Сборник - Бородинское поле. 1812 год в русской поэзии (сборник)

• Название: Бородинское поле. 1812 год в русской поэзии (сборник)
• Автор: Сборник
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-08-004860-9

Этот сборник – наиболее полная поэтическая летопись Отечественной войны 1812 года, написанная разными поэтами на протяжении XIX века. Среди них Г. Державин и Н. Карамзин, В. Капнист и А. Востоков, А. Пушкин и В. Жуковский, Ф. Глинка и Д. Давыдов, А. Майков и Ф. Тютчев и др.

В книгу включены также исторические и солдатские песни, посвященные событиям той войны.

Издание приурочено к 200-летнему юбилею победы нашего народа в Отечественной войне 1812 года.

Для старшего школьного возраста.

---

Одни под ветрами лежат;

Никто им не закроет очи,

И только звезды полуночи

Тела усопших сторожат.

Все стогны полны мертвецами

Различных по́лов, лиц и лет;

Враги с железными сердцами —

И никому пощады нет;

А там толпы́ полуживые,

Главы седые, вековые,

Как тени с Стиксовых брегов,

Без обуви и без одежды,

Без помощи и без надежды,

Рабами стали для врагов.

И, помня доброе былое,

Свою свободу и покой,

Клянут плененья время злое,

Томясь под страшною рукой

Ужасного Наполеона;

И полны пепелища стона,

И камни смочены слезой;

Страшна спасенья невозможность:

Всё превратилося в ничтожность,

Как под содомскою грозой.

Москвы под пеплом погреблися

Седьми веков и труд и ум,

По всей вселенной раздалися

Ее паденье, треск и шум.

Все вопрошали в удивленьи,

Кому Москва себя в забвеньи

Такую жертву принесла,

Которой не было примера,

И страшная такая мера

Кого и от чего спасла…

Отечество? Но без пожара

Великой из земных столиц

Довольно смелого удара

Бесчисленных ее десниц

На пораженье супостата:

Россия храбрыми богата,

Полки ее богатырей

Видали в поле Тамерлана.

Ужель Европу от тирана

И от бесславия царей?

Тебе венец и почитанья,

Царица русских городов.

Твой плен, твой пепел и страданья

Есть тайна Божеских судов;

Не человеческой злой воле

На бранном кроволитном поле

Была должна ты уступить;

Но Бог, казня Наполеона,

Хотел Европу от дракона

Твоим пожаром искупить.

Узря Европы сотрясенье,

Ты длань ей дружбы подала,

Охотно для ее спасенья

Себя всю в жертву отдала;

От уз постыдных искупила;

Но чем Европа заплатила

Союзнице своей Москве?

Москва сама собой восстала,

И снова слава заблистала

На царственной твоей главе.

И следствием твоих страданий

Есть мир и царство тишины.

Уже волканы всех мечтаний,

Завоеваний и войны

Твоим пожаром потушились,

Ужасных силы сокрушились,

Исчез, исчез всемирный трон:

Надежды гордых перестали,

Кумиры слепоты упали,

И пал наш враг Наполеон.

Свобода! Пойте гимн свободы,

Европы славные певцы,

И вы, германские народы,

Сплетайте в честь Москвы венцы;

Сроднитесь с русскими сердцами

И будьте все ее певцами:

Пускай века м передадут

Пожар московский песни ваши

И поздние потомки наши

Венец для ней, как вы, сплетут.

Я духом речь потомков внемлю,

Как отклик радостной молвы:

«Подвигнем океан и землю

Для прославления Москвы,

И в память жертвы незабвенной,

На поклоненье всей вселенной,

Как всех столиц земных главе,

Воздвигнем памятник!» – сказали,

Воздвигнули – и написали:

«Спасительнице царств Москве».

1814

Тимофеев

Русский среди пылающей Москвы

Гори, родная! – Бог с тобою.

Я сам, перекрестясь, с мольбою,

Своею грешною рукою

Тебя зажег. Гори со мною!

Пусть я избитый, изожженный,

Весь в ранах, в струпьях, изможденный,

Умру в огне, в тоске, в страданьи:

Тебя не дам на поруганье!

О Кремль святой, святые храмы,

Свидетели побед и славы!

Рассыпьтесь над Москвой горою,

Родную скройте под собою!

В слезах, с померкшими очами,

Стою с молитвой я пред вами:

Рассыпьтесь над Москвой горою!

Пылай, родная! – Бог с тобою.

Враги в Москве; Москва в неволе;

Прощай, мой дом, родное поле…

Свирепствуй, ангел разрушенья!

Россия гибнет; нет спасенья,

Пусть гибнет все! Своей рукою

Свой дом зажег… Гори со мною!

Москва пылает за Отчизну;

Кровавую готовьте тризну!

<1812>

Иван Андреевич Крылов 1769–1844

Волк на псарне

Волк ночью, думая залезть в овчарню,

Попал на псарню.

Поднялся вдруг весь псарный двор.

Почуя серого так близко забияку,

Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку.

Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!» —

И вмиг ворота на запор;

В минуту псарня стала адом.

Бегут: иной с дубьем,

Иной с ружьем.

«Огня! – кричат. – Огня!» Пришли с огнем.

Мой Волк сидит, прижавшись в угол задом.

Зубами щелкая и ощетиня шерсть,

Глазами, кажется, хотел бы всех он съесть;

Но, видя то, что тут не перед стадом

И что приходит наконец

Ему расчесться за овец, —

Пустился мой хитрец

В переговоры

И начал так: «Друзья! К чему весь этот шум?

Я, ваш старинный сват и кум,

Пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры;

Забудем прошлое, уставим общий лад!

А я не только впредь не трону здешних стад,

Но сам за них с другими грызться рад.

И волчьей клятвой утверждаю,

Что я…» – «Послушай-ка, сосед, —

Тут ловчий перервал в ответ, —

Ты сер, а я, приятель, сед,

И Волчью вашу я давно натуру знаю;

А потому обычай мой:

С волками и́наче не делать мировой,

Как снявши шкуру с них долой».

И тут же выпустил на Волка гончих стаю.

Октябрь 1812

Обоз

С горшками шел Обоз,

И надобно с крутой горы спускаться.

Вот, на горе других оставя дожидаться,

Хозяин стал сводить легонько первый воз.

Конь добрый на крестце почти его понес,

Катиться возу не давая;

А лошадь сверху, молодая,

Ругает бедного коня за каждый шаг:

«Ай, конь хваленый, то-то диво!

Смотрите: лепится, как рак;

Вот чуть не зацепил за камень. Косо! криво!

Смелее! Вот толчок опять!

А тут бы влево лишь принять.

Какой осел! Добро бы было в гору

Или в ночную пору;

А то и под гору и днем!

Смотреть, так выйдешь из терпенья!

Уж воду бы таскал, коль нет в тебе уменья!

Гляди-тко нас, как мы махнем!

Не бойсь, минуты не потратим,

И возик свой мы не свезем, а скатим!»

Тут, выгнувши хребет и понатужа грудь,

Трону́лася лошадка с возом в путь;

Но только под гору она перевалилась —

Воз начал напирать, телега раскатилась;

Коня толкает взад, коня кидает вбок,

Пустился конь со всех четырех ног

На славу;

По камням, рытвинам пошли толчки,

Скачки,

Левей, левей, и с возом – бух в канаву!

Прощай, хозяйские горшки!

________

Как в людях многие имеют слабость ту же:

Все кажется в другом ошибкой нам;

А примешься за дело сам,

Так напроказишь вдвое хуже.

Октябрь 1812

Ворона и курица

Когда Смоленский Князь,

Противу дерзости искусством воружась,

Вандалам новым сеть поставил

И на погибель им Москву оставил,

Тогда все жители, и малый и большой,

Часа не тратя, собралися

И вон из стен московских поднялися,

Как из улья́ пчелиный рой.

Ворона с кровли тут на эту всю тревогу

Спокойно, чистя нос, глядит.

«А ты что ж, кумушка, в дорогу? —

Ей с возу Курица кричит. —

Ведь говорят, что у порогу

Наш супостат».

«Мне что до этого за дело? —

Вещунья ей в ответ. – Я здесь останусь смело.

Вот ваши сестры – как хотят;

А ведь ворон ни жарят, ни варят:

Так мне с гостьми не мудрено ужиться,

А может быть, еще удастся поживиться

Сырком, иль косточкой, иль чем-нибудь.

Прощай, хохлаточка, счастливый путь!»

Ворона подлинно осталась;

Но, вместо всех поживок ей,

Как голодом морить Смоленский стал гостей —

Она сама к ним в суп попалась.

________

Так часто человек в расчетах слеп и глуп.

За счастьем, кажется, ты по пятам несешься:

А как на деле с ним сочтешься —

Попался, как ворона в суп!

Ноябрь 1812

Щука и кот

Беда, коль пироги начнет печи сапожник,

А сапоги тачать пирожник:

И дело не пойдет на лад,

Да и примечено стократ,

Что кто за ремесло чужое браться любит,

Тот завсегда других упрямей и вздорней:

Он лучше дело все погубит

И рад скорей

Посмешищем стать света,

Чем у честны́х и знающих людей

Спросить иль выслушать разумного совета.

______

Зубастой Щуке в мысль пришло

За ко́шачье приняться ремесло.

Не знаю: завистью ль ее лукавый мучил,

Иль, может быть, ей рыбный стол наскучил?

Но только вздумала Кота она просить,

Чтоб взял ее с собой он на охоту,

Мышей в анбаре половить.

«Да по́лно, знаешь ли ты эту, свет, работу? —

Стал Щуке Васька говорить. —

Смотри, кума, чтобы не осрамиться:

Недаром говорится,

Что дело мастера боится».

«И, по́лно, куманек! Вот невидаль: мышей!

Мы лавливали и ершей».

«Так в добрый час, пойдем!» Пошли, засели.

Натешился, наелся Кот,