Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути

• Название: Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути
• Автор: Виктор Дьяков
• Жанр: Русское современное

Вторая книга дилогии «Дорога в никуда» является продолжением первой книги. События, описываемые в первой книге, заканчиваются в 1935 году. Во второй происходит «скачок во времени» и читатель переносится сразу в 1986 год, в начало Перестройки. Героями романа становятся потомки героев первой книги и персонажи, к тем событиям отношения не имеющие. Общим же остается место действия: Южная Сибирь, Бухтарминский край, ставшие в советской действительности Восточным Казахстаном и Рудным Алтаем.

Дорога в никуда – это семидесятилетний экспериментальный исторический путь, вконец измучивший весь советский народ (в первую очередь надорвался «коренник», русский народ). Мучились по воле политических авантюристов, сбивших страну с общечеловеческой «столбовой дороги» на экспериментальный «проселок», в попытке «встать впереди планеты всей», взвалить на нее тяжкое и неблагодарное бремя лидера человечества.

---

Опасения оправдались. Омаров и не собирался совершенствоваться в знании работы дизелей и в теории электричества в целом. Он простодушно считал, что сержант должен только указывать, а работать это удел рядовых дизелистов. Но в дивизионном отделении ДЭС у Омарова ничего не вышло. Матвейчук сам желал стать сержантом, хоть в разговорах с сослуживцами, конечно, утверждал, что лычки ему задаром не нужны. Уже через два месяца «омаровского» командования он устроил свежеиспеченному сержанту провокацию. В тот день на «точке» пропало электричество – на подстанции в Новой Бухтарме сработала защита. Дело обычное, где-то на мгновение ветром перехлестнуло провода. Матвейчук знал, что самое большее через полчаса-час дежурный электрик на подстанции опять включит рубильник. А на это время надо было запитать дивизион от своих дизельных электростанций, чтобы не подорвать боеготовность и вообще жизнедеятельность «точки». Радиостанции, холодильники, кухня, кочегарка, другие объекты – все нуждалось в бесперебойной подаче электроэнергии. Матвейчук завел дизеля, но выдавать энергию отказался, заявив, что его дело за работой энергоагрегатов следить, а включать рубильник должен командир отделения. Омаров запитал дивизионную сеть от дизеля, не отключив внешней сети. Он никогда не интересовался как это делается, на что и рассчитывал коварный ефрейтор. Офицеров рядом не оказалось, ведь все знали, что Матвейчук много раз успешно проделывал все эти манипуляции при отключении «сети». Когда с подстанции подали ток, произошло несовпадение фаз внешней сети с дизелями. Не сработай тогда «защита» на дивизионной подстанции, могла бы случиться крупная авария.

Происшествие расследовали, но «раздувать» не стали (какая ерунда, если кругом «неуставняк», вешаются, топятся, дезертируют…). Матвейчук схлопотал пять суток гауптвахты, но авторитет Омарова оказался сразу и непоправимо подорван. Тем не менее, с должности его не сняли. За незнание обслуживаемой техники снимать с должности не то, что сержанта, офицера и то не было принято. Другое дело если бы Омаров, например, напился или поколотил «молодого», тогда пожалуйста. Такие существовали неписанные законы, традиции непонятно кем заведенные. Командиры, правда, в том видели вину политработников, дескать, для них главное верность делу партии и правительства, а остальное, в том числе и техника, их не колышет. Таким образом, Омаров продолжал носить лычки, получать сержантское денежное довольствие, но фактически хозяином на дизелях оставался неуклюжий ефрейтор.

Кроме дизелистов остатки находящейся в наряде радиотехнической батареи составляли, лишь по штату в ней числящийся Григорянц, рядовой Ламников, бывший челябинский радиолюбитель и радиохулиган. Ламников оборудовал радиомакет в учебном классе и потому был временно освобожден от нарядов. Не попал в этот день в наряд и рядовой Лавриненко, оператор РЛС, выпускник Житомирского политеха.

Сразу трех выпускников этого ВУЗа, ввиду отсутствия в нем военной кафедры судьба обрекла на солдатскую службу рядовыми именно здесь. Ратников за все свои офицерские годы помнил единицы солдат, которых мог характеризовать словами: положительный во всех отношениях. Ничего удивительного, очень хороших, как и очень плохих – единицы, основную массу человечества составляют люди, в которых сочетаются, как положительные, так и отрицательные качества. К таким единицам абсолютно положительных людей относился Алексей Лавриненко. Умница, добрый, отзывчивый, скромный, в то же время активист в лучшем смысле этого слова, редчайший экземпляр комсомольского вожака со стажем, при этом совершенно не обладавшего качествами рвача и карьериста. Старше всех в казарме по возрасту, Алексей отличался спокойным уравновешенным характером и, несмотря на свое образование, не гнушался делать «черную» работу и естественно пользовался всеобщим уважением. Полгода назад он возглавил комитет комсомола дивизиона, причем наотрез отказался от заигрывания с замполитом, который надеялся, что он, как и большинство предыдущих секретарей, будет информировать его про «настроения» среди личного состава. Лавриненко в Житомире ждала жена и 2-х годовалая дочка, что опять же говорило о нем как о крепко стоящем на ногах семейном мужике.

В последние годы в дивизионе сложилась невиданная ранее ситуация. Никогда раньше не призывалось такого количества солдат с институтским образованием, или недоучившихся студентов. С другой стороны, все больше солдат представляли южные республики, и те призывники, напротив, отличались, за редким исключением, слабой общей и особенно технической грамотностью, не исключая и тех, кто заканчивал тамошние республиканские институты и техникумы. Ратников старался не допустить возможных на этой почве трений, пресекал слова-оскорбления типа «чурка нерусская» и т. п. Но проблемы, тем не менее, все множились. Положение усугубляла и позиция отдельных офицеров, экстремизм одних и полное равнодушие, или пофигизм других.

Ратникова, конечно, нельзя было отнести к тем немногим носителям «активной жизненной позиции» для которых «все вокруг наше». Понятие «мое» он никогда ни с чем не путал, но вместе с «его» домом, «его» семьей, был еще и «его» дивизион. Потому он искренне возмущался леностью и равнодушием отдельных офицеров. Так же не понимал, например, какой-нибудь директор завода, почему его рабочим и даже отдельным инженерам плевать на план и соцсоревнование, председатель, что колхозникам до фени урожайность на колхозных полях, ну а руководство страны также не понимало, почему не хочет добросовестно вкалывать народ, чтобы сделать страну еще более могучей.

19

Ратников закончил распределять людей на завтрашние работы и скомандовал: – Отбой!

Часы показывали около одиннадцати. Подполковник зашел в канцелярию, рука привычно легла на батарею. «Горячо, градусов 60-т на выходе, не меньше. Значит, Рябинин уже озадачил кочегаров», – подумал он удовлетворенно. Дежурный, словно ожидая похвалы, стоял тут же в дверях канцелярии.

– Вот что Миша, ты бойцов подгоняй, особенно «молодых», они же все медленно делают. Чтобы до одиннадцати всех уложил, пусть выспятся, завтра нелегкий день. Да и вся неделя предстоит такая же, – Ратников озабоченно вздохнул.

Он сам надеялся «урвать» хотя бы шесть часов сна. В последнее время, где-то года полтора-два, он стал замечать за собой, что если спит ночью меньше шести часов, потом весь день ощущает ноющую затылочную боль.

– Товарищ подполковник, тут с вами еще Фомичев поговорить хочет, но боится подойти, – Рябинин кивнул головой в сторону спального помещения.

– А ты чего это вдруг за него хлопочешь? – недовольно спросил Ратников.

– Земляк все-таки, – непроизвольно нахмурившись, пояснил Михаил.

– Ну, и земляк у тебя…

До армии Фомичев, закончившей ПТУ, работал электриком в одном из московских СМУ. По призыву, как и большинство москвичей, он попал в «учебку», но сержантского звания ему там не присвоили, сообразив, что сержантом он будет никудышным. В дивизионе выяснилось, что и солдат он никакой. Казалось, природа-мать не наградила его ни одним, даже самым пустяковым талантом: он все делал плохо, везде не успевал, служил мишенью для насмешек. Отсюда и его стремление всего избегать: работы, зарядки, занятий по физподготовке, политподготовке и любых других – он нигде не блистал. И все же один талант у него имелся, талант довольно редкий и в его положении просто необходимый. Он не испытывал от своей никчемности никакого внутреннего дискомфорта, никакого чувства стыда и на все недоброжелательные высказывания в свой адрес, тихо про себя «плевал». Вот бы такой «талант» какому-нибудь неуверенному в себе гению – горы свернет.

– Что ему нужно, земляку твоему? – Ратникову не хотелось больше задерживаться, и он не прочь был избежать этого разговора.

– Письмо ему какое-то из дома пришло, вот он и хочет к вам подойти, и попросил меня посодействовать.

– А зачем просил-то, сам что ли подойти не может в нормальное время, а не на ночь глядя? – подполковник спрашивал уже с долей раздражения. – Ты-то знаешь, в чем там дело?

– В общих чертах, да.

– Ну, так в чем?

– Пусть сам скажет, это его семейное, – Рябинин явно не собирался становиться чем-то вроде душеприказчика Фомичева.

Ратников не просто не любил хлюпиков, он их опасался больше чем отъявленных нарушителей дисциплины. Хлюпик – это ходячее ЧП, источник постоянной опасности. Такие чаще других оказываются биты, хуже работают, служат, а если ко всему и нервы не в порядке, имеют обыкновение вскрывать себе вены, вешаться, заниматься членовредительством, убегать из части… Хлюпики в армии, как никто другой, приносят массу хлопот и неприятностей. Причем страдают от них не только командиры, но, в не меньшей степени и сослуживцы, которые берут на себя часть их обязанностей, которых посылают вместо них на самые тяжелые, а в боевой обстановке и опасные задания. Количество «слабаков» в последние годы тоже резко возросло. Если лет десять назад таких в дивизионе набиралось от силы два-три человека, то сейчас Ратников к этой категории относил аж шесть человек и приглядывался еще к двум «кандидатам». Он постоянно, по мере сил держал их в поле зрения и того же требовал от их непосредственных начальников. Пока что успех такого «слежения» был налицо – ратниковские хлюпики в основном избегали побоев и вроде бы не собирались пока прощаться с жизнью или бежать до дому. Этим они выгодно отличались от своих «коллег» с других «точек», регулярно «дававших на гора» подобные ЧП.