Мортимер Уилер - Пламя над Персеполем

• Название: Пламя над Персеполем
• Автор: Мортимер Уилер
• Издательство: Наука, Главная редакция восточной литературы
• Жанр: Научпоп
• Год: 1972

Автор книги, известный английский археолог, в живой и непринужденной форме рассказывает о последствиях похода Александра Македонского на Восток — переменах в ходе развития культуры и искусства.

---

Таким образом, можно смело допустить, что на месте Старого Кандахара существовала полноценная Александрия. Не временный пост — полустертый след ушедшей армии, но развитый греческий город, где были свои литераторы и мыслители, и, разумеется, чиновники, окруженные растущим эллинизированным туземным населением, возможно теми самыми камбоджами, упомянутыми в XIII эдикте Ашоки. Вероятно, название «Александрия» не пережило Селевкидов, преемников великого полководца. Тщеславие нередко заставляло позднейших властителей переименовывать города, заложенные Александром, и арахозийская Александрия, возможно, превратилась в Деметрию Арахозийскую, локализованную здесь в I в. до н. э. географом Исидором из Харакса, который пользовался еще более ранними источниками. К I в. до н. э. город, видимо, был вполне удовлетворен усеченным именем, повторяющим название провинции Арахозия (Плиний, VI, 92). Но ведь и сами Бактры, столица Бактрии, и Термез, лежащий по ту сторону Окса, столь же мало помнили свое царственное происхождение. Все это возможно и любопытно в связи с историей нравов или моды, но, к сожалению, слабо увязано с фактами Истории.

Мы обратимся к подтверждениям иного рода. Кроме искусно отчеканенных монет индийских и бактрийских греков, надписи Кандахара вплоть до 1965 г. были единственным материальным свидетельством, указывающим на продвижение Александра восточнее Персеполя. Весьма важным историческим пунктом его пути (и первостепенным для всего восточного эллинизма) стали именно Бактры, расположенные у высохшего ныне притока Окса в северной части Гиндукуша, на степных, некогда плодородных равнинах теперешнего Афганского Туркестана. В этом центре сатрапии ахеменидских времен или неподалеку Александр построил одну из своих знаменитых столиц, которая около 208 г. до н. э. была в состоянии целых два года сопротивляться натиску Антиоха III, а в наши дни представлена городком Балх и семью милями пыльных оплывших бугров, среди которых возвышается древняя цитадель. Здесь никогда не вели достаточно основательных раскопок; предполагаемый греческий слой не был вскрыт, хотя некоторые случайные находки определены как эллинистические. Керамика того же, вероятно, времени попадалась в Шахри-Бану, в долине Окса севернее Ташкургана. Гораздо более важно, что в каких-нибудь сорока милях к северу от Балха, на другом берегу Окса круто поднимаются высокие холмы — еще одной возможной Александрии, основанной на месте доалександровской Тарматы, или Тармиты (это имя возродилось по прошествии веков в названии современного Термеза). В течение ряда лег здесь ведут раскопки русские археологи, но результаты их работ пока что малоизвестны[15]. Таким образом, можно сказать, что никто еще не бросил решительный вызов пустоте и безмолвию, которые царят здесь в наши дни.

И вот появились признаки долгожданных перемен. В 1961 г., как рассказывает профессор Даниэль Шлюмберже, король Афганистана охотился у северных границ своего государства. Там ему показали два обработанных камня, которые он счел необычными. Одни из них представлял собою капитель большой коринфской колонны, другой — небольшую базу или, может быть, алтарь. Оба найдены были в пустынной местности вблизи селения Ай-Ханум (по-узбекски «Госпожа Луна»), у реки Окс, там, где в нее впадает приток Кокча, милях в сорока к северо-востоку от Кундуза. Позднее, в Кабуле, король сообщил об этом профессору Шлюмберже, и в 1962 г. во Французской археологической миссии были сделаны обмеры и описание камней.

Все шло прекрасно. Коринфская капитель была первым бесспорным фрагментом каменной колонны классического типа, найденной в древней Бактрин. Кроме того, величина капители указывала на значительные размеры здания, в котором она находилась. Важность этого поистине королевского открытия была очевидна; следовало сделать дальнейшие шаги, но тут возникли затруднения. Окс является границей между Афганистаном и Советским Союзом, который в этом районе занимает выгодную позицию на береговых откосах. Вполне понятно, что афганский пониженный берег — это военная зона, где археологические раскопки не поощряются.

Все же на исходе 1963 г. переговоры в самых высоких сферах оказали свое влияние, и Шлюмберже и его архитектор Марк Ле Берр получили разрешение провести на месте находок два часа. Там они мгновенно оценили значение этого открытия. В сгустившихся сумерках их взорам явился призрак эллинистического города, погребенного под слоями лёсса. После года колебаний исследователям была предоставлена возможность вернуться на городище, теперь уже небольшой группой, и пробыть там десять дней. Эта короткая разведка «вглубь» подтвердила первое впечатление. Археологи увидели отлично сохранившийся укрепленный город, форпост греческого мира. Наконец-то воочию открылось дело рук самого Александра или по крайней мере одного из непосредственных его преемников — обширный город, занимающий великолепную стратегическую позицию у Северо-восточных ворот в Бактрию. И раскопки 1965–1966 гг. под руководством Поля Бернара, который стал директором Французской археологической миссии после ухода в отставку профессора Шлюмберже, полностью подтвердили предположения первооткрывателей.

Город, планировка которого определена выбором места, расположен в углу между рекой Окс и ее притоком и делится на две основные части — верхний город, или акрополь, на скалистом, покрытом слоем грунта треугольном плато в милю длиной, и нижний город, построенный на рыхлых почвах, перемешанных с гравием (рис. 11). Эта часть города достигала речных берегов на западе и юге и простиралась к северу почти на тысячу ярдов дальше плато. Этот северный конец — единственная часть города, не имеющая естественного прикрытия, — был укреплен стеной с прямоугольными, часто поставленными башнями, каждая около 65 футов в ширину. Перед стеной вырыт был ров с перемычкой перед центральными воротами. Верхний город, поднимавшийся над нижним футов на 130, также имел некоторое количество укреплений вдобавок к своим обрывистым склонам; южный его угол отрезан был широким рвом, и здесь располагалась цитадель. К северу от рва плато делили две поперечные стены, их оборонительное значение, по-видимому, невелико. По краям верхнего города сохранились следы подземного водопровода, который снабжался водами реки Кокча там, где она выходит на равнину, примерно в девяти милях к юго-востоку.

Внутри нижнего города главная улица проложена от ворот северной стены к берегу реки Кокча на юге. Южные ворота смыты, видимо, речным разливом. Восточнее главной улицы у подножия акрополя открыта полукруглая пониженная площадка, которая отмечает, как можно думать, место театра. Возможно, продолговатая впадина к западу от главной улицы представляет собою стадион, хотя обычно стадионы устраивали вне городских укреплений. А крупные возвышения неподалеку — это, вероятно, руины общественных зданий. Далее на юг располагались, по-видимому, жилые кварталы; отсутствие их следов в северной части может означать, что здесь, под защитой стен, укрывались во время осад беженцы из пригородных селений со своим скотом.

Раскопки общественных сооружений нижнего города уже открыли большой прямоугольный двор, 450 на 360 футов, окаймленный портиками и коринфской колоннадой, за которыми идет кирпичная стена с пилястрами того же ордера, что и колонны перед ними. На северной стороне двора были монументальные ворота, также с коринфскими колоннами, но базы у этих колонн персидского типа, с одним толстым тором («поперечиной») на квадратном плоском основании, вроде тех, что находили в Персеполе (рис. 12). С южной стороны из-за преобладающих здесь ветров портик был выше и глубже (как во дворах, которые Витрувий называет «родосскими») и открывался на юг в большой гипостильный зал[16] (тоже, видимо, персидская особенность) с восемнадцатью коринфскими колоннами, поставленными в три ряда по шесть колонн в каждом. У этих колонн типичные аттическо-азиатские базы с двумя валиками, верхним и нижним, и круговым желобом между ними, тогда как их капители в некоторых чертах родственны селевкидским II в. до н. э. (рис. 13). Стены двора были окрашены и декорированы медальонами из необожженной глины с рельефными львиными головами. Кровли выстланы оранжевой черепицей высокого качества и того особого типа, который, как заметил Поль Бернар, напоминает эллинистическую черепицу Приены, Ольвии, Олинфа. Вообще все архитектурные детали расписаны ярко в зеленый, желтый, красный, черный и белый цвета; найдены и фрагменты глиняных статуй, окрашенные в телесные тона. Сооружение это, возможно, было агорой[17], или рыночной площадью.

Исследованы, полностью или частично, еще две постройки; в обеих обнаружены греческие надписи. Первая из этих построек находилась в северной части города недалеко от берега Окса и тоже представляла собой обширный двор — палестру или, может быть, гимнасий, типично греческие учебные заведения, где молодежь эллинистического мира тренировала свой разум и одновременно свои мышцы, то есть получала образование в самом широком смысле слова, смысле, который содержится в почти непереводимом понятии paideia. Такого рода учреждения находились под высоким покровительством Гермеса и Геракла, бога интеллекта и бога физической мощи, и вполне естественно, что надписи, обнаруженные там, были посвящены им.