Александр Чуманов - ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были

• Название: ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были
• Автор: Александр Чуманов
• Жанр: Детская проза

---

И вдруг, когда уж муторное это дело к счастливому завершению шло, лопата звякнула. Но ничего, кроме легкой досады, дед, конечно, не почувствовал. С какой стати. Тут копано-перекопано тыщу раз. И даже однажды менты весьма добросовестно потрудились, дай им Бог здоровья, успешного продвижения по службе и на взятках не попадаться… Однако и лишку не брать!

То есть дед и мысли не допускал, что на его огороде можно раскопать нечто неожиданное. Но очередной каменюка никак не выворачивался что-то. Видать, здоровый. Пришлось его по кругу обкапывать. За что такое наказание? Ведь уж совсем дело к концу шло, к счастливому освобождению.

Камень был округло-продолговатый. Так они все в этом смысле уникальны — похожих друг на друга не попадается, но все до единого непременно похожи на что-нибудь или даже на кого-нибудь. Да если еще одарил Господь развитым воображением и неистребимо романтичной натурой…

— Иванушка, подь-ка сюда!

— Чо? — внук — тут как тут.

— Глянь, чего мне попало. Как есть — амфора древнегреческая. Будто галера с грузом тут три тыщи лет назад потонула… Ой, да это, кажись, и впрямь посудина какая-то!

— Ну-ка, ну-ка, пусти, дед!

— Щ-шас… Щ-щас… Вот!

И дед, поднатужившись, извлек-таки на белый свет. Целиком.

— Точно, посудина. Не иначе, — кто-то из соседей. Шутники, бляха…

— Шутка? — Иванушка осторожно потрогал находку. — Не-е-е…

Но дед уже и сам сообразил, что первая его мысль — ошибочна. И попросту абсурдна.

— Пожалуй, Иванушка, пожалуй… Таких соседей у нас никогда не было, нет и уже не будет. Нашим соседям и в головы бы не пришло. Но если бы пришло — куда там! Лучше удавиться, чем такими реликвиями разбрасываться!

— А как это называется? Кувшин? Горшок?

— В принципе, можно, наверное, сказать и так, и так. Но по-нашему это, пожалуй, ладка. От слова «ладья». Или — корчажка. Гончарное изделие. В нем, к примеру, очень хорошо солить грузди.

— Какая ж тогда реликвия?

— Ну, не скажи, внучок! Были когда-то в нашей округе пара гончарных мастерских, но закрылись давным-давно. Когда я был таким, как ты сейчас. Так что теперь хоть амфора, хоть ладка, хоть эта… Хоть кринка — все реликвии. А ладку даже я, даже ради хохмы соседям бы — ни за что! И вот эту мы с тобой сейчас от земли очистим, и домой отнесем, и помоем, и на будущий год, если живы будем, в нее — грузди. И ты попробуешь, и тебя за уши не оттащишь!

— Уж это — вряд ли. Обломаешься, дед! Я грузди не ем, я их только искать люблю. Продавать — тоже нормально, когда берут…

— Вот то-то и оно, «сегун» Иванушка! Торопишься скорее взрослым стать да жениться на Лизавете-сан, а того не возьмешь в толк, что взрослые едят все!

— Ой, а ты сам-то? Кальмаров-то?

— Кальмары и прочая экзотика под это не подпадают.

— Хитрый…

Деду пришлось всю свою силу воли, вернее, то, что от нее осталось, мобилизовать, чтобы грядку доделать. И грядку он доделал, и бока прихлопал, и чеснок посадил, напряженно размышляя, откуда все-таки — взялось? И только одно предположение казалось достаточно правдоподобным: значит, как и камни, — из недр. Из палеолитического слоя, типа. В ходе некоторого естественного процесса выдавливания.

И только потом они с Иванушкой с огорода пошли во двор и в бочке с водой гончарное изделие обмыли, на боку изделия обнаружилась арабская вязь. Или значки еще более древней письменности.

— Чо пишут? — Иванушка, изнывая от любопытства и нетерпения, выглядывал из-под дедовой руки.

— Не по-нашему.

— И не по-английски?

— Тем более.

— А по — чьи?

— По-арабски вроде. Или вообще по-шумерски…

— По-шумахерски, ты хотел сказать?

— Да какие шумахеры в то время!

— А оно — не пустое?

— Судя по весу — нет.

— Тяжело?

— Тяжеловато.

— Там золото, дед!

— Ну, как нет-то! Пиастры.

— А потряси!

— Тряс уже. Ничего не звенит и не булькает.

— Ну, давай же уже открывать!

— Давай. Отверткой, что ли, поддеть…

Горловина посудины была широкая, а ниже шло сужение, а еще ниже — опять расширялось почти сферически. И крышка была утоплена ниже узкого места. Значит, крышка должна быть мягкой, но упругой. То есть пластмассовой. Что, конечно, абсурд.

И тем не менее, когда, порядком намучившись, — что-то удержало деда от того, чтобы крышку просто раскурочить — они таки добились, чего хотели, оказалось — да, именно пластмасса. Однако им уж к тому моменту было не до подобных мелочей. Поскольку наконец-то увидели содержимое. И оно более всего походило на ртуть.

— Ртуть! — первым сказал Иванушка. — А я-то размечтался, что сейчас Хоттабыч вылезет…

— Ртуть? — усомнился дед. — Не знаю… Ртуть, по-моему, тяжелей. Но, с другой стороны, при такой температуре только она бывает жидкой… Кстати, у меня и у самого такой рассказ есть. В книжке напечатан. Научишься читать — прочтешь…

— Давай немножко отольем. Во что-нибудь.

— А если все же — ртуть? Она ведь ядовитая, говорят.

— Позвоним в «СПАС». Приедут, сделают эту… Как ее?

— Демеркуризацию.

— Ага. Мы ж не виноваты. Мы ж не нарочно.

— Давай блюдце, что ли…

Но случилось непредвиденное. Дед только чуть-чуть налил в блюдце и попытался перестать лить, но не тут-то было. Он посудину-то вернул в вертикальное положение и даже поставил на стол, но струйка не прервалась и продолжала вытекать, вопреки всем природным законам. И блюдце переполнилось, и жидкость потекла на пол, где стала быстро образовываться обширная блестящая лужа, а Иванушка и дед только глядели на происходящее, как зачарованные, не предпринимая никаких попыток остановить процесс.

Между тем лужа перестала растекаться вширь, а начала — что выглядело совсем уж фантастичным — растекаться вверх, образуя некую пространственную форму!

— Терминатор! — первым догадался Иванушка.

— Терминатор-два, — внес уточнение дед.

— Да какая разница! Клево…

— Точно, сейчас оно нам…

Получившееся в итоге существо, однако, знакомых по кино терминаторов напоминало мало. Оно, когда окончательно сформировалось и утратило металлический блеск, оказалось бородатым мужчиной лет пятидесяти, но не голым, а одетым. Правда, в шелковые необъятные шаровары, рубашку свободного покроя, тюрбан, причудливо расшитые домашние тапочки без задников, но с загнутыми носами.

— Все-таки — Хоттабыч! — зачарованно прошептал Иванушка, однако ни малейшего страха он, пожалуй, не испытывал.

— Как ты сказал? — на чистейшем русском переспросил бородач. — Хоттабыч? Нет. Меня зовут Вакхид из Хафарсаламы. Можешь говорить просто — дядя Вакхид. А тебя — как?

— Иванушка. А это — мой дед.

— Здорово, дед.

— Здорово, Вакхид.

— Значит, раскопали, ребята?

— Да вот… Раскопали.

— Ну и хорошо. Когда-то должно было случиться. Какой у вас год-то сейчас?

— Двухтысячный! — поспешно выпалил Иванушка, обрадовавшись, что может на равных участвовать в разговоре взрослых.

— От Рождества Христова, — счел необходимым уточнить дед и правильно сделал.

— Слышал о таком, слышал! — обрадовался хафарсаламеянин. — Сторонником его учения, правда, я не был, но зато можно довольно точно сориентироваться…

— Ты, очевидно, магометанин? — попробовал угадать дед и попал пальцем в небо.

— Вот про это, извиняюсь, не слышал ничего. Я, видите ли, жил в те же времена, когда и ваш Христос. Вернее, чуть позже, а то б, может, имел удовольствие лично познакомиться.

— Ну, если в те времена, то — ясно. Это задолго до Магомеда было, — блеснул-таки эрудицией дед, показал образованность. И решительно отмел диагноз, поставленный было самому себе. Ну, действительно, какая может быть белая горячка и откуда, если уже который год — ни капли.

— А что вы можете, дядя Вакхид? — не утерпел-таки Иванушка, и дед посмотрел на него укоризненно, однако не придумал, чем смягчить этот, как ему показалось, несколько бестактный прямой вопрос.

— Что могу? — бородач вдруг улыбнулся неожиданно мягкой и даже смущенной улыбкой. — Так ведь я, собственно, Тот, Который Нужен. Это означает, что я делаю все, что нужно, но ничего не могу сделать по заказу.

— Как это? — Иванушка даже не попытался скрыть разочарования.

— Это значит, что, если бы ты сейчас, упаси Бог, умирал, я бы тебя спас. Но если бы ты попросил у меня богатства и власти, то я бы даже при большом желании — не смог… Конечно, дело намного сложнее, и чтобы понять все-все, надо, Иванушка, прожить хотя бы столько, сколько твой дед прожил, а лучше — сколько я. И ничего с этим не поделать…

После таких слов Иванушка мгновенно утратил всякий интерес к человеку из корчаги, или как она называется, начал поминутно зевать, и дед постелил постель, пообещав скоро присоединиться и, как полагается, очередную сказку хотя бы тезисно изложить. Но внук, чего с ним обычно не случалось, уснул почти мгновенно, не дождавшись ни деда, ни его «тезисной» сказки.