Александр Чуманов - ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были

• Название: ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были
• Автор: Александр Чуманов
• Жанр: Детская проза

---

Наутро, когда путешественники чуть свет, наскоро позавтракав, собрались дальше ехать, баба-яга дала им в дорогу не только положенные по регламенту пирожки-подорожники, но и клубок пряжи, чтоб он впереди катился — выезд на тракт указывал, да пару аптечных пузырьков в придачу.

— В этом, — сказала она деду, — «вода живая», а в этом — «мертвая». Как пользоваться, небось, знаешь. Да понюхай оба сейчас же, чтобы не перепутать!

Дед понюхал — «живая вода» сильно воняла серой, ну, в смысле, сернистым ангидридом, а «мертвая», наоборот, шибала аммиаком. Хорошие запахи. В смысле, хорошо запоминаются.

Замотали волшебные препараты в тряпицу, чтоб целей были, баба-яга деду руку крепко, по-мужски, пожала, а Иванушку обцеловала всего. И махала, махала им платочком вслед…

Долго ли, коротко ли, проехали они всю свою страну и в океан передним колесом уперлись. Куда? Казалось бы — не вопрос. Прямо, конечно, на Японские острова. Лиза ведь там. Но дед Иванушку переубедил. Мол, теперь уже точно спешить нельзя. Наступает самое трудное и ответственное. Поэтому надо с Новой Японии начать. Она все-таки на бывшей нашей территории находится и хочет вместе со всем человечеством… И она не любит микадо, который нам тоже сомнителен… В общем, во внутренние дела мы, само собой, встревать не станем, но там нам будет легче понять, как действовать в Старой Японии.

И они повернули влево. И приехали, куда намеревались. И там действительно немало разузнали. Затем «Ёшкиного коня» угнали на свалку, потому что запчасти кончились, простились с ним, как с боевым товарищем, до конца испонившим свой долг, взяли с собой только кое-какие пожитки да Иванушкин меч на всякий случай и сели на морской паром. И вскоре оказались, считай, на месте.

А та-а-м…

А там какой только экзотики не навидались! Экзотика же и не позволила сразу мчаться к Лизавете. Потому что опять расплодившиеся в Японии древние огнедышащие драконы да еще сравнительно недавно впервые объявившиеся годзиллы — и пластмассовые, и такие — просто проходу не давали никому. Не дали они проходу и вновь прибывшим Иванушке с дедом.

Только наши путешественники выгрузились с парома на первом островке архипелага, так те сразу — со всех сторон. Как оводы, только очень большие. И давай Иванушка, по старой памяти, мечом своим над головой вращать. И дед — под этот как бы зонтик. А рука-то у Иванушки — не забыла! Да к тому же он дома последний год в секции каратэ занимался.

Отмахались. А тут со всех сторон — местные. Японцы, в смысле. Простые крестьяне. Потешные такие, как в фильмах Куросавы, что ли. Кланяются и лопочут, и лопочут и кланяются. Благодарят, значит. Само собой, деду саке подносят, Иванушке — рисовые шарики.

Потом их на утлой лодчонке, джонке, кажется, на следующий остров перевозят, и там все повторяется. Потом — третий остров, четвертый. И все уверяют, будто это кратчайшая и единственная дорога на остров, где живет уважаемое всей Японией семейство Судзуки, одним из членов которого действительно является девочка по имени Лиза-сан.

В общем, много островков посетили внук с дедом, много драконов и годзилл истребил Иванушка, за что местное население то ли в шутку, то ли всерьез прозвала Иванушку «Сегуном», а деда, соответственно, «Сэнсэем», пока наконец наши герои не сообразили, что фамилия «Судзуки» — примерно как у нас «Иванов», и что японцы их водят за нос. Хорошо еще, что Иванушка и дед так-таки не дали втянуть себя в здешние идеологические разборки…

А все же на одном из островов они, уже начавшие отчаиваться, нашли-таки искомое. Нашли место, где еще недавно жила нужная им семья, но застали только дымящуюся кучку — все, что осталось от фанерного да бумажного домика несчастных Судзуки.

И душераздирающая история о том, что здесь произошло, не заставила себя ждать. Оказалось, что дядя Игорь был в этом селении как бы доверенным лицом императора. И партизаны, сражавшиеся за Новую Японию, ему долго грозили. И вот привели свой приговор в исполнение. Правда, из людей в огне погибли только дядя Игорь с Марией Ивановной, а Лизу, сильно обгоревшую, но живую, вытащили из огня соседи, а подросшие мелкие вообще не пострадали, потому что гостили у родни на другом конце селения. Это все удалось Иванушке с дедом понять из слов опять же соседей — японский-то им обоим уже стал немножко как бы родным за время скитаний.

Затем появились близнецы, которые, как ни странно, Иванушку сразу узнали. И повели. И привели в какую-то пещеру, где по стенам горели да чадили факелы, а посреди пещеры на массивных цепях был подвешен хрустальный гроб, а в гробе том лежала она. Лиза. Лежала в коме. Обгоревшая. Так что больно было глядеть.

(Потом уж Иванушке с дедом рассказали, что это такой старинный японский обычай: того, кто — в коме, кладут в хрустальный гроб на трое суток и ждут, что будет. Если человек из комы выходит, его из гроба вынимают и лечат. А если не выходит — тоже вынимают, но не лечат, а сразу закапывают. Нипочем бы ни Иванушка, ни дед не поверили раньше, что в Японии есть подобный обычай, но теперь, когда на месте самой передовой в мире медицины — одно сплошное мракобесие, чему угодно поверишь…)

— Давай! — сказал Иванушка глухо.

— На, — сказал дед, — сперва — из этого, потом — из этого.

И побрызгал Иванушка сперва «мертвой водой», и Лизины ужасные ожоги тотчас бесследно исчезли, потом побрызгал «живой», и Лиза сделалась краше прежнего, однако — нет. Не встает. И тогда Иванушка, уже чисто от себя, наклоняется и целует Лизу в уста сахарные. После чего ей уж некуда деваться. И происходит наконец необходимое чудо.

Хотя — разве меньшее чудо, когда вдруг чужой-чужой становится своим-своим, ближе самого близкого?!

Но, может, этого и хотели глобалисты?

Ах, если бы!..

— Как же я долго спала! — говорит Лизавета по-русски и потягивается.

— Не так уж, — отвечает Иванушка, помогая девочке выбраться из хрустального ящика.

А тут подает голос один из близнецов. Он говорит по-своему:

— Так и быть, чужеземец. Можешь забирать нашу сестру. А мы к вам в гости будем ездить… — А глаза-то у обоих близнецов уже вполне самурайские — суровые, пронзительные, узкие. Но и грустные, конечно. Как в фильме «Семь самураев»…

— Может, и вы — с нами? — спрашивает Иванушка тоже по-ихнему.

— Не-е, нам надо за родителей поквитаться. И у нас тут родня. И, наконец, мы нужны микадо…

Иванушкины родители, когда им все рассказали, порадовались за Лизу, что у нее такие рассудительные да мужественные братья-самурайчата растут, ее, не колеблясь нисколько, удочерили, что само по себе было очень не просто и в какой-нибудь другой стране, может, вообще бы не выгорело. И стала Лиза Иванушке как бы сестрой. И его родной сестре Даше — тоже. И Даша, как ни странно, никаких ревностей устраивать не стала, а отнеслась к изменению состава семьи философски.

— А дальше-то — как? — спросил дед, когда приехал в город отметить событие.

— Сам это все устроил, а теперь спрашиваешь? — не утерпев, съехидничала дедова дочь.

— Дак…

— «Дак-дак»… Дальше видно будет!

— Дак я хотел еще сказать, что это все никак не устроишь. Этому всему можно только мешать, или не мешать, или всем сердцем сочувствовать. Дак я — последнее делал…

— Само собой, кто б сомневался!

12. ТОТ, КОТОРЫЙ НУЖЕН

Жили-были на белом свете Иванушка и дед. И вот, значит, как-то глубокой уже осенью, когда все добрые хозяева с этим давным-давно управились, наши ковырялись в огороде. Грядку для озимого чеснока делали или что. В смысле, ковырялся, конечно, дед, а Иванушка просто как бы на прогулке находился — носился по огороду, камнями, которые каждый год выпахиваются и выпахиваются из недр, по разным попадавшимся на глаза целям пулял — и то польза — а с некоторыми камнями, которые казались ему необычными и, может быть, даже драгоценными, к деду то и дело приставал — от работы отвлекал — дескать, а этот, дед, как называется, а этот? Будто дед у него, помимо прочего, еще и по минералогии спец.

Так что работа ни шатко, ни валко шла, ее было, вообще-то, на час-полтора, если взяться по-нормальному, но растянулась — аж до обеда. И не столько потому, что Иванушка отвлекал ерундой всякой, но больше потому, что, сказать по правде, деда от такой работы с некоторых пор, как говорится, с души воротило. Как и от большинства других подобных. Более того, он даже с любимой некогда рыбалкой давно завязал бы, но внуку отказывать не умел. И, в общем-то, уже совсем мало оставалось на свете дел, которые делал этот дед пусть не в охотку, но хотя б не через силу. Не превозмогая себя, не ломая через колено, как говорится…

Но огород забросить как-то не решался. Соседей боялся, которые этого ни за что не поймут и будут постоянно капать на мозги, мол, из-за него и только из-за него всем порядочным земледельцам никак не удается одержать окончательную победу над сорняками. Хотя так-то дед уже давно никого и ничего не боялся, в том числе смерти самой, но соседи… Традиции… Общественное мнение…