Вера Кудрявцева - Летний дождь

• Название: Летний дождь
• Автор: Вера Кудрявцева
• Издательство: Средне-Уральское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-7829-0012-3

В книгу вошли широко известные и полюбившиеся читателю произведения из книги «В лес по ягоды зимой», а также новые. Писателя глубоко волнует сложность человеческих отношений, особенно детей и взрослых, острые моменты решений, нравственного выбора.

---

— Не брал он, не брал, — плакала мать.

Отец сидел, обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону, как от большого горя.

У Саньки в груди вдруг кольнуло, и в том месте, где кольнуло, стало больно-больно.

— …коричневая такая косметичка, на кошелек похожая… абонемент на подписку… «Библиотека приключений»… Так жалко, — лепетала пострадавшая. — Старушка говорит: видела у него в руках… Около меня все вертелся в трамвае… запомнила я…

— Как же так? — думал вслух дядя Миша, — У него же школа в это время. Хотя и сегодня школа, а он катал весь день по городу. Плохо следите за сыном, товарищ Степанов. Ладно, завтра в школу зайду: что мальчишку трепать? Сперва узнать надо, был он вчера в школе или нет…

Боль у Саньки в груди все росла и росла. Сначала она была будто шариком, потом мячом, потом стала огромным, как глобус, шаром. Шар этот заполнил все в груди, в горле, во рту. И если бы дядя Миша и та женщина не ушли, то шар бы, наверное, лопнул, и Саньки бы не стало на свете.

Они ушли. И Санька, не раздеваясь, лег в свою кровать навзничь, и лежал так, и смотрел, не мигая, в потолок. Что говорил отец, о чем плакала мать, до него не доходило.

Когда отец уснул, мать подошла к Саньке, обняла его, заголосила тихонько:

— Сынок, неужели ты мог взять? Отдай, отдай, пожалей хоть меня…

— Не брал я, — с трудом выдавил Санька.

— Кто же тебе теперь поверит, сынок? Вышел ты из веры. Обещал больше не ездить, не болтаться по трамваям, а сам… И она, говорит, запомнила тебя кто же поверит? Позор-то какой!

— Не хочу! Не хочу! Жить у вас не хочу! Нигде не хочу жить! — закричал Санька. — Никто мне не верит, никто! Один только Ваня! — Слезы сами собой хлынули, казалось, из самого сердца. Санька рыдал, и шар внутри уменьшался, уменьшался…

Но с тех пор небольшой комок боли, с мячик такой, навсегда, наверно, остался в груди. Смеяться не давал, радоваться чему-нибудь, и Санька только в снах иногда радовался. Просыпаться после тех снов не любил.

В школе отец повел Саньку прямо к директору. Туда же пришли дядя Миша и та женщина. Пригласили и классную руководительницу Марию Максимовну.

— Вот — разобраться я пришел, — сказал дядя Миша, — Что-то мне непонятно… Концы с концами не сходятся вроде: как это он, — кивнул на Саньку, смог оказаться в трамвае с этой гражданкой, если он в это время был на уроках.

Директор потребовала журнал. По журналу выходило, что и позавчера, и вчера на одних уроках Санька был, а на других не был,

— Вот что получается, если не выполняется главная заповедь педагогики — единство требований, — жестко сказала директор и так же жестко посмотрела на Марию Максимовну. — Допустим, позавчера Степанов, судя но журналу, был на уроках. А что вчера? На первом был, — листала она журнал. — На втором не был. На третьем опять, получается, был. На последнем не был.

— Позавчера у меня был методический день, в школе меня не было, — начала оправдываться Мария Максимовна, — а вчера…

— А вчера, — вошла вдруг в кабинет секретарь Нина, — он был, я точно это знаю. Он брал у меня адрес Галины Васильевны, чтобы навестить ее. Что же ты молчишь, чудак? — улыбнулась она Саньке. Ох, Нина, Нина! Вызвали, конечно, с урока Галину Васильевну. Выслушав, зачем ее пригласили, она сначала удивилась.

— Нет, конечно, никто меня вчера не навещал! — А потом так посмотрела на Саньку: вот, мол, ты какой, а я-то думала… — Я здесь больше не нужна? — спросила Галина Васильевна, отвернувшись от Саньки, и, не взглянув на него, вышла из кабинета.

— Я так и не понял, — настойчиво спрашивал дядя Миша. — Был Александр Степанов в указанное время в школе или не был?

— Трудно теперь это установить, — устало сказала директор. — Требую, требую — не отмечают в журнале и все…

— Ох, уж лучше бы я не приходила сюда, — вздохнула пострадавшая. — Бог с ней, с той косметичкой… «Библиотека приключений», двадцать томов… жалко… Может, я и ошибаюсь, может, это не он…

— Вот-вот! — вскочил Санькин отец. — Я честный человек! Мне чужого не надо! А вы… вы! Сами не знаете, где посеяли эту вашу замшевую штуку! Я жаловаться буду! Я этого дела так не оставлю! Я в газету пойду!

Женщина как-то сжалась вся, заморгала. Саньке даже жалко ее стало. «Заякал, — посмотрел он с презрением на отца. — Я… Я… а меня будто тут и нет…»

— Так был все-таки Александр Степанов позавчера в школе или нет? — строго посмотрел дядя Миша на директора.

— Мария Максимовна? — так же строго посмотрела директор на классную.

«Да вы меня спросите! — кричало все в Саньке. — Меня! Я же вот он, здесь!»

Мария Максимовна встала и, волнуясь, заговорила совсем о другом:

— Лично я склонна считать, что товарищ Степанов прав: не может сын такого уважаемого человека, как товарищ Степанов, совершить такой проступок. Учится он слабо, это правда. Но украсть — такого я как классный руководитель не допускаю. Произошла ошибка. Извините меня, но вы… Да кто вы вообще такая? Мы вас не знаем. Почему мы вам должны верить? А товарищ Степанов — один из активнейших наших родителей. Его портрет на Доске почета! Он нам постоянно помогает оформлять кабинет! А посмотрели бы вы, какой «Школьный уголок» у его сына! Я думаю, надо нам на этом разговор закончить. А мы с товарищем Степановым на всякий случай усилим контроль за Сашей…

— Такое подозрение, — встал дядя Миша, — дело не шуточное. А потому, был или не был Александр Степанов позавчера в школе, сперва надо установить!

Как только Санька услышал про свой «Школьный уголок» и про то, что над ним будет усилен контроль отца да Маруси, он вскочил вдруг. Какая сила подняла его? Что заставило звонко, с вызовом выкрикнуть:

— Да не был! Не был я позавчера в школе! И вчера не был! И позавчера! Я, я вытянул из сумки эту… коричневую, замшевую. Думал — кошелек, вот! Думал, денег там полно! Думал…

Ох, каким героем он себя чувствовал! Отец опустился на стул, будто у него ноги подкосились. Голова его никла, никла, а глаза стали такими жалкими. Он растерянно смотрел на всех, и руки его, заметил Санька, мелко-мелко дрожали. Санька же, наоборот, пока говорил свою речь, будто стал совсем невесомый, поднялся над всеми к самому потолку и парил там. Плечи его расправились, голова приподнялась, и он смело смотрел на всех с этого своего нового роста. Раньше он почему-то всегда боялся смотреть в глаза отцу, учителям, а уж директору и подавно. Теперь он смотрел на всех так, словно говорил: «Что? Скушали? Получили? Эх, вы!..»

— Эк, поглядывает соколом! — строго сказала директор. — Ну, что ж, все ясно: будем оформлять материал в инспекцию по делам несовершеннолетних!

Саньке было все равно. Он плелся домой, слышал, как поскрипывает снег, — это шел за ним следом отец, — и чувствовал такую усталость, будто он перетаскал и сложил в поленницу целый кубометр дров. И ничего ему не хотелось. Не хотелось смотреть на пестро-белые леса вдали, на зимний пруд, заметенный снегом. Он шел и смотрел себе под ноги, волоча портфель.

Вдруг показалось ему — чуть не у самого уха затрезвонил трамвай. Санька встрепенулся было, вскинул голову, но тут же взгляд потух: к остановке шла Галина Васильевна… «Тоже поверила… А как посмотрела-то!» — И Санька ехидно усмехнулся. Если бы он увидел сейчас себя, он бы поразился тому, как был похож в этот миг на своего отца, когда тот усмехается вот так над ним или над матерью.

Из переулка кинулся к Саньке заспанный кудлатый Черныш, заулыбался зубатым ртом, завилял хвостом. «Помогайте детям, старикам, птицам и зверям!» — опять усмехнулся ехидно Санька и пнул улыбающегося ему доверчиво пса. Тот заскулил, отпрыгнул в сторону и смотрел тоскливо, недоуменно вслед своему другу. Саньке не было его жалко. Саньке больше никого не было жалко.

«Инспектор по делам несовершеннолетних», — прочитал он и сел перед этой дверью на диван. Отец нервно ходил по коридору, ни на кого не глядя. Рядом с Санькой сидела скромненько девушка с накрашенными глазами. «Такая большая и все еще несовершеннолетняя», — подумал Санька и тут увидел, как вошли в приемную еще двое: ярко-рыжая, яркогубая женщина, очень нарядно одетая, и мальчишка, востроглазый, востроносый. Он обвел всех веселущими, светлыми, как у матери, глазами и громко сказал:

— Ну, я пришел! Можно начинать!

Все засмеялись, а его яркогубая мать сказала!

— Витька! Не выступай! Довыступаешься!

— Что-то я тебя здесь не встречал, — сказал мальчишка, разглядывая Саньку. — Новенький? На учет ставят?

Санька пожал плечами.

— Значит, на учет. Фу! Не бойся! Я уже раз пять бывал! Вызовут, повоспитывают, повоспитывают, да и все! Им, — он кивнул на мать, — больше, чем нам, попадает! — И засмеялся мстительно. — Тебя за что?

— Ни за что.

— Вот это резонанс! Так не бывает!