Сергей Шокарев - Повседневная жизнь средневековой Москвы

• Название: Повседневная жизнь средневековой Москвы
• Автор: Сергей Шокарев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03540-9

Столица Святой Руси, город Дмитрия Донского и Андрея Рублева, митрополита Макария и Ивана Грозного, патриарха Никона и протопопа Аввакума, Симеона Полоцкого и Симона Ушакова; место пребывания князей и бояр, царей и архиереев, богатых купцов и умелых ремесленников, святых и подвижников, ночных татей и «непотребных женок»... Средневековая Москва, опоясанная четырьмя рядами стен, сверкала золотом глав кремлевских соборов и крестами сорока сороков церквей, гордилась великолепием узорчатых палат — и поглощалась огненной стихией, тонула в потоках грязи, была охвачена ужасом «морового поветрия». Истинное благочестие горожан сочеталось с грубостью, молитва — с бранью, добрые дела — с по­вседневным рукоприкладством.

Из книги кандидата исторических наук Сергея Шокарева земляки древних москвичей смогут узнать, как выглядели знакомые с детства мес­та — Красная площадь, Никольская, Ильинка, Варварка, Покровка, как жили, работали, любили их далекие предки, а жители других регионов Рос­сии найдут в ней ответ на вопрос о корнях деловитого, предприимчивого, жизнестойкого московского характера.

---

Свидетелем изготовления этого огромного колокола был Павел Алеппский. Сделанное им подробное описание очень похоже на аналогичный сюжет в фильме Андрея Тарковского «Андрей Рублев». Не был ли вдохновлен им великий мастер кинематографа? Павел Алеппский рассказывает, что царь первоначально обратился к иноземным мастерам, которые запросили слишком большой срок для отливки колокола. После этого «явился русский мастер, человек малого роста; невидный собой, слабосильный, о котором никому и в ум не приходило, и просил царя дать ему только один год сроку». Мастер Емельян Данилов принялся за работу, но во время чумы скончался, и «эта редкостная вещь осталась испорченной». Тогда «явился еще один мастер из переживших моровую язву, молодой человек, малорослый, тщедушный, худой, моложе двадцати лет, совсем еще безбородый, как мы видели его потом, дивясь милостям Всевышнего Бога, коими Он осыпает свои создания. Этот человек, явившись к царю, взялся сделать колокол больше, тяжеловеснее и лучше, чем он был прежде, и кончить работу в один год». По русским документам мы знаем, что звали молодого мастера Александр Григорьев.

Яма для отливки колокола была вырыта прямо на Ивановской площади Кремля. Подробно описав подготовительные работы, процесс отливки и очистки колокола, Павел Алеппский переходит к рассказу об извлечении колокола из литейной ямы: «Вышел колокол редкостный, одно из чудес света по своей громадной величине. В течение долгого времени не переставали кирками отбивать от формы те места, по которым текла медь, и очищать их до 1 декабря, когда решили вынуть колокол из ямы и повесить… Машины и канаты были привязаны и приготовлены в нашем присутствии, и горожане сошлись на зрелище. Каждую из этих шестнадцати машин приводили в движение 70—80 стрельцов, и над канатом каждой машины сидел человек, чтобы давать знать, как следует вертеть, дабы тянули все одновременно. То был день зрелища, какие бывают в жизни на счету. Многие веревки полопались, но тотчас же были заменены другими. После величайших усилий и огромных, свыше всякого описания, трудов по истечении трех дней совершили поднятие колокола и повесили его над ямой на высоту около роста человека при всевозможных хитрых приспособлениях. Над отверстием ямы положили толстые бревна, закрыв ее всю, над ними положили еще бревен, пока этот чудо-колокол не встал на них, и тогда приступили к подвешиванию железного языка, который весит 250 пудов, а толщина его такова, что мы с трудом могли охватить его руками, длина же более полутора роста… Когда мы входили под него, нам казалось, будто мы в большом шатре…»{290}

Этот колокол пролежал в Кремле до 1679 года, удивляя всех наблюдателей, пока, наконец, не был поднят на Большую Успенскую звонницу. Во время пожара 19 июня 1701 года он разбился, но из его обломков отцом и сыном Маториными был отлит новый «Царь».

Удивляли иностранцев не только кремлевские колокола, но и другие памятники русского литейного искусства. Артиллерийские орудия, установленные на Красной площади, которые могли стрелять «поверх восточных ворот через стену и Москву реку», стояли на Красной площади еще при Штадене. Самое почетное место занимала среди них отлитая А. Чоховым в 1586 году мортира «Царь». Она находилась здесь не случайно, защищая москворецкую переправу. Для нее был вырыт специальный окоп со скошенной передней стенкой. Правда, в деле Царь-пушка ни разу не использовалась, зато служила предметом гордости и удивления.

«Мы гуляли по городу и видели там удивительное разнообразие лавок и главную площадь, где разместилась основная часть артиллерии, — пишет Орудж-бек. — Эти пушки так велики по размерам, что два человека должны влезть в ствол, чтобы его прочистить». Ему вторит Маскевич: «Среди рынка я видел еще мортиру, вылитую, кажется, только для показа: сев в нее, я на целую пядень не доставал головою до верхней стороны канала. А пахолики (бедные шляхтичи-гусары. — С. Ш.) наши обыкновенно влезали в это орудие человека по три и там играли в карты под запалом, который служил им вместо окна». Он же сообщает о другом удивительном артиллерийском орудии, стоявшем на Красной площади: «Там, между прочим, я видел одно орудие, которое заряжается сотнею пуль и столько же дает выстрелов; оно так высоко, что мне будет по плечо; а пули его с гусиные яйца. Стоит против ворот, ведущих к Живому мосту»{291}.

Удивительная стоствольная пушка была создана также Андреем Чоховым. Надпись на ней гласила: «Слита сия пушка при державе государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа великия России лета 7096 (1588. — С.Ш.) году делал Андрей Чохов», а ниже — «Пушка о сте зарядах, в ней весу 330 пуд 8 гривенок» (более 5,2 тонны). Это орудие использовалось во время боев Второго ополчения с поляками. Затем его перевезли на Пушечный двор. В 1640 году ее осмотрели «пушечные литцы» Алексей Якимов, Михаил Иванов и Никифор Баранов и дали заключение: «…в Московское разорение у тое же пищали засорилось каменьем и грязью закачено 25 зарядов и тем де зарядом помочь они не умеют. А ныне-де она и досталь заржевела. А осталось-де у нее целых 40 зарядов и теми заряды стрелять мочно». К сожалению, эта пушка до нашего времени не сохранилась, вероятнее всего, ее переплавили в начале XVIII века{292}.

Огромные колокола и пушки были доступны для обозрения всем посетителям Красной площади и Кремля, но мало кто удостаивался чести быть приглашенным в царскую сокровищницу. И всё же несколько иностранцев оставили ее описание. Поэтический рассказ Джерома Горсея даже вдохновил художника Александра Литовченко на создание (1875) картины «Царь Иван Грозный показывает сокровища английскому послу Горсею».

Англичанин пишет: «Каждый день царя выносили в его сокровищницу. Однажды царевич сделал мне знак следовать туда же. Я стоял среди других придворных и слышал, как он рассказывал о некоторых драгоценных камнях, описывая стоявшим вокруг него царевичу и боярам достоинства таких-то и таких-то камней». По рассказу Горсея, Иван Грозный оказался знатоком драгоценных камней и легенд, связанных с ними. О магните царь отозвался таю «Магнит, как вы все знаете, имеет великое свойство, без которого нельзя плавать по морям, окружающим землю, и без которого невозможно узнать ни стороны, ни пределы света…» Затем он показал придворным свойства магнита, притянув к нему металлическую цепочку. Вообще свойства камней особо интересовали царя. Взяв в руки коралл и бирюзу, он заключил: «Я отравлен болезнью, вы видите, они показывают свое свойство изменением цвета из чистого в тусклый, они предсказывают мою смерть», — а затем потребовал жезл из рога единорога «с великолепными алмазами, рубинами, сапфирами, изумрудами и другими драгоценными камнями» и несколько пауков. «Он приказал своему лекарю Иоанну Ейлофу обвести на столе круг; пуская в этот круг пауков, он видел, как некоторые из них убегали, другие подыхали». Затем Грозный показывал и расхваливал алмаз, рубин, сапфир, изумруд и другие камни, пока ему не стало плохо и он [не] потребовал унести его из сокровищницы{293}. Видимо, об этом же посохе сообщает Штаден, называя его «прекрасным драгоценным посохом с тремя огромными драгоценными камнями».

Другой посетитель царской сокровищницы, Орудж-бек, был более краток: «Здесь, перед воротами, стояли две статуи львов: одна, по-видимому, из серебра, другая — из золота, но обе грубо сделаны. О том, что мы увидели внутри сокровищницы, о невообразимых богатствах трудно рассказать и описать всё это невозможно, так что я замолкаю»{294}. Капитан личной охраны Лжедмитрия I Жак Маржерет бывал в царской сокровищнице неоднократно. Он сообщает, что видел там четыре короны, два посоха, два золотых державных яблока, «два цельных рога единорога и один посох, с которым ходят императоры, сделанных из цельного куска [рога] единорога», золотой посох, множество «больших и малых золотых блюд и чаш для питья». К несчастью, легендарная сокровищница московских государей была разграблена поляками и литовцами в Смутное время. Активное участие принял в этом и сам Маржерет. Например, в марте 1611 года он «взял» у боярина Ф.И. Шереметева, ведавшего государственной казной, «обруч золотой шляпочный с яхонты и с олмазы, цена 500 Рублев; да 2 чарки золоты, да манелы (браслет?), стебель золот ложечной с каменьем весу 2 гривенки и 31 золотник с полузолотником, по 30 рублев гривенка, итого 79 рублев и 22 алтына пол 6 (пять с половиной. — С.Ш.) денги; да жемчугом дано 782 золотника, цена 986 рублев 23 алтына 2 денги»{295}.

«Семь царских корон и три скипетра, из них один — из цельного рога единорога, очень богато украшенный рубинами и алмазами, а также несказанно много редкостных драгоценных изделий должны были познать, как кочевать по чужим землям», — пишет Буссов{296}. Удивительно еще, что после такого разграбления в царской сокровищнице еще остались «шапка Мономаха», золотой трон Бориса Годунова и другие реликвии, находившиеся там до Смуты.