Виктор Широков - Стихотворный текст

• Название: Стихотворный текст
• Автор: Виктор Широков
• Жанр: Русская классическая проза

---

31 июля

ЗЕРНО

Не знаю, что станет со мною, но знаю зато, что сполна шумит и зерно просяное, и малый кусочек зерна.

Зенон, Диоген, Авиценна открыли мне правду одну, что каждая жизнь драгоценна и каждый подобен зерну.

Пусть эхо промчавшейся жизни потомкам хоть звук донесет любови сыновней к отчизне и радости взятых высот.

Струятся бесценные зерна и времечко мелет муку, чтоб каждый прожил не позорно, а дело свершил на веку.

10 февраля

* * *

Ветреная изморозь акаций, желтые султанчики мимоз не дают свободно прикасаться, но вприглядку радуют до слез. Вербы нежно-бархатные почки, грубая кириллица берез ранней смерти не дают отсрочки, только душу радуют до слез. Милая забитая отчизна, шел к тебе я по колено в грязь, ты меня встречала укоризной и по роже била, осердясь. Все равно люблю твои наветы и советы глупые люблю, песни те, что петы-перепеты все равно без устали пою. В тесноте да все же не в обиде, в нищете да все-таки в чести мы с тобой ещё увидим виды, выберемся, Господи прости.

11 февраля

ИЗ ДЖОНА КИТСА

Глаз хризопраз, и лес волос, и шея

Фарфоровая, и тепло руки

Единство их рассудку вопреки

Тебя моложе делает, нежнее.

О, небеса! Какой здесь вид! Шалею.

Нельзя не восхититься, до тоски

Нельзя не озвереть - две-три строки

Я подарить потом тебе сумею.

Но как же ненасытен я с тобой:

Твоей улыбке не страшна остуда

Знак острого ума, любви святой;

Мне не страшны любые пересуды,

Мой слух распахнут настежь, Боже мой,

Твой голос я ловлю: ах, что за чудо!

27 сентября

СОБАЧИЙ СОНЕТ

Евгению Витковскому

Я навестил поэта... Он - добряк, хотя порою рифмовать на учит...

Несметное количество собак и кажется порой - собак летучих...

Несметное количество костей, сравнимых только с книгами - в нирване.

Несметное количество гостей, ночующих - с ногами - на диване.

А кто же я? Неведомый фантом, с хозяином в случайном совпаденье фамилий (по жене), ещё - крестом судьбы, попавшей к Фебу во владенье, а в результате - вдруг - за томом том:

Китс, Киплинг, Йейтс - любви немые звенья.

1 октября

ИЗ ДЖОНА КИТСА

Ближе, ближе, страсть

Стисни влажной тенью

Ближе, ближе, страсть!

Дай мне искупленье!

Ближе, ближе, сласть

В луговой постели

Ближе, ближе, сласть!

Встретиться успели!

Ближе, ближе, блажь,

Жги дыханьем жизни,

Ближе, ближе, блажь

В сердце солнцем брызни!

Что ж, что чувств угар

Мигом улетает,

Наслажденья жар

Быстро угасает.

Только б не забыть

Счастье близко, близко!

И нельзя любить

Без шального риска!

Ближе, пусть к утру

Задохнусь от страсти

Если я умру,

Я умру от счастья!

2 октября

ИЗ ДЖОНА КИТСА

Как много бардов зряшно золотит

Времен упадок! К вящей из досад

То, что подобной пище был я рад;

Уж лучше б я оглох или отит

Меня отвлек от песенных харит,

Я так устал от чувственных рулад;

С бесстыдством дело не пойдет на лад,

Как только не отбили аппетит!

Прислушайся, что только ни принес

Нам вечер: листьев шепот, пенье птиц,

Журчанье вод и шелесты страниц,

Звон колокола и обрывки фраз;

И как бы время ни валило ниц

Все-все гармонию рождает в нас.

7 октября

ИЗ ДЖОНА КИТСА

Вращая томно глазками, сидят,

Грызут печенье, устремивши взгляд

В пространство, подавляют вздох с трудом,

Забыв про чай, про аппетит, про дом;

Скрестивши руки, сдерживая крик

Огонь погас, нет угля, случай дик;

Нет, чтоб позвать служанку, позвонив.

Поодаль муха тонет в молоке,

А где гуманность, тоже вдалеке?

Нет-нет, вот Вертер ложечку возьмет и вовремя от гибели спасет;

Чуток хлопот, и вот уже в полет

Стремится муха, прочь от страшных вод.

Ромео! Встань, нагар со свеч сними,

Цветной капустой расползлись они.

О, свечный саван! - То намек, что мне

Пора в дом 7, на южной стороне.

"Увы мне, друг, какой у вас сюртук!

Что за портной?" "Простите, недосуг ответить. Я не знаю, что сказать.

Где б мог он жить? Могу лишь повторять,

Что я не знаю. Он к моей беде

Жил в Вэппинге, а может жить везде".

8 октября

ТРИ СОНЕТА,

НАПИСАННЫЕ

В ПАНДАН КИТСУ

1

Вновь бабье лето, и закатный луч зазывно золотит дерев верхушки, и я чешу проплешины макушки и думаю, что я ещё могуч, поскольку навестил Кастальский ключ, читал, переводил стишок о мушке, попавшей в чай, но спасшейся из кружки...

А, впрочем, я, мой друг, не так везуч.

Не платят денег мне который год, я позабыл и думать о зарплате, в стране - то гололед, то недород, а то - переворот; какой палате ни заседать - все окромя острот не услыхать о суке-демократе.

2

Еще вчера я говорил с тобой о Блоке, о Горации, о Боге; так были мысли плоски и убоги и перла серость, точно на убой.

Наверно, так назначено судьбой: и наши встречи на ночной дороге, и темы разговоров, чтоб в итоге нас после смерти осуждал любой.

Мол, недотепы, что с убогих взять, толкуют то, чего не понимают.

Другое дело - подлинная знать, элита (как сегодня называют).

Браток, ты понапрасну сил не трать.

Ты прав, хотя за это убивают.

3

Ночная лампа далеко видна и на неё летит любая нечисть, а если из итога пламя вычесть, то ни покрышки не сыскать, ни дна.

Тут логика простая не годна, за что светильнику такая почесть?

Что ж, и уроду достается певчесть, а мне - моя великая страна.

Вот и сижу за письменным столом, забывшись в стихотворческом азарте, мой кабинет, странноприимный дом, шатается, словно бегун на старте, и вы его отыщете с трудом, но дайте время - нанесут на карте.

8 октября

СЕЗОННОЕ

Опять столицу промывает дождь, отвратно на душе, и небо серо, похмельная снедает тело дрожь, азарт упал до нижнего предела. Я скис, как пожилое молоко. Одряб, как яблоко, оббитое о землю. И мысли об искусстве далеко да я им, собственно, почти не внемлю. Мне только б продержаться пару дней, вдруг среди туч покажется светило; пусть будет голодней и холодней, но только б вдохновенье накатило. Я простоквашу чувств хочу отжать и спрессовать хотя б таблетку сыра... Опять непредсказуема, как блядь, погода, и в ботинках тоже сыро. Вот так всегда. Великая страна найти не может в гражданах опоры. И на Кавказе вялая война, и на Балканах клацают затворы. Писатель Эдичка, влюбленный в автомат, стреляет по врагам, как будто в тире; его коллега, "маленький де Сад", с досады стены пачкает в сортире. Мой тезка, он, конечно, преуспел и многое переиздал с избытком, но будет на него прострел - пострел ужо поплачет и походит жидко. Однообразно с осенью, как раз, чтобы в столетье эдак XXIII-м его переиздали в сотый раз и не читали даже в школе дети. Мой ритм напомнил про виолончель, гудящую, как ель, и то - как скрипки навроде птиц за тридевять земель спешат, от канифоли знойной липки. Прибавил дождь, но все-таки как встарь неподалеку женщина смеялась, и в кожу также вкраплен был янтарь... Когда б внутри погода не сменялась, тогда была бы точно благодать и солнечно любое время года, а я б не напивался вдругорядь, страшась неотвратимого исхода.

11 октября

ЯНВАРСКАЯ ЭПИСТОЛА

Е.В.

Витковский, впрямь ты весь горишь, когда о прошлом говоришь, и щедр, как будто нувориш,

делясь прочтенным.

Москва ль за окнами, Париж...

Что нам, бессонным?

Йейтс, Фергюсон, Китс и Вийон всегда легко берут в полон, мы тараторим в унисон,

почти всезнайки; отвесивши полупоклон

всем без утайки.

Вот и сегодня я примчал, в руке зажав оригинал, чтобы потом его читал

хват и любитель; тащил бы томик под финал

в свою обитель.

Наслушавшись твоих рулад, и я принять участье рад, придвинь-ка инструментик, брат,

я дуну тоже, чтоб от мелодий в аккурат

мороз по коже.

Кто дует в чертову трубу, едва ль окажется в гробу, не даст он дуба на дубу,

ушиблен в темя

На имя наложить табу

не сможет время.

3 января

АПОЛОГИЯ

Господа, если каждая божья шваль любит и себя возомнить пытается, значит, партия сыграна, дело - швах, и гарема стражникам отрубаются причиндалы. Впрочем, болезным, им петь и плакать, и рвота не возбраняется, если вдруг топор оказался тупым или железобетонными яйца. Я прополз, прошел и проехал одну шестую часть невесть кем надутого шарика, плыл по лужам и чуть не пошел ко дну от присосавшегося ночью комарика. Всех нас не милует комариная любовь, от комарья, как от ворья, нет продыху. Я разбил в кровь левую бровь во время якобы летнего отдыха. Ранним утром нечесаный, злой, пытаюсь плевать со своего балкона, ан нет слюны... Боже мой, полон рот какого-то поролона. В номере нет никакой воды. Электричества нет. Мол, не обессудьте, если хотите заслужить "Труды и дни" хотя бы после смерти живите как люди обычные, то есть цивилизационных благ не вкушайте и так вкусили изрядно меду и алкайте почаще не дворец, а - барак. Жабрами хлебайте природу. Что ж, согласен, ведь время мое началось до гибели последнего фараона, и коммунистическое воронье не валило на него издержки вранья и трона не раскачивало... Шла как корабль страна в светлое будущее, которое оказалось темным. Век кончается, хочешь не хочешь - страда, а урожай не случился... Заменим терном сорго, пшеницу, рис, овес, ячмень, впрочем, скорее заменим венцом терновым или колючей проволокой, чтобы новый день нового тысячелетия был хоть капельку новым. Капелькой новой крови пророка иль хотя бы историка - для пресловутой справки и точки отсчета, иначе прошлая гниль уцелеет в дем. переплавке. Век дембельнул. Чего с него взять - дебил! Вот и добился и ускользнул от казни. Длился, тянулся, мучился и давил, в свою очередь муча того, кто душой отказник. Кто с рождения узник, знать, мазохист, даром, что едва ли читал Мазоха... Неужели новый путь столь же тернист и пятниста эпоха? Леопарды выбиты, но зато в пандан чучелам маршируют униформисты. Сколько раз я складывал чемодан, но не решался пересадиться... И так садисты ручки свои приложили к моей судьбе выспреннего и столь наивного человека, думающего искренне, что в себе сохранил идеалы века. Рано сегодня проснулся мужик-сова. Хлопаю веками, силясь понять спросонья собственные, идущие горлом слова, чтобы в конце концов спрессован в плотный куплет, в букет неувядших фраз не полевых, а скорее - с речных откосов, бился цветной огонь и уже не гас от всевозможных ветров-вопросов. Кто задает их? Сами себе иль Бог на пути к самому себе, абсолюта ожидая в чехарде любых дорог в виде точки или салюта, что всего лишь взрыв точки и точек разлет... Я по-прежнему люблю твои брови разлетом. Господа, почему никто не поет? Надо петь и выпить перед улетом в новый день. Он заждался, когда же старт. Он исполнен, если не надежды, то хотя бы азарта. Среди всех географических карт я предпочитаю рассматривать гадальные карты. Дайте, дайте мне колоду Таро! Отыщу свое созвездие Зодиака. Мне плевать, что предсказание старо. Я каждый миг неодинаков. Господа, если каждая божья шваль так себя любит, а не в себе Бога, значит, все повторится, как встарь будем жить плоско и убого. Партия сыграна. Новые партии вряд ли сумеют быть столь многолюдными. Век начинается. Тысячелетие. Совершим же обряд крещения и склонимся над лютнями. Музыки, больше музыки! Голый звук был до слов, как сказал якобы всезнающий Рабинович. А что было до крестных мук не знает ни раввин, ни поп, ни попович. Радуги, больше радуги! Небесных стропил под новую крышу старого мирозданья. Своим отъездом из страны я бы лучше скрепил подлинность и силу своего признанья. Отечеству. Уехать бы из страны, а я всего навсего из дома творчества перевожу себе в квартиру запасные штаны и записанные наспех пророчества. Не случилось. Испугался. Уже не суметь жизнь переписать заново. Что ж, ещё остается смерть вроде экзамена. Еще остается рулетка. Она как и положено чисто русская. Непредсказуемая как моя страна, где традиционна лишь водка с закускою в виде занюханного рукава. Надеюсь, что это ещё далекое будущее. Что предъявлю Богу? Слова, слова, слова. Надеюсь, не самое худшее.