. Сато просил меня довести об этом до сведения Советского правительства возможно скорее.

Я сказал, что постараюсь довести его заявление до сведения Советского правительства еще сегодня, если этому представится малейшая возможность»{397}.

Однако к этому времени советское руководство приняло окончательное решение выступить против Японии на стороне союзников. Поэтому дипломатические шаги японского правительства уже не имели для Сталина серьезного значения. Впоследствии бывший министр иностранных дел Того признал, что попытки Японии привлечь СССР к посредничеству в окончании войны были запоздалыми и не могли привести к успеху. Того писал в своих мемуарах:

«…Позиция Японии и особенно японской армии в течение многих лет вызывала у русских сильнейшие подозрения и обусловила их твердую решимость нейтрализовать нашу страну. Поэтому Япония не только не могла питать реальных надежд на проявление какой-либо благосклонности со стороны СССР, но должна была понимать, что, когда истощение ее национального потенциала в ходе войны станет очевидным, он вместо переговоров с нею, вероятно, окончательно солидаризируется с Соединенными Штатами и Англией с целью принять участие в дележе плодов победы. В тот момент, когда СССР был связан тесными узами с Америкой и Англией, нам уже было слишком поздно строить какие-либо планы в попытке побудить его действовать в наших интересах. Даже наши усилия, направленные на то, чтобы убедить СССР придерживаться нейтралитета, могли быть вознаграждены только в том случае, если бы они прилагались в то время, когда Япония еще сохраняла какие-то резервы могущества. И если бы она была готова предложить щедрый quid pro quo за любые виды содействия. В этот момент важно было обеспечить достижение единого мнения по названным аспектам данной проблемы в самой Японии»{398}.