Елена Блонди - Татуиро (Serpentes)

• Название: Татуиро (Serpentes)
• Автор: Елена Блонди
• Жанр: Ужасы и Мистика

Третья книга трилогии ТАТУИРО

---

«Так бывает, но — редко и очень коротко…» — пришёл из света и птичьего пения запоздалый медленный ответ. И Найя чуть не заплакала, не желая соглашаться. Ну почему, почему обязательно, когда так хорошо, что-то приходит? Что-то, что всё портит!

И, стараясь не думать, чтоб не остановиться, вылезла из их общего тепла, запустив руку в короткие волосы, отбросила пряди со лба, нащупала сброшенную тайку. Стоя над ложем, смотрела на мастера так, будто хотела съесть его глазами, и дёрнула головой, чтоб оторвать взгляд от спящего тёмного лица. На ходу заворачиваясь, прошлёпала ко входу, отворила дверь и вышла, не забыв прикрыть её снова.

Ахнув, заслонила лицо ладонью.

Свет, запахи, птичий звон и людские крики обрушились на неё, высекая из глаз удивленные слёзы. Мир вертелся и подпрыгивал шумной птицей, расправлял крылья, крича о жизни как о единственном главном и нужном сейчас.

И посреди сверкания и блеска, калейдоскопом перемешивающего землю, лес и белые облака в небе, — неподвижная тёмная точка: скорченная фигура мальчика у покосившегося столбика ненужных перил.

Внимательно надавливая босыми подошвами на непривычно сухое и тёплое дерево мостков, Найя прошла к перилам и села рядом с плачущим Мерути. Положила руку на горячее круглое плечико.

— Ну что, малыш? Расскажешь?

Глава 65 Переезд

— А не спеть ли нам песню
А-а-а любви…
А не выдумать ли
Новый жанр!

Из кухни рванулось по коридору завывание подключенной гитары, и Аглая засмеялась, бросая в раскрытую сумку вещи. Собиралась она сначала тщательно, но потом устала, и в сумку полетело всё подряд, лишь бы под самый верх её.

По коридору протопали босые шаги, присвистывая на линолеуме, щёлкнуло-хлопнуло: кто-то пробежал в туалет. Следом, шурша курткой, ещё кто-то выскочил в прихожую и загремел замком на входной двери. В комнату потянуло сигаретным дымком. Хмельной голос, отдаваясь под высоким потолком старого подъезда, прокричал:

— Ольчик, ну ты где там? Мы всё сожжрали, у-у-у! Привези корма, Олюнь! Суши там или роллов. Угу, давай!

Орущего с шумом втянули обратно в квартиру, отбирая телефон и обещая свободное курение в кухонную форточку. Аглая усмехнулась. Обещаниями сыпали чужие голоса, а Женька время от времени встревал — о соседях, милиции и своем здоровье, которое от курения в кухне сразу же испортится. Говорил, осторожничая, не в полный голос, и потому лихие гости спокойно его перекрикивали.

Жикнув застежкой спортивной сумки, Аглая спихнула её на пол, к стоящему у двери рюкзаку. «Ещё же обувь в прихожей!» — вспомнила с неудовольствием. В коридор выходить не хотелось. Хотя праздновали как раз её переезд. Витя собирался сам её забрать, но она, заранее раздражаясь сборами, попросила встретить у метро. А ему ещё и заказ пришёл, и он целыми днями пропадал в студии, даже по телефону поговорить толком не успевали.

— Я не хочу всё сразу увозить, это как пожар. Мы же не погорельцы, так? — сказала она ему в последнюю встречу, уже стоя в дверях, и потянулась поцеловать. И опять замлело внутри всё, когда он послушно нагнул голову, подставляя губы.

Аглае хотелось сегодня и завтра, а может, и ещё раз — самой проехать этой дорогой, которой — то в набитой электричке, то у заплаканного окна маршрутки — она ездила каждый день, давно перестав замечать, что там, за стёклами. Сейчас, светлым ещё майским вечером, спокойно радовалась тому, что поедет в неурочное время, никуда не спеша, и даже будет жалеть, что нет пробок и поездка окажется непривычно короткой.

Иногда ей казалось: жизнь можно есть, как торт, стоящий в холодильнике, отрезая по кусочку и пряча снова в ледяное нутро, чтобы достать, когда захочется. Она ценила маленькие желания, зная: её сил хватит, чтобы позволить им совершаться. И каждое совершённое маленькое желание утраивалось в сознании…Готовиться, зная, что сбудется. Находиться внутри того, что сбывается. И после — вспоминать о том, что совершилось по её желанию, — плавно и как надо. Она не могла, не смела быть уверенной в огромном, но в малом поступала именно так. И ей никогда не бывало скучно.

По матовому стеклу пробежались костяшки пальцев, заставив его дребезжать.

— Надь? Или, да, Аглая! Ты чего там… прячешься. А мы тут, — голос Жени прервался смехом и ему, кривым эхом, завторили еще голоса, — уничтожаем птицу. Жареную. Твоя пор-ция… там…

— Я сейчас, Женечка, — сказала она в закрытые стекла. Сгребла с полки расчёски и шпильки, открыла сумку и ссыпала поверх скомканных вещей. Подошла к зеркалу в углу, всегда прикрытому тенью, как тонким платком. Джинсы, полосатый свитер, кожаный шнурок с грубым узлом на груди, толстые шерстяные носки. Над ухом торчат концы собранных заколкой волос. Посмотрела глазами Виктора и понравилась себе.

Из кухни послышалось её имя и взрыв смеха, приглушённые голоса, один рассказывал, запинаясь, другие подхватывали, фыркая. Прозвучало слово «классик» с ударением на второй слог, и кто-то завыл, кривляясь:

— Аг-глая-а-а…

В гостях у Женьки были его сотрудники, офисные мальчики и две их подружки, ходившие по квартире на подламывающихся каблуках, не выпуская из рук пузатых бокальчиков — позаимствовали у хозяйки в серванте.

Аглая не обиделась. Внутри уже всё стронулось с места и потекло в новую жизнь, так хорошо совпавшую с настоящей весной. Скоро она забудет и про соседа, и его неприятных дружков.

По стеклу снова прокатился постук. Женька с прилипшими к щекам прядями мокрых волос сунулся в комнату, цепко осматривая беспорядок:

— Надюх, ребята там ржут, я тебя всё-таки по имени буду. О! А это чего, не забираешь, что ли?

Мотнул стаканом в сторону разложенных на столе книг и стопки компакт-дисков.

— Завтра заберу.

— К-как завтра? Я на работе завтра, а потом — реп-петиция. Я только вечером… буду же…

— А я днём приеду и к вечеру снова в Москву. Ты не волнуйся, открою-закрою.

— Та-ак.

Женька вошёл и придавил собой дверь, защёлкивая замок. Поманил её рукой, плеская вином до самой кромки стакана. Аглая подошла, прихватывая со спинки стула халатик.

— Надь… я думал, ты — уже. Ключ хотел… твой…

— Я же заплатила до конца месяца, Жень. Ещё больше недели. Не волнуйся, я пару раз приеду. И всё.

Он затряс отрицательно головой и схватил Аглаю за рукав свитера.

— Не пойдет! Сашка с Ольгой завтра уже — вещи. И что я скажу? А? Что скажу?

— Жень… — Аглая посмотрела в искренне возмущённое лицо и поняла: без толку разговаривать. Свернула халат в тугой комок, сунула в полуоткрытую сумку. Кинула на плечо рюкзак.

— Ладно. Я поехала. Комнату закрою. Завтра получишь ключ, попрощаемся.

Пока обувалась в прихожей, Женька стоял над ней, краснея нежным лицом, и губы его кривились, как у злого ребенка.

— Куртку подай, пожалуйста, — ровным голосом сказала Аглая. И он, сорвав с вешалки куртку, почти швырнул. Когда, повернувшись к двери, надевала рюкзак, проговорил в спину недобро:

— А заплатила — правильно заплатила, у меня посчитано. Холодильник кто ремонтировал в январе, а? — в голосе зазвенела истерика, и Аглая, выходя в подъезд, посмотрела на соседа с удивлением. Пошла вниз, наступая на старые окурки, а вдогонку падали, наталкиваясь друг на друга, Женькины слова:

— Ты что думаешь? Раз нашла себе с-столичного перца, так можно на шею… плевать? Садиться, то есть? Тихенькая! А кто кастрюлю испортил, я? Да я, мы… Чтоб завтра всё! Забрала! И учти, я посуду посчитал, всю!

— Да иди ты! — крикнула снизу и выскочила, наконец, в майский вечер, наполненный новой листвой и детскими криками.

Махнув рукой жёлтому автобусу, уселась на высокое, над колесом, самое любимое место и позвонила Витьке.

…

— Понял, кошка. Через полчаса буду у метро. Ты что там — нормально?

Она не стала рассказывать. Это было в её силах — отбросить мелкое и, наконец, приступить к исполнению небольшого желания: ехать, покачиваясь, от конечной в подмосковном небольшом городке до конечной станции метро, смотреть, как наплывает вечер, темня деревья и дома, а небо над новостройками продолжает светиться прозрачной весенней зеленью и появляются на нем иголочки городских звёзд. Ехать, зная, что там, среди обычной уличной суеты, ждёт самый-самый, избранный, быть светом в её окне. И пока она едет — с ней её настоящее, прошлое и немножко будущего.

От шоссе вправо, к острову многоэтажек, помеченных вечерними огнями, уходила широкая автомобильная дорога. И Аглая, засмотревшись, вдруг ощутила там — центр, как отверстие трубы. Огни сходились к нему, как вода в реке собирается в водоворот, закручиваясь. Потянуло тревожным ветром с незнакомым запахом, и Аглая глянула вверх, на закрытые ещё форточки. Откуда ветер, непонятно…