Ирина Шевелева - Душа нежна

• Название: Душа нежна
• Автор: Ирина Шевелева
• Жанр: Публицистика

---

В самых различных формах его.

Осмысление своего пути - в герое романа "Трясина Ульт-Ягуна" Андрее, строящем по комсомольской путевке железную дорогу на Сургут. После импульсивного поступка, мига озверения, Андрей, опомнившись, размышляет: "Что я о нем (сопернике) знаю?.. А что знаю о себе?" Этот вопрос обжег больнее. Я-то что хотел? Как я-то хотел жизнь прожить? Ниточку выстроить? А ниточка ли жизнь? Какой я жизнь свою представлял? Институт, работа, мастер, прораб, начальник, потом побольше начальник. Путь наверх, путь к блату, к счастью! В том ли благо, чтобы рваться наверх? Ладно, стану я хоть министром, а буду ли я счастлив?.." В образе Андрея писатель раз и навсегда прокрутил ситуацию "генеральской" жизненной победы. К тому же здесь, пожалуй, также и навсегда подробно выверяются нравственные критерии социальности, моральная сторона победы: "Гляну я стариком на жизнь свою и увижу в низу служебной лестницы потерянных дорогих людей или обиженных, через которых преступил, тех, у кого я вырвал что-то им дорогое, как пытался вырвать у Владика Анюту. Стану ли я радоваться такой жизни? Страшная жизнь!"

Невольно ли у автора так получилось, но его герой рассуждает в ситуации русской народной сказки о разбитых горшках. Сам он тоже оказывается тем размечтавшимся мужиком. В случае с Андреем, не нашедшим ответа на единожды заданные в прозе Алешкина вопросы, писателю не остается другого исхода, кроме гибели героя. Андрей погибает от руки сдавшегося, конченого человека. От руки слабого. Впрочем, никаких выводов из такой смерти здесь не извлечешь; так же и из того обстоятельства, что убийцей Андрея оказывается спившийся интеллигент, литератор, поэт. Смерть Андрея выглядит уж очень случайной. Потому не потрясает, не вызывает искренней жалости. Промах? Да. У Алешкина он больше не повторится. Ибо несмотря на приведенные рассуждения героя, отшатывающегося от пути к удаче и связанному с ней личному счастью, и герой, и сам писатель, в сущности, не признают пути иного. Желания отказаться от успеха нет и в помине. Ведь в этом сама жизнь. Не побеждать - не жить.

Но как проплыть между Сциллой и Харибдой? Петр Алешкин не просто ищет ответ - он отвечает. Сложнейшими, кульминационными ситуациями и разрешающими их поступками героев. Бороться! Только бороться. Пусть и "первая любовь - первый срок" (название одного из рассказов). Задача усложняется по мере расширения жизненного опыта и изменения самой жизни. Обстоятельства, расширяющие жизненный опыт героя, вольно или невольно, в принятии их или противодействии.

У Алешкина - и это опять особенность его - обстоятельства взаимодействуют с героем на равных. Окружающий мир, выписанный в прозе Алешкина как фон, преображается фоном необычным, можно сказать, волшебным. Воздействуя на героев с роковой силой, вызывая на единоборство.

Здесь специфика алешкинских пейзажей, жанровых картин, портретов. Динамичный, ярко окрашенный социально фон просвечен насквозь, являет сразу и лицевую сторону, и изнанку и всегда держит кулак наготове (а что еще в нем зажато).

Писатель избегает отвлеченной пейзажности, а упирает на функциональность каждого вида, каждой линии и подробности. В том числе на эстетическую функциональность - роль красоты и безобразия - это особая тема разговора о художественной особенности прозы Петра Алешкина. Важно и то, кто, как, и в чем видит красоту, как реагирует на безобразное, кто вообще способен видеть внешний мир, чуток к нему и приглядчив, в контакте. Великолепно это передано в шуршании камней под ногами солдат. А еще и дыхание ребят вписывается в эту картину природы.

Пейзаж часто дан у Алешкина в виде рекогносцировки к предстоящим событиям. Однако кульминационен сам по себе. В "Судорогах", например, вид деревни - уже начальный эпизод разыгравшихся политических событий: "Мишка почувствовал легкую грусть, печальную сладость от свидания с родными местами и жадно окинул взглядом позеленевшие, похорошевшие деревья возле вытянувшихся в один ряд, лицом к лугу хуторских изб". Действительно исчерпывающе. И значение деревни в округе, и "хуторской" характер односельчан, прошлое деревни и настоящее, сама она, глядящая на луг...

О крестьянском труде, через который прошли в детстве и отрочестве герои Алешкина, исчерпывающе сказано в трудовом пейзаже-эпизоде про работу на свекле...

Городской, столичный пейзаж дан в ощущениях провинциала, как фон его будней и мытарств, дан в процессе трудного вписывания в него героя: "Снег грязными глыбами лежит только под кустами вдоль тротуара. На мокром асфальте мокрые лужи. Сыро, зябко. Дни стали длиннее, но когда пасмурно, ночь наступает незаметно и быстро. Весь день сумерки, сумерки, и вдруг разом вспыхнули фонари на улицах.

До Галиного участка идти минут пятнадцать. Это недалеко! Начали обход с длинного пятиэтажного дома, где половина квартир коммунальные". Среди четких для обрисовки ощущений и действий героев городских примет восхищает и та, где пятиэтажный дом назван длинным. Москвичу такое и в голову не придет. А до чего не радуют, не создают уюта в душе деревенского человека уличные фонари. Даже от них тоска!

Город как социальный пейзаж у Алешкина социально же и заселен. "Первый этаж почти полностью занят служебными квартирами. Жили и них свои люди: дворники, рабочие по дому, водители мусороуборочных машин, диспетчера. Платили за квартиру они всегда исправно". Это люди из той же среды, что и герои Шукшина. В большинстве своем выходцы из деревни - свои люди. В том числе и те, кто этажами выше, - неплательщики. Разнообразные "чудики". Однако все же не те, что у Шукшина. Поднятый Шукшиным, с мощью первопроходца и дивной, душевной красотой, человеческий пласт у Петра Алешкина работает уже на его собственную творческую миссию. По его собственному художественному способу кульминационного отметания. Как действующий пейзаж, как динамичный фон. То, что было с людьми, отметается как проигранный жизненный вариант. "Вы не сердитесь на Федьку... Простите его. Он ведь не всегда такой был, головастый мужик был. Председатель! Таким колхозом ворочал.. Мы с ним с одной деревни, с-под Куйбышева... Море там строили, и деревню затопили". В повествовании о человеческом крушении писатель, заметим, спасает одно - русский говор, впитывает его душой. Для него эта уцелевшая корявая русская речь, с искорками местных звучаний, чистый залог настоящей, жизненной победы.

Словотворческая, умственная народная жизнь, к которой писатель чутко приглядчив, в которую всегда готов вмешаться, в его героях получает современное воплощение. Много у него в произведениях мечтателей - с рациональным уклоном. Им необходимо перевести мечты в действие, силы приложить. Удается же это именно и только его герою. Но невзирая на беды и поражения, люди составляют политические программы, пишут манифесты - здесь вспоминаются герои Шукшина с их трактатами о государственном устройстве. А что не по ним, то и об ином помышляют: "Я понимаю, что получить политическое убежище будет сложно. Если крупно повезет... Гринкарта реальнее..." Русские люди из народа пишут воспоминания и романы, в которых поднимают правду жизни, отстаивают устои, болеют за державу. Главный герой Петра Алешкина, после первых попыток, больше не задается морально-нравственными вопросами, не включает свою судьбу в масштабы социального, глобального переустройства мира. Отныне он, уже постоянно у Алешкина, предстает частным человеком, даже когда работает на государство, окрепшим индивидуалистом. Интересно, что впервые индивидуалистический тип выведен писателем в историческом ракурсе - в самый жестко державный, тоталитарный век России.

Эпическое повествование "Откровение Егора Анохина" по своему революционному материалу неизбежно перекликается с "Тихим Доном".

Герой Анохин - мятущийся, как Григорий Мелехов. Он то восстает против антимужицкой революции, то участвует в грозном державостроении. Тут имеет смысл, для постижения национального характера, обратить внимание на отличие алешкинского героя от шолоховского. Мелехов - цельно прописанная фигура, имеющая брата-антипода. Анохин же совмещает в себе две крестьянские ипостаси. Он может бунтовать против власти и служить ей. Но когда жизнь хватает за горло, нет в Анохине никакой раздвоенности, никаких колебаний. Он проявляет свою личную волю, совершает свой индивидуальный поступок. Лихую операцию по уходу от опасности организовал себе Егор, пустив милицию по ложному следу - стукачей НКВД арестовывать. А затем, оставшись один, Анохин горестно облокотился о стол, думая, что не мог Мишка двоих послать, обязательно подстраховался бы... Егор достал свой паспорт, инструменты, потер руки, приказывая себе успокоиться, собраться, и начал потихоньку, старательно выводить в паспорте две буквы своей фамилии, вспоминая с усмешкой, как сдавал экзамен по подделке документов на курсах НКВД... Потом осторожно подправил тушью, и вместо фамилии "Анохин" в паспорте появилась, новая - "Алехин". Вполне тянет Егор на героя приключенческой прозы. Но ставка в прозе Алешкина выше - жестокая русская судьба, борьба за осуществление ее в любви, в семье. Обретение семьи - тоже невероятная, требующая героизма победа. Она в корне расходится с тоталитарными целями государства. Но она же и образует истинную державу.