Виктор Широков - Дом блужданий, или Дар божественной смерти

• Название: Дом блужданий, или Дар божественной смерти
• Автор: Виктор Широков
• Жанр: Русская классическая проза

---

Верховодил книгопродажей во вновь образованном книжном филиале "Дикции" Валерий Викентьевич, библиограф Божьей милостью и страстный книгочей, с которым я давно сошелся на привязанности к творениям Велимира Хлебникова и, что ещё более странно, на собирательстве ластиков. Карандаши, например, коллекционируют многие, а вот ластики почему-то нет. Возможно, потому что они в силу природных качеств быстро высыхают, теряют упругость, становятся камнеподобной плиткой. К тому же блекнет расцветка, остается только декоративная форма... Вообще, коллекционерская дурь и блажь непонятны со стороны, непередаваемы на языке логики и разума, и только носитель аналогичной заразы может понять такого же безумца.

Я нередко вел с Валерием Викентьевичем пространные разговоры о смысле жизни и самом себе в частности (он порой с интересом следил за моими публикациями в периодике).

Сегодня, увы, моего приятеля не было. Двое его подчиненных, Толя и Катя, сообщили, что у Валерия день рождения, и он ещё вчера получил коллективный подарок ("Часы?" - незамедлительно воскликнул я, и ответом были утвердительные кивки), а сегодня кутит в семейном кругу.

Я получил небольшие денежки и пошел дальше по заведенному кругу: Новый Арбат (Дом книги), Старый Арбат (салончик Чапкиной), магазин дилетанта-журналиста Иголкина, что у метро "Парк Горького". Шел и думал о Вере Важдаевой.

IX

Ночная пыль припудрила виски, лоб и веки. Сон опять заблудился в лабиринтах сознания. Одиночество обостряет остроту мыслей. Изгой, ненужный обществу человеко-бык, я по-прежнему остаюсь (пусть и дурным) членом своего общества, разделяя его помыслы. Всегда в конце каждого столетия (и особенно в конце Сверхвеликого года) общество жаждет новой религиозной мысли, более сильной и более плодотворной. Почти совершенно исчезают атеизм и/или умеренный скептицизм, зато неимоверно возрастает потребность в подлинном религиозном чувстве. Общество в очередной раз переходит от неверия к набожности, проходя при этом нередко через сатанизм.

Коммунисты как по команде крестятся или ударяются в ислам. Правители всех уровней притворно или искренне демонстрируют благочестие. Все вокруг веруют, все ревностно исполняют обряды. Короли и президенты, мэры и председатели колхозов проникаются набожностью словно половой истомой после приема таблетки виагры. Толпа, которая всегда более инертна в качании маятника атеизма, все равно с большим рвением предается обычаям и обрядам различных культов. Порнография в искусстве угасает, вспыхнув на прощание неистовым костром, уступает место философии, которая является, прежде всего, ипостасью религиозного откровения для образованцев.

Могучее возрождение любой древней религии - явление в высшей степени интересное, заставляющее задуматься даже тех, кто воображает, что возможно вычеркнуть религию, как бесполезный для людей декоративный завиток или потерявшую цену ветошь. Человеческая природа, у которой религиозные потребности не рудиментарны, как аппендикс, и не атрофированы точно также как, впрочем, эстетические или интеллектуальные потребности, рано или поздно мстит всему обществу за религиозное голодание, к. которому её принудили, за несоразмерный пост, и вскоре она набрасывается на старые и/или новые верования и обряды, способные удовлетворить её жажду и голод с необыкновенной прожорливостью.

В очередной конечной точке временного цикла общества происходит этот неизбежный поворот к религиозному пробуждению, а уж толкователи-доброхоты пусть подбирают наиболее приемлемые объяснение, среди которых и упадок политической жизни; и отсутствие великих движущих сил в обществе, у которого, увы, нет более патриотизма и/или потребности в расширении своего ареала, своих имперских пределов; и упадок независимой от религии философии, ибо на самом деле это сообщающиеся сосуды; и отсутствие высоких научных достижений, способных отвлечь умы жаждущих религиозной истины; и воздействие западного или восточного духа, то есть либо наклонного к рационализму, либо, напротив, - к мистицизму; и пресыщение общества, привыкшего к богатству и материальным соблазнам; и истощением цивилизации, давшей уже все плоды, какие только она могла дать; и влияние несчастий того или иного времени, начиная с природных и техногенных катастроф, в том числе, например, чумы в последние годы правления Марка Аврелия и заканчивая кровавыми войнами практически на всех континентах и эпидемией спида в конце Ха-Ха века. Любопытно, что в каждом из этих объяснений есть своя доля истины. И все-таки, как я вычитал у одного просвещенного варвара, даже всех вышеприведенных объяснений будет явно недостаточно для понимания столь разительной и внезапной перемены в обществе, если не видеть в ней просто руку Божью; ведь подлинная жизнь всегда слишком сложна, и на самом деле невозможно объяснить любым сочетанием причин взбудораженное состояние умов, корни которого прежде всего в глубине души.

Вечный двигатель религиозных возрождений в инстинктивном желании возвратиться к чистоте и силе веры прошлых, якобы менее замутненных времен. Современники и соплеменники подсознательно жаждут оживить находящиеся в пренебрежении и забытьи древние верования и культы, а чтобы придать им больше цены и веса, отыскивают в них непременное потаенное высшее значение, непонятое до сих пор. При этом в них неизбежно вводятся новые принципы, принципы своего времени и своей среды, элементы порой даже чуждые той религии, которую хотят восстановить в её прежнем блеске и, наконец, дают ей новую жизнь не иначе, как подвергнув её полному превращению.

Это касается и язычества в древнем Риме, и оного же в греческих полисах, и даже шаманства у чукчей и эскимосов. Каждая цивилизация, каждая из народностей, слившихся в ту или другую империю, стремятся привести в общий фонд своих собственных богов, свои религиозные обычаи, сохранившие жизнестойкость, а уж из всех этих богов, этих обрядов, всех этих верований в очередной раз выделяется одна генеральная идея, которая прежде всего только различное проявление одного и того же могущественного божества, различные обряды одного и того же культа, различное понимание одного и того же благочестия, вызванные прежде всего пылким инстинктивным желанием общества и/или каждого его члена (индивидуума) войти, наконец в подлинное и живое общение с искомым божеством.

Так Адская Великая Матерь, Церера и Сирийская Богиня, Исида становятся Богородицей; Озирис-Серапис, он же Аттис, Митра метаморфизирует в Иисуса Христа. Апулей оставил едкие описания лжежрецов Кибелы и Сирийской богини, вызывающие прямо-таки всеобщее презрение, настолько он хотел досадить метрагиртам, которых ненавидел. Любителей подробности опять отсылаю к первоисточнику. Зато тавробол и криобол, то есть очистительное крещение кровью быка или барана, практиковавшееся галлами, равно как и жрецами Митры, с которым они отождествляли своего Аттиса, заслуживает, мне кажется, пересказа более подробного.

Верующий, одетый в габийскую тогу, в митре и золотой короне помещался в яме, над которой был устроен решетчатый потолок. Служители приводили быка или барана, украшенного гирляндами, а жрец убивал его, вонзая меч в шею животного, и кровь из раны струилась через отверстие и желобки потолка на кающегося.

Когда вытекала вся кровь, животное уносили, а верующий выходил из ямы, весь испачканный кровью, но убежденный, что это нового рода крещение возродило его и обеспечило ему новую жизнь.

Выход из лабиринта существует, но он - кровав, он - через пролитую кровь. Такова плата смертного за очищение. Возникает вопрос: менее ли действенно очищение чужой кровью, нежели своей собственной?

Х

Сбойливая собака исподтишка ест. Персонажи мои окончательно взбунтовались. Позвонил истерически Кроликов, явно наскипидаренный своей супругой, возможно оскорбленной моей карикатурой, тем не менее легко узнаваемой, решил лечь на дно, сказал, что пишет новый роман из жизни чешуекрылых, видимо, в подражание новомодному Пелевину и сказал еще, что по телефону его не найти и искать не надо, сам свяжется. Да ради Бога, дружок, сиди в своих испарениях, дыши фимиамом супруги, все равно останешься через сто лет в этих вот инвективах! Вообще, мне бы тоже надо отдохнуть от кроликовских эскапад, от его истерик по телефону по поводу моего якобы скрытного характера, мол, только из "Вавилонской ямы" узнал он об истинном положении дел в семье моей дочери, о моей антипатии к бывшему зятю и его придурковатому отцу... В общем, бред какой-то.

Настоящая дружба, по-моему, не нуждается вовсе во всеоткрытости, важно общее мирочувствие, взаимовыручка и поддержка, мгновенная готовность к поддержке и взаимовыручке. А хитрюга Кроликов, не будучи семитом по происхождению, был истинным жидярой, русожидом, да простят меня все, реагирующие болезненно на данное определение. Жид - не национальность, а диагноз и тут нечего добавлять.