Филип Фармер - Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь.

• Название: Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь.
• Автор: Филип Фармер
• Издательство: ООО «Издательство АСТ»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-017074-2 (ООО «Издательство АСТ»); 5-9577-0041-Х (ЗАО НПП «Ермак»)

Вы уже побывали в Мире реки?

Тогда добро пожаловать в Многоярусный мир!

В мир калейдопических «параллельных вселенных». В мир вселенных-игрушек, в которые играют странные Творцы, зовущие себя Властителями.

В мир, где мотивы классической фэнтези и классической фантастики переплелись в причудливые, увлекательные сюжеты книг, от которых по-прежнему невозможно оторваться.

Перед вами — три романа о Многоярусном мире.

Прочитайте — не пожалеете!

---

— Пошел вон! — заорал он, поднимаясь со стула. — Вон, вон, вон! Чтоб я не видел тут твою паскудную рожу, нарк патлатый! Убирайся тотчас же, или я погоню тебя до самой школы пинками в зад! Пшел! Пшел! Пшел!

«Старик пытается раздразнить меня, — подумал Джим. — Если я его ударю, то он наверняка расквасит мне нос, двинет в живот, врежет по почкам». Именно это он мечтал проделать со своим папашей — и тот нарвется когда-нибудь!

— Ладно! — заорал в ответ Джим. — Ухожу, забулдыга, лодырь, неудачник! А холодильник и сам можешь закрыть.

Лицо Эрика побагровело, рот широко открылся, обнажив кривые, желтые от табака зубы. Глаза напоминали два кровавых сгустка.

— Не смей так разговаривать с отцом! Ты, долбаный хиппи, вонючий... вонючий...

— Как насчет ублюдка? — подсказал Джим, боком пробираясь мимо отца лицом к нему. Он был готов дать сдачи, но его била нервная дрожь.

— Вот-вот! То, что надо! — проревел отец.

Джим уже несся вперед. У самой двери в свою комнату он увидел, как открылась дверь в противоположном конце коридора. Из узкого прямоугольника вырвался мерцающий свет, и сильный запах ладана ударил в нос. В дверном проеме, сжимая четки, появилась мать Джима. Услышав доносившиеся снизу крики, она вместо того, чтобы выйти и заступиться за сына, спряталась за дверью.

— Скажи Богу, пусть вставит себе! — выкрикнул Джим.

Мать ахнула и скрылась, бесшумно притворив за собой дверь. Вот такая у него мать, и проку от нее не больше чем от тени, на которую она похожа.

ГЛАВА 5

Джим, уже одетый и с портфелем в руке, выскочил из дома, пулей промчавшись мимо изрыгавшего оскорбления и угрозы отца, который вовсе не собирался преследовать сына за пределами своей территории. Хотя, если соблюдать точность, земля под его ногами принадлежала не ему, а банку. А если штольни и шахты под домом продолжат рушиться, то все это отправится в пекло.

День был ясный, и солнце приятно нагревало макушку. Отличная погода для Хэллоуина, тем не менее по радио сказали, что к вечеру ожидаются тучи. И в самом деле они уже неслись, обгоняя друг друга, по небу, что нависло над головой Джима.

Издалека доносились крики Эрика Гримсона, который продолжал вопить, хотя его сын уже удалился на целый квартал от дома. Джим спешил, размахивая портфелем, где лежали пять учебников, которые он прошлым вечером даже не раскрывал, карандаши, шариковая ручка и две тетрадки, исписанные текстами песен. Еще там лежали три потрепанные книжки в мягких обложках: «Нова-Экспресс», «Венера на ракушке»[5] и «Древний Египет».

Мать не успела приготовить Джиму завтрак. Ну и ладно. Все равно желудок жжет, словно в него попала раскаленная докрасна колючая проволока.

Чересчур много, чересчур долго.

Когда же он разлетится в клочья при собственном Большом Взрыве?

Он уже грядет, он уже грядет.

Вчера он написал еще одну песню — «Ледники и новые звезды».

Гори, гори, гори, гори!

Ничто не говорит, как я накален.

Слова — лишь тени, ярость — вот суть.

Дядя Сэм мой огонь прихлопнет,

Дядя Сэм — ползущий ледник,

В нем пять миль высоты, он горы

Стирает заподлицо.

Ледник хочет, чтоб все было плоско,

Хочет всякий огонь загасить.

Отец и мать — ледяные великаны,

Идут на меня охладить мой огонь.

Тролли из ФБР,

Огры из ЦРУ,

Вервольфы-легавые окружают меня.

Морозильник тюрьмы мой огонь заморозит.

Ахав преследует Моби Дика,

Говорят, гоняясь дико за собственной шишкой,

Ахав срывает маску с Бога,

И сердце-снаряд готово взорваться,

Но гнев его — свечка, а мой — «юпитер».

Зон за эоном, век за веком, эру за эрой,

Старый стрелочник Время при деле,

Экспресс «Солнце» знай себе прет

К конечной под названием Новая,

Все взрывает, сжигает, испепеляет,

Молотя по Плутону осколками Марса,

Ледник отдает мой застывший труп,

Ледник сам займется огнем,

Застывший труп запылает вновь.

Праведный огонь не загасишь.

Гори, гори, гори, гори!

Здесь было сказано все — насколько хватило слов. Вот почему кино, живопись и рок — прежде всего рок — иногда лучше слов. С их помощью можно выразить то, что неподвластно буквам.

На какой-то миг улица вокруг Джима стала мерцающей и зыбкой, как мираж в пустыне. Затем текучие стены домов застыли в неподвижности, Корнплантер-стрит вернула себе прочность, как пару секунд назад, — и прежнее убожество. Вдалеке над крышами высились серо-черные трубы и верхние этажи сталепрокатного завода Хелсгетса, похожие на металлических великанов. Эти великаны были мертвы — из них больше не валил вонючий черный дым. Джим помнил их живыми, хотя, казалось, это было давным-давно, еще в прошлом веке. Заграничная сталь оказалась дешевле местной, и сталелитейная промышленность района заглохла. Именно с той поры, так казалось Джиму, начались несчастья его родителей, а стало быть, и его несчастья. Несмотря на то что работающие плавильные печи извергали на город грязь и отраву, они также способствовали его процветанию. Вместе с чистым воздухом пришли нищета, отчаяние, ярость и насилие. Теперь горожане могли рассмотреть дом через два квартала, однако будущее скрывал туман не менее ядовитый, чем тот, что когда-то нависал над их головами. Эта улица, да и весь город, представляли собой ту самую «Улицу Запустения», о которой пел Боб Дилан.

Джим брел по растрескавшемуся тротуару, шаркая грязными, поцарапанными ботинками из воловьей кожи. Путь его лежал мимо двухэтажных бунгало, построенных сразу после Второй мировой войны. Перед некоторыми из них были разбиты газоны, огороженные штакетником. А там, где травы росло мало, возвышались стоявшие на кирпичах старые машины или частично разобранные мотоциклы.

Утреннее солнце ярко сияло на безоблачном голубом небе. Джиму уже давно казалось, что солнечный свет в Бельмонт-Сити не такой, как везде, — необычайно резкий, он словно забивал глаза песком. Когда ему впервые почудилось такое? Скорее всего, когда Джим заметил на лобке волосы. А теперь его член встает и раздувается, как рассерженная кобра, если есть хотя бы малейший намек на секс. Все, что угодно: фильмы, фото, реклама, шальные мысли, возникающие в уме образы — пробуждают его к жизни, словно колдунья взмахивает волшебной палочкой. Вот тогда-то солнечный свет в Бельмонт-Сити стал резать Джиму глаза.

Или нет?

А может, это началось, когда Джима посетило первое «видение». Или когда на нем впервые появились стигматы...

За полквартала впереди по Корнплантер-стрит Джим увидел своего закадычного дружка Сэма — тот стоял на пороге своего дома. Пожалуй, стоит прибавить шагу. Только дед Джима, Рагнар Гримсон, норвежский моряк, да Сэм Выжак относились к нему по-человечески, а души всех троих были точно камертоны, настроенные в унисон. Но дед пять лет назад умер (может, все-таки тогда свет стал напоминать песок), и теперь лишь Джим и Сэм звучали на одинаковой частоте.

Сэм был ростом шесть футов и очень тощий, с шапкой черных кудрявых волос. Его худая и заостренная физиономия могла бы послужить моделью для морды Хитры Й. Койота из мультиков «Догонялки». У Сэма был точно такой же голодно-отчаянный вид, но в близко посаженных темно-карих глазах не наблюдалось, как у Хитры Й., искорки надежды.

— Джиман! — издал пронзительный вопль Сэм, едва только заметил приятеля. — Привет!

Он танцующей походкой направился к нему, напевая песню, которую «Лихие Эскимосы» отвергли как «не достаточно руковую». Рефрен в ней — заклинание, сибирские шаманы произносят его во время магических обрядов, призывая могущественные силы добра или зла.

АТА МАТУМА М’МАТА!

Ты в беде, глубоко в дерьме?

Найми древнего сибирского шамана.

Чародейская магия подействует, с гарантией.

Шаман распевает заклинание каменного века:

АТА МАТУМА М’МАТА!

Собери все колдовские предметы!

В «Ниман Маркусе» их не купишь!

Перо ангела, дыханье Дракулы,

Малярию белого мишки,

Ненарушенное обещание политика,

Вопль из писсуара капитана Крюка,

Серу из уха Спока с далекого Вулкана,

Зрительский рейтинг феи Динь-Динь ,

Кровь турнепса с отрицательным резусом,

Любовь к женщинам Джека Потрошителя,

Игольное ушко, где богач застрянет,

Пупки Адама и Евы,

Визу со штампом самого Сатаны.

Смешай все это, словно ты «Бетти Крокер» ,

Пошуруй в кипящем вареве!

Когда оно остынет и взвоет в голос,

Выпей его, выпей его!

АТА МАТУМА М‘МАТА!

— Заклинание «Ата Матума М’Мата» не поможет, Сэм, — вздохнул Джим. — Я в нокдауне. И злой, как собака.