Диана Стаккарт - Гром среди ясного неба

• Название: Гром среди ясного неба
• Автор: Диана Стаккарт
• Издательство: Вече
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-1400-2

У замка, принадлежащего герцогу Сфорца, происходят таинственные события: творятся кровавые преступления, создаются образцы новейшего смертоносного оружия, даже летают какие-то крылатые машины… И только один человек знает ответы на многие загадки, и это великий Леонардо Флоринтинец, как все зовут в Италии да Винчи. Именно благодаря ему юноша Дино, как называла себя Дельфина делла Фациа, девушка, которая переоделась в мужское платье, чтобы учиться живописи у величайшего мастера, стала одним из главных действующих лиц в раскрытии тайн и загадок. Ведь ей довелось даже стать пилотом первой крылатой машины в истории человечества и совершить полет вокруг замка Понтальба.

---

Его слова наполнили мое сердце тем же волнением, какое я испытала, взмыв в небо.

— Мастер, вам не за что корить себя! — воскликнула я и тряхнула головой. — Скажите мне только, почему вы сожгли ее? Почему не отнесли обломки в замок, чтобы построить ее заново? Ведь, чтобы вы ни говорили, она взлетела!

— Именно поэтому я ее и сжег.

Решимость, звучавшая в его словах, удивили меня, однако не успела я возразить, как Леонардо продолжил:

— То, чему я стал свидетелем за последние несколько дней, подтвердило самые худшие из моих опасений. Человечество еще не готово к таким вещам. Мы еще недостаточно цивилизованны, чтобы стать хозяевами земли и, тем более, неба. Два молодых человека умерли страшной смертью. Увы, за ними могло последовать немалое число других. И все по причине моей легкомысленной теории, которую я выпустил бродить на свободе со страниц моих дневников.

— Но что вы скажете Моро? — спросила я с неподдельной тревогой в голосе. — Мне казалось, он с нетерпением ждет, когда же, наконец, увидит в небе вашу замечательную машину. Что вы скажете ему после того, как ее собственными глазами видели его солдаты?

— То, что конструкция машины была не продумана, и моя теория оказалась неверна. А в утешение я подарю ему колесницу с косами.

Я кивнула, хотя, признаюсь честно, меня терзали сомнения, что Лодовико удовольствуется куда более скромным изобретением. Затем я вспомнила про коричневую тунику подмастерья, которую до сих пор сжимала в руках. Аккуратно сложив, я вручила ее Леонардо, словно подарок.

— Думаю, я должна вернуть вам вот это. Отдайте ее первому же юноше, который займет мое место.

— Не торопись.

Он покачал головой и посмотрел на меня со знакомой улыбкой — улыбкой, которой никогда не улыбнется отец или любовник, а только самый преданный друг. Затем Леонардо поднялся со скамьи и протянул мне руку.

— А все потому, моя дорогая Дельфина, что у меня для тебя сюрприз, — произнес он и легонько потянул меня за руку, предлагая встать рядом с собой. — Синьор Анджело убедил свою добрую супругу, что тебе непременно нужно задержаться в Милане еще на денек-другой, чтобы прежде чем вернуться домой, ты могла поправиться и набраться сил. И с его разрешения я хочу дать Дино одно задание, прежде чем мы распрощаемся с этим персонажем навсегда.

— Задание? — переспросила я, не веря собственным ушам, и еще сильнее стиснула в руках тунику. — Но что я должна сделать?

— Это ты узнаешь завтра. А пока возвращайся в постель и отдыхай. Утром я встречу тебя рядом с личной часовней герцога… скажем тогда, когда часы на башне пробьют восемь. И, главное, мой дорогой Дино, — добавил он с улыбкой, — не забудь надеть тунику.

Глава 27

Странен человек, который желает удержаться в воздухе посредством хлопанья крыльями…

Леонардо да Винчи. Атлантический кодекс

На следующий день в условленный час мы встретились с Леонардо у железных ворот, которые вели в личные покои герцога. Не зная, что ждет меня там, я нарядилась в самое простое из материнских платьев, а коричневую тунику подмастерья перекинула через руку. Увидев меня, Леонардо кивнул в знак одобрения.

— Видно, что ты хорошо отдохнула, — заметил он, быстрым взглядом окинув меня с головы до ног. — Похоже, бальзам синьора Луиджи и впрямь творит чудеса, залечивая самые глубокие раны.

— Да, я почти исцелилась, — подтвердила я, и в следующий миг поняла, что имела в виду не только тело, но и душу.

Потому что где-то ближе к середине ночи, ворочаясь без сна на кровати, я неожиданно прониклась неизбежностью собственной судьбы. И хотя в ближайшие дни я, вероятно, пролью еще немало слез, чувство сожаления покинуло меня. Его сменила радость осознания собственной судьбы: мне посчастливилось работать в мастерской Леонардо. Нет, конечно, моя жизнь там была далеко не безоблачной, в ней были и страх, и горе, и боль. Но с другой стороны были в ней и приключения, и любовь, и настоящая дружба. И мне никогда бы их не испытать, не осмелься я несколько месяцев назад покинуть свою комнату, чтобы отправиться в судьбоносное путешествие.

Похоже, Леонардо понял, что мне хотелось сказать, потому что я прочла в его глазах нечто вроде одобрения. Вежливым жестом, он провел меня мимо стражника, а затем повел хорошо знакомым мне коридором к личной часовне герцога. Войдя, я, как и положено, преклонила колени, после чего со вздохом огляделась по сторонам.

Всего несколько дней назад эта часовня представляла собой четыре голых стены, покрытых слоем осыпающейся штукатурки, паутины и пятен плесени и грязи в углах. Тогда еще был жив Константин, а Тито еще не проявил себя как предатель и убийца. Я же… я была подмастерьем по имени Дино. Сейчас стены покрывал новый слой уже успевшей высохнуть штукатурки. Контуры фона различных сцен были набросаны углем и обведены красными чернилами. Фреска была почти наполовину готова. Мягкие оттенки темперы тепло светились в лучах свисавших с потолка масляных ламп.

Рядом с Леонардо стояла я, — уже не Дино, а Дельфина, — а Тито и Константин были не более чем воспоминаниями.

Однако мастер не дал мне долго предаваться грустным размышлениям, начав рассказывать о проделанной работе. Я слушала его предельно внимательно, понимая, что это может стать последней его лекцией, которую я выслушаю. Большую часть подготовительных работ как обычно выполнили Паоло и Давид, умело подражавшие стилю Леонардо. Неудивительно, что тот доверил им небольшие детали будущей фрески. А вот центральную фигуру написал он сам, хотя, признаюсь честно, мне было непонятно, когда он выкроил для нее время. Впрочем, улыбнувшись про себя, я поняла, что он просто не ложился спать всю предыдущую ночь, как то обычно бывало с ним, когда он впадал в творческий раж, и тогда мог работать часами, не зная устали.

Я узнала сцену, что располагалась прямо перед нами. Помнится, когда я впервые наткнулась на нее среди набросков мастера, она просто потрясла меня. Безусловно, Леонардо был великий ученый муж, знакомый с работами философов самых разных стран, далеких и близких. Именно одну такую экзотическую страну он и изобразил на своей фреске.

Как и на том наброске, фоном служил залитый солнцем пейзаж, яркий и пестрый. Причудливые здания и храмы были прорисованы с поразительным тщанием — вокруг каждого окна и каждой двери можно было увидеть сверкающие изразцы, а более высокие строения венчали сияющие на солнце купола.

Я с улыбкой отметила, что среди видневшихся то там, то здесь пальм и пучков травы кое-где притаились тигры или скакали обезьяны. На ветках деревьев, открыв изогнутые клювы, сидели зеленые и красные попугаи. Думаю, будь они настоящими, а не нарисованными на сырой штукатурке, они наверняка оглушили бы меня своими нестройными криками. Я также заметила толстую змею, свернувшуюся кольцом на камне. Верхняя часть ее тела была длиной в человеческий рост. Кстати, люди находились тут же рядом, по всей видимости, не замечая ее зловещего присутствия.

На первый взгляд картина радовала глаз, но это первое впечатление было обманчивым.

Я довольно долго училась у Леонардо и была неплохо знакома с его теориями композиции. Благодаря этому я знала, что каждый нарисованный камень, каждое дерево, каждая второстепенная фигура расположены так, чтобы вместе взятые они привлекали внимание зрителя к центральному предмету. Не может быть, чтобы мастер просто так разбросал по картине все эти камни и храмы, всех этих попугаев. Ведь независимо от того, что еще было изображено на картине, взгляд тотчас приковывала к себе центральная фигура, застывшая в молчаливом созерцании и потому не замечающая этих ярких пятен, которые мастер расположил вокруг нее.

Традиционный золотой нимб вокруг его головы мгновенно давал понять, что перед вами Иисус. Однако таким я видела господа нашего впервые. Хотя уже и не мальчик, поразивший старцев в храме своей мудростью, но еще и не тот тридцатилетний мужчина, уже вступивший на тернистый путь спасения человечества. Нет, на фреске был изображен юноша примерно тех же лет, что и я, который хотя уже и начал брить бороду, однако все еще сохранил на своем лице отпечаток мальчишеского озорства.

На нем была лишь белоснежная набедренная повязка, оставлявшая взору загорелое тело и широкую грудь молодого человека, привыкшего к физическому труду… например, плотницкому.

Но еще удивительнее была его поза. Он сидел, скрестив ноги, и поначалу могло показаться, что он действительно сидит на земле, и лишь затем зритель понимал, что на самом деле он парит над ней, закрыв глаза и опустив голову в молчаливой молитве.

Неудивительно, что обступившая его толпа дивилась этому чуду. Мужчины и женщины, юноши и девушки, темнокожие и светлокожие — казалось, они пришли, чтобы посмотреть на него, из самых разных стран. Некоторые застыли, преклонив колени, другие стояли, а некоторые пали ниц на землю, прикрыв голову руками, как будто сочли себя недостойными лицезреть такое чудо. И всех их объединяла печать благоговейного трепета на лицах.