Сергей Шокарев - Повседневная жизнь средневековой Москвы

• Название: Повседневная жизнь средневековой Москвы
• Автор: Сергей Шокарев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03540-9

Столица Святой Руси, город Дмитрия Донского и Андрея Рублева, митрополита Макария и Ивана Грозного, патриарха Никона и протопопа Аввакума, Симеона Полоцкого и Симона Ушакова; место пребывания князей и бояр, царей и архиереев, богатых купцов и умелых ремесленников, святых и подвижников, ночных татей и «непотребных женок»... Средневековая Москва, опоясанная четырьмя рядами стен, сверкала золотом глав кремлевских соборов и крестами сорока сороков церквей, гордилась великолепием узорчатых палат — и поглощалась огненной стихией, тонула в потоках грязи, была охвачена ужасом «морового поветрия». Истинное благочестие горожан сочеталось с грубостью, молитва — с бранью, добрые дела — с по­вседневным рукоприкладством.

Из книги кандидата исторических наук Сергея Шокарева земляки древних москвичей смогут узнать, как выглядели знакомые с детства мес­та — Красная площадь, Никольская, Ильинка, Варварка, Покровка, как жили, работали, любили их далекие предки, а жители других регионов Рос­сии найдут в ней ответ на вопрос о корнях деловитого, предприимчивого, жизнестойкого московского характера.

---

Суммируя сведения о нравах торговой Москвы, обратим внимание на то, что известия иностранцев и русские судебные дела свидетельствуют о разных негативных явлениях. Иностранцы жалуются на обман, а русские — на грубость и агрессивность. Это, конечно, не означает, что иностранцев не «бранили матерно», а русских покупателей не стремились обмануть. Разница состоит в том, что иностранцы имели дело с крупными торговцами, гостями и членами купеческих сотен, которые своими хитроумными торговыми операциями стремились ввести их в убыток, а русские получали свою порцию брани или удар куском мяса в лицо прямо в рядах или на рынке. Цена вопроса в первом случае составляла десятки или даже сотни рублей, во втором — исчислялась рублями, алтынами или копейками. Однако и сами московские торговцы могли предъявить те же претензии иностранным и русским покупателям. В этих конфликтах обе стороны, по-видимому, стоили друг друга.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЖИЛИ-БЫЛИ МОСКВИЧИ

Дом — полная чаша

В области этнографии средневековой Москвы и средневековой России исследователи добились значительных успехов, детально описав классическую этнографическую триаду «жилище, одежда, пища». Богатый материал для этого дают письменные источники (документы и описания иностранцев), а также результаты археологических исследований. Опираясь на труды предшественников, мы можем представить себе, как выглядели дома столичных жителей, как протекала повседневная жизнь московской семьи той эпохи.

Дом зажиточного горожанина состоял из нескольких групп помещений — парадные комнаты, покои хозяина дома, женская и детская половина, хозяйственные и служебные помещения. Если с отцом жили взрослые сыновья или дочери, они также имели собственные комнаты.

Для хозяйственных нужд обычно отводился подклет. В источниках говорится о жилых и «глухих» подклетах. Вероятно, в первом случае это было пространство на первом этаже под жилыми комнатами хозяев, которое также могло использоваться под жилье (чаще всего для слуг), а во втором — не имевшие отдельного входа помещения первого этажа, в которые спускались сверху{507}.

Подклет существовал и в одноэтажных избах. В этом случае он представлял собой врытый в землю сруб, в котором находился хозяйственный подпол. 55-я глава «Домостроя» была посвящена тому, как «в клетех, и в подклетех, и в онбарех устроити всякая порядня ключнику по государеву наказу». Под клетью в данном случае имеется в виду отдельное срубное помещение хозяйственного назначения, а вот подклет мог подразумеваться как первого типа (условно говоря, первый этаж), так и второго — подземное хранилище, подпол. М.Г. Рабинович, проанализировав описания московских дворов XVI—XVII веков, встретил упоминания о шестнадцати «поземных» избах и тринадцати домах на подклетах, при этом первые были у феодалов, а вторые — у посадских людей{508}.

В княжеском, а затем царском дворце подклеты использовались не только для хозяйственных нужд. Здесь жили княжеские слуги и другие зависимые люди, а в московскую эпоху располагались приказные учреждения, стрелецкие караулы, жилье дворцовых служителей, «мыленки».

В богатом доме высокое парадное крыльцо (оно по традиции называлось «красным») вело прямо на второй этаж Посетитель попадал в красиво отделанные сени, а оттуда — в жилые помещения. Аналогичным образом был организован и вход в главную парадную залу царского дворца — Грановитую палату, также стоявшую на высоком подклете. Комната для приемов именовалась «передней», реже — «столовой». По отношению к помещениям второго этажа упоминалось также общее наименование «горница», поскольку они были «горними» — верхними. Иногда «передняя» и «столовая» существовали отдельно: в первой хозяин беседовал с гостями, садившимися на лавки у стен, во второй происходили пиршества.

Такова, например, была царская «передняя» в Теремном дворце. И.Е. Забелин пишет: «Приемной комнатой была передняя, поэтому главный предмет ее уборки, который обращал на себя внимание, было царское место, стоявшее в переднем углу, или же большое кресло, соответствовавшее по своему значению упомянутому месту. Затем никакой другой мебели, кроме обычных лавок у стен, в передней не было. Гостей приглашали садиться на эти лавки по старшинству, более почетных ближе к креслам или к месту»{509}.

Войдя в «переднюю», гость первым делом искал взглядом иконы, помещавшиеся в «красном углу», чтобы сотворить молитву, а уже затем общался с хозяином. «Образа ставились в переднем углу покоя, и этот угол задергивался занавесом, называемым застенок, — писал Н.И. Костомаров. — Сверх того, каждый образ поодиночке задергивался привешенным к концу его убрусцем, а внизу спускался кусок материи, называемый пеленою. Застенки, убрусцы и пелены у богатых людей унизывались драгоценными камнями и дробницами (металлическими блестками), особенно по концам, а иногда на них вышивались изображения святых. Убрусцы и пелены переменялись на образах и в известные праздничные дни привешивались более нарядные, чем в будни и посты. Перед иконами висели лампады и стояли восковые свечи. Между всеми образами, стоявшими в одном углу, был один главный, поставленный на первое место посредине угла»{510}.

Иконы, или «образа», особо ценились людьми Средневековья. В духовных грамотах или описях приданого богатых и знатных людей они перечисляются десятками. Например, князь Д.М. Пожарский в 1642 году «благословил» своего сына Петра: «…образ Пречистые Казанской в серебряном киоте; да образ в киоте их ангел, оклад чеканной; да образ Пречистые Богородицы… да образ Зосимы и Савватея чеканной в киоте ж». Сыну Ивану были завещаны «образ Пречистые Богородицы Знамение, да образ Николая Чудотворца в киотах, да Минеи месечные, да Макарий Унежской, да Пафнотей Боровской чюдотворец». Иконы, находившиеся в «крестовой палате» (домашней молельне), князь велел разделить «детем моим пополам», а образа «в постельной у княини в хоромех» должны были отойти его вдове, «потому что теми образами нас с нею на свадьбе благословили».{511}

Вероятнее всего, главной иконой в доме князя Д.М. Пожарского была Казанская икона Божией Матери, с чьим чудотворным заступничеством он связывал освобождение Москвы от поляков в 1612 году. Очевидно, находилась она в «передней», а не в «крестовой» («моленной»).

Сохранился перечень икон из «столовой палаты» князя В.В. Голицына: «Образ Распятия Господня на кипарисе; по правую сторону образ Пресвятые Богородицы, а по левую сторону образ Иоанна Богослова; ризы и поля наклеены розных цветом объярьми и отласы, венцы медные с лучами. Перед тем же образом лампада медная, вызолочена, да завесь — тафта рудожелтая. Цена лампаде рубль, а завесу 6 рублев. Итого 7 рублев…» Так же описаны и два других образа из «столовой палаты» — Богоявления Иоанна Предтечи. Как видим, Голицын не стремился удивить посетителей количеством икон, зато в палате висели целых 15 портретов («парсун») русских государей, польских королей и еще двух человек, оставшихся неизвестными составителям описи имущества князя. Была у Голицына и «крестовая палата». Помимо икон там были, по-видимому, и картины религиозной тематики («в рамех: Отечество, и Пресвятые Богородицы, и апостолов, и иных святых, писан по полотну»), а кроме того — портреты, книги (среди них, как уже говорилось, и светские, и даже Коран), герб князей Голицыных. Вероятно, князь не только использовал «крестовую» для молитв, но и хранил там значительное число различных предметов обихода: часы, посуду, мебель, одежду, шкатулки, ткани и пр.{512} В домах москвичей победнее, конечно, не было ни такого количества икон, ни особой молельни, однако два-три образа обязательно помещались на видном месте.

Печь, стоявшая в парадной комнате, была выложена изразцами, в XV—XVI веках терракотовыми, в XVII столетии — поливными муравлеными. В домах зажиточных москвичей верхние этажи нагревались трубами, шедшими от печей нижнего яруса и также украшенными изразцами. Дымоходы завершались изразцовыми коронками и шатерчиками, а «для птичьих гнезд, для галок и для сору» защищались медными решетками{513}.

Печь была основой существования жилого дома. В наиболее ранних источниках упоминается жилище только двух видов — изба и клеть. Наличие печи являлось главным отличием «истобки» от клети — хозяйственной постройки.

Печи домонгольского времени имели полусферическую форму с топкой внизу и отверстием для выхода дыма наверху. Однако при отсутствии дымохода искры, вылетавшие через верхнее отверстие, представляли большую пожарную опасность. Позднее (возможно, на рубеже XV—XVI веков) появились печи кубической формы, у которых дым выходил через топку. Они быстрее нагревались, лучше держали тепло и были менее опасны в пожарном отношении. Дым от них выходил через щели в потолке или верхнее волоковое окошко. На некоторых миниатюрах XVI столетия изображены дымовые трубы («дымницы»), которые выводили дым из избы — но не от самой печи, а из помещения. Ранние печи были глинобитными, а с XV века стали появляться каменки и кирпичные печи{514}. В жилище простого москвича печь служила и для отопления, и для готовки, а в богатой усадьбе варили, жарили и пекли отдельно — на печах, стоявших в поварнях.