Виталий Держапольский - Псарня. Первая кровь

• Название: Псарня. Первая кровь
• Автор: Виталий Держапольский
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-080197-8

Вольф Путилов был рожден в мире, очень похожем на нашу Землю. Там есть такие же горы и континенты, моря и океаны. И живут там точно такие же люди.

В их истории тоже была Вторая мировая война.

Только там в этой войне победили нацисты.

Вся планета находится под властью Тысячелетнего Рейха, у которого давно нет внешних врагов. А с врагами внутренними легко справляются специально обученные подразделения «Псов», куда набираются представители покоренных народов.

Однажды нацисты из альтернативного мира придут на нашу Землю. И тогда именно Вольфу будет суждено вновь спасти наш мир от коричневой чумы.

Но это будет еще нескоро.

Пока что Вольфу Путилову, герою романа «Имперский Пёс» и будущему лучшему бойцу «Псарни», еще только предстоит пролить первую кровь…

---

— Слушаюсь, — невнятно буркнул кантиненляйтер.

— Михаэль, ты приказал посадить в карцер гефрайтера? — вернулся к предыдущей теме начальник «Псарни».

— Никак нет, герр оберстлёйтнант, — ответил Михаэль. — Приказ об аресте отдал обергефрайтер Путилофф, мой заместитель.

— Сученыш! — едва слышно прошипел Ланге.

— Я посчитал его приказ э-э-э… справедливым и не стал отменять, — закончил фразу Сандлер.

— Путилофф… Путилофф… Я уже не в первый раз слышу эту фамилию, — произнес Нойман.

— Это второй из пострадавших от герра Ланге курсантов, — подсказал Сандлер. — Который и нанес нашему уважаемому кантиненляйтеру, — он усмехнулся, — незаживающую душевную травму…

— Я попрошу! — взвился Ланге. — Это оскорбление…

— Да, …, сядь ты уже! — чертыхнулся Нойман. — И ты, Михаэль, не передергивай!

— Слушаюсь, — Сандлер слегка наклонил голову.

— Теперь рассказывай, что случилось у продовольственного склада, — распорядился Бургарт.

— Как я уже говорил, во время занятий физподготовкой ко мне подбежал курсант Вахромеефф и сообщил, что возле продовольственного склада уважаемый герр Ланге, — кивок в сторону кантиненляйтера, — жестоко избивает курсантов Путилоффа и Федькина.

— Я лишь наказал вора! — возмутился Ланге. — Этот грязный ублюдок осмелился…

— Речь идет о Федькине? — уточнил Сандлер. — А как же Путилофф? Он что, тоже воровал?

— Нет, — угрюмо отозвался заведующий столовой, — но он поднял на меня руку!

— Защищая своего подчиненного, — ввинтил Сандлер. — Которого вы, уважаемый, забили до смерти.

— Туда ему и дорога! — выдохнул Ланге. — Я бы с удовольствием забил его до смерти еще раз! — с каким-то садистским удовольствием добавил кантиненляйтер.

— Так что стащил этот мальчишка? — поинтересовался Нойман.

— Всего лишь две шоколадки, — ответил Михаэль, — которые тут же и съел…

— Неважно! — возразил Ланге. — Он вор, и этим все сказано! Никто не имеет права обворовывать немецких солдат! Тем более унтерменш! Только так и надо учить этих животных послушанию!

— Две шоколадки… Такая малость? — Нойман покачал головой и выдвинул ящик стола. Достал тоненькую брошюру в мягком переплете. — Мы, немцы, — прочел он вслух, — единственные в мире, кто хорошо относится к животным. Мы будем прилично относиться и к этим людям-зверям… Знаете, Ланге, чьи это слова?

— Нет.

— Это цитата из речи рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Надеюсь, ты не подвергаешь сомнению его позицию в отношении генетически неполноценных народов?

— Никак нет, герр оберстлёйтнант! — не понимая, куда клонит Нойман, ответил Ланге. — Горячо поддерживаю эту позицию…

— Так какого черта, Альберт, ты портишь ценный материал? Ты знаешь, в какую цифру обходиться казне содержание этих ублюдков?

— Никак нет!

— Вот то-то же! Мы должны воспитать и вырастить как можно больше бойцов! Учтите еще естественную убыль: по здоровью, гибель от несчастных случаев и прочего дерьма… Хорошо, если через год у нас останется половина личного состава! А там, — директор указал пальцем в потолок, — с меня спросят за каждую потраченную марку! Значит, так, уясните и передайте другим: за необоснованную жестокость к курсантам, если это не касается непосредственно учебного процесса… Понятно, о чем я говорю?

Мастера-наставники дружно кивнули.

— Так вот, — продолжил свою мысль Нойман, — за необоснованную жестокость к курсантам, если это не касается непосредственно учебного процесса, буду выгонять из школы к чертям собачьим, не считаясь с прежними заслугами, чинами и наградами! Мне нужен результат, а не груда покалеченного и дохлого материала! Не умеете — учитесь, не хотите учиться — валите на все четыре стороны. Желающих — предостаточно! Уяснили?

— Так точно!

— Свободны!

— Герр оберстлёйтнант, — обратился к начальнику школы Сандлер, — разрешите вопрос?

— Говори.

— Что будем делать с Путилоффым, если, конечно, он выживет?

— Добить, — рыкнул Ланге, непроизвольно схватившись рукой за прокушенное ухо. — Все равно не жилец!

— Ланге, я вижу, до тебя так и не дошло, о чем я сейчас тут перед всеми распинался? — Нойман навалился грудью на стол и впился взглядом в Альберта.

— Герр оберстлёйтнант, неужели вы оставите нападение на немца… Настоящего чистокровного, — при этом слове Сандлер отвернулся, чтобы Ланге не увидел его скептическую улыбку, — немца! Сопляка надо добить, чтобы другим неповадно было!

— А ты что скажешь, Михаэль? — Нойман перевел взгляд на мастера-наставника.

— Нападение на немца — это, конечно, ни в какие рамки не лезет…

Ланге довольно осклабился, дескать, и не сомневался: уж тут-то все арийцы заодно. Но следующая фраза Сандлера вогнала кантиненляйтера в ступор:

— Но я считаю, что наказывать Путилоффа не стоит.

— Ты рехнулся, Михаэль?! — не поверил своим ушам Ланге. — Да стоит только спустить такое — каждый еврейский щенок посчитает своим долгом впиться нам в глотку!

— Это славяне, — поправил хозяйственника Сандлер.

— Да какая, к чертям собачьим, разница?! — брызнул слюной Альберт.

— Да, Михаэль, по-моему, ты слишком мягок, — поддержал кантиненляйтера Роберт Франц. — Наказать все-таки стоит…

— Ты тоже считаешь, что нужно его добить? — в лоб спросил Михаэль. — По-моему, он уже и так понес заслуженное наказание: еще неизвестно, выживет ли?

— Ну… Я понимаю, Путилофф — твой лучший курсант, но, Михаэль… Мы должны пресекать подобное в зародыше! Чего ты так за него вцепился?

— В случившемся — большая доля моей вины, — мрачно произнес Сандлер.

— Поясни, — вмешался в разговор Нойман, — ты-то здесь при чем?

— Сегодня утром, беседуя с курсантом Путилоффым, я неосторожно затронул одну тему…

— Интересно, какую же? — спросил Нойман. — Если она привела к таким последствиям…

— Мы обсуждали тему взаимодействия командира и подчиненного. Я попытался донести до моего заместителя мысль, что командир всегда в ответе за своих бойцов. Что он — отец солдатам, плоть от плоти…

— Очень верная мысль! — согласился начальник школы. — Все мы прошли жесткий отбор,[63] и знаем, каково в солдатской шкуре! — В этом-то и проблема! — воскликнул Сандлер. — Я не ожидал, что мои… гхм… напутствия так подействуют на мальчишку.

— Ты думаешь, что Путилофф просто встал на защиту своего подчиненного?

— Так точно, герр оберстлёйтнант! Едва Вольф понял, что наш уважаемый, — Сандлер картинно наклонил голову, — кантиненляйтер Ланге забьет его солдата до смерти…

Ланге угрожающе приподнялся:

— Так это я, значит, во всем виноват?

— Ланге, успокойся! — прикрикнул на хозяйственника Нойман. — Никто тебя не обвиняет! Но на будущее — никакого рукоприкладства! Докладываешь обо всех нарушениях дисциплины мастерам-наставникам, а уже они будут определять наказание курсантам согласно степени их вины! Понятно?

— У-у-у… — Ланге буркнул нечто нечленораздельное.

— Не слышу ответа! — повысил голос Нойман.

— Так точно!

— Итак, — подытожил Бургарт, — Путилоффа, если оклемается, — не наказывать! С него действительно хватит. Все свободны, господа!

Глава 7

31.06.1948

Рейхскомиссариат «Украина».

«Псарня» — первый детский военизированный интернат для неполноценных.

Аромат пищи, пробивающийся сквозь густой и вязкий запах медикаментов, приятно щекотал ноздри. Вовка принюхался: супчик, куриный. В животе требовательно заурчало. Мальчишка втянул манящий запах и задохнулся: грудь словно камнем придавило и заныли ребра.

— Ох, ё-ё-ё! — просипел Путилов, когда следом за ребрами боль прострелила голову.

— Очнулся, болезный? — услышал Вовка знакомый голос медика Сергея. — Зачастил ты что-то ко мне.

Путилов с трудом приподнял тяжелые веки и тут же поплыл: пол и потолок медблока закружились в бешеном хороводе. Рвотный спазм сдавил пересохшее горло.

— Лежи, не дергайся! — поспешно предупредил мальчишку Рагимов. — Нельзя тебе!

— Плохо мне, доктор, — едва слышно прошелестел мальчишка.

— Еще бы! — беззлобно усмехнулся врач. — Как вообще выжил — непонятно. Все внутренности тебе этот садист Ланге отбил!

— Пить… — попросил Вовка, облизнув сухим шершавым языком потрескавшиеся губы.

— Это можно. — Рагимов поднес к губам больного металлическую кружку. — Только много не пей — стошнит.

— Долго я здесь валяюсь? — утолив жажду, поинтересовался Путилов, стараясь, по возможности, не шевелить головой. Боль затаилась — не стоило давать ей шанс проявить себя.

— Почитай, третья неделя пошла…

— В бессознанке? — дернулся от удивления Вовка, и боль тут же стеганула, словно огненной плетью.