Александр Чуманов - ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были

• Название: ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были
• Автор: Александр Чуманов
• Жанр: Детская проза

---

И вдруг — сильнейший рывок! Да нет, не попытка грабежа, а поклевка такая! Иванушка от неожиданности аж чуть удочку не выронил. И он бы ее выронил, но — катушка. На карпа без катушки — нечего делать. Даже килограммовый экземпляр со дна не поднять. Катушка как заверещи-и-т!

— Иванушка, притормаживай, а то лески не хватит!

— И так притормаживаю, только оно и не думает останавливаться!

— Остановится, все равно остановится, не родился еще такой карп…

Однако скорость убывания лески на катушке заставляет деда усомниться в сказанном, он предвидит самое, как ему представляется, невероятное и принимает молниеносное решение избавиться от якорей, что обычно делают рыбаки, когда вдруг внезапно разыгрывается на озере шторм и волны угрожают залить лодку. Многие при этом режут веревки ножом, но тут есть серьезная опасность сгоряча порезать и лодку. Поэтому бывалые Иванушка и дед на такой случай умеют вязать специальные узлы, чтоб — только за кончик потянуть. Секунда-две — и судно свободно. После чего рыбина может даже рыбаков по озеру покатать — бывали случаи. Правда, не с нашими, а с другими.

А тут происходит совсем уж фантастическое — леска на катушке заканчивается, пластиковое удилище с оглушительным треском ломается, прочнейшая японская леска рвется с жалобным всхлипом лопнувшей струны. Но только дед открывает рот, намереваясь выразить сердечную боль, досаду и сожаление, что не на ту удочку клюнула рыбина, которая, по всем признакам, имела шанс стать «главной рыбой» рыбой его жизни, о которой он смолоду мечтал-мечтал да уж перестал почти — отчаялся, как в нескольких метрах от лодки вдруг начинает расти вопреки законам природы этакая водяная гора, перекрывая горизонт и чуть ли не затмевая солнце. А потом вода спадает, и гора оказывается черной, безупречно гладкой да блестящей тушей огромного озерного ТАКОГО, про которого Иванушка с дедом, конечно, слышали, но не верили. И это ТАКОЕ распахивает свою необъятную, правда, по счастью, беззубую пасть, где виднеется вонзившийся в мякоть особо прочный шведский рыболовный крючок № 12 с обрывком лески, и смачно втягивает в себя лодку с нашими несчастными рыбаками.

И становится темным-темно. Как у негра в заднице. Или — в трюме корабля. Или — аж в «черной дыре». Впрочем, ни там, ни там, ни там нашим героям бывать пока не доводилось, а вот в Кунгурской ледяной пещере они как-то побывали, и тамошний экскурсовод специально не надолго выключил свет, чтобы публика ощутила, какова она, абсолютная темнота.

— Дед, ты фонарик в палатке, небось, оставил?

— А вот и нет. Дорогой фонарик-то, новый. Кто-нибудь точно соблазнился б. Рыбаки ведь, что дети, им такие игрушки… В рюкзаке он, там, возле тебя.

И через минуту да был свет. Лодку с рыбаками потихоньку сносило куда-то едва заметным течением. На внутренность пещеры это все вполне походило, не хватало, правда, сталактитов да сталагмитов, зато стены были гладкие и слабо, но все же явственно пульсировали, отчего охватывало странное, ни с чем не сравнимое ощущение повсеместного присутствия всеобъемлющей загадочной и грандиозной жизни, которое подавляло. Подавляло в том числе и страх. Не совсем, конечно, однако в лишающий рассудка ужас этот страх не переходил. А то б — неизвестно…

— Может, попробовать зацепиться за что-нибудь, а, дед?

— Не уверен. Хотя не уверен и в обратном. Черт его знает. Вдруг ему не понравится. И оно что-нибудь выкинет нехорошее. Вот ведь не понравилось, что мы дерзнули его ловить, и оно нас заглотало. Хотя наверняка не хищное.

— А кто оно, как ты думаешь, дед?

— Думаю, скорей всего, кит. Или динозавр. Хотя, пожалуй, все-таки — кит…

— Почему?

— Ну, во-первых, потому, что в океанах нынче китам не жизнь. Браконьеры лютуют. Во-вторых, тепло тут, даже жарковато… Э-эй! — вдруг завопил дед срывающимся фальцетом. — Мы не хотели! Мы хотели — всего лишь карпика! Выплюнь нас!..

В ответ — лишь все то же тихое журчанье да мягкий шорох живых тканей, совершающих, по-видимому, какую-то свою загадочную, никогда не прерывающуюся работу.

— Может, попробовать — по-английски?

— Может… Или — на латыни… Хотя мне сейчас ни одного английского слова не вспомнить — дурацкой рекламой все мозги забиты, а из латыни в голове вертится только «memento mori»…

Между тем фарватер — пищевод или что — явственно сужался, и уровень текущей по нему жидкости убывал, отчего лодка стала время от времени цеплять дно.

— Качественные все же лодки делали башкиры при социализме. Кислотостойкие. Делали бы некачественные — эта жижа уже переварила б и за нас принялась. А так — хоть бы хны. И счастье еще, что оно голодное. Правда, именно потому и на крючок попалось…

— Дед, а с чего ты взял, что оно голодное?

— Было бы сытое, мы бы уже захлебнулись.

— Верно. Я как-то не подумал… Но — запах…

— Бывает хуже. Вот соберемся мы с тобой на леща, и я возьму тебя с собой за опарышем на большую такую помойку. Там запах, так запах… Выбраться бы только… Между прочим многие взрослые мужики даже не могут для себя рыболовную насадку добыть. Пять минут — и блюют. Им покупать приходится опарыша-то…

— Слушай, дед, а давай что-нибудь такое сделаем, чтобы его вырвало! Я как раз мог бы…

— Ну, вообще-то, сидеть сложа руки смысла нет. А понравится ему — не понравится… Что оно нам здесь-то сделает? Так что валяй, экспериментируй…

Иванушка тут же примостился на округлом лодочном борту, сосредоточился, и уже через минуту кое-что увесистое за борт — плюх!

— Теперь будем ждать.

— Сколько?

— Откуда ж я знаю. Надеюсь? не слишком долго. У нас с тобой, вообще-то, со временем, наверное, не очень. Ведь оно же рано или поздно продолжит обедать…

Ждали, ждали — ничего. Наконец дед нарушил молчание. Заговорил медленно, как бы размышляя вслух.

— Знаешь, внучек, рыбы часто таким дерьмом питаются… Оно, конечно, не рыба, но рацион, скорей всего, — тоже. Я даже сомневаюсь, что существует в природе гадость, от которой его бы стошнило. Вполне вероятно, у него даже рвотного рефлекса природой не предусмотрено.

— И как же нам быть? Просто ждать? А сколько?

— Нет, просто ждать мы не будем! Потому что у нас есть еще средство. Попробуем стимулировать другой рефлекс. Противоположной, так сказать, направленности. Который природой уж точно предусмотрен.

— Что ты имеешь в виду, дед?

— В аптечке есть слабительное! Целый фанфурик. Щ-щас мы его ка-а-к жахнем!..

Вот и аптечка. Хорошо, что в палатке не оставили. Но не пропажи опасаясь — вряд ли на аптечку позарился бы кто — и не планируя без отрыва от рыбалки проводить над собой какого-нибудь лечения курс, а потому, что в аптечке, помимо перечисленного, хранились еще ходовые запчасти для удочек: крючки, грузила, поплавки и все такое. Вот и фанфурик. Щ-щас…

— Де-е-д, да разве такого маленького фанфурика хватит? — разочарованно тянет Иванушка, думая, наверное, что дед от отчаяния уже неадекватным делается.

— Конечно, гарантировать не могу, но… Да ты, Иванушка, не смотри, что посуда мелкая, зато в ней средство мощнейшее, импортное, я на себе испытывал, дак… Человеку всего-то пяти капель хватает, а тут этих капель — человек на сто. Дело верное.

— Ну, так лей скорей!

В голосе внука все равно большое сомнение — молодой еще, не слыхал еще о чудодейственной силе химии, которая, как сказал Михайло Ломоносов, «широко простирает руки свои…». Во все места. Однако сомневается и дед, медлит. Потому что, во-первых, сам всю жизнь с большой опаской относится к сладостным понтам зазывал мировой фармацевтической мафии, всячески избегает «химии» и соглашается принять таблетку, лишь когда совсем прижмет; а во-вторых, помнит, что написано в аннотации к препарату насчет передозировки.

— Лей же!

— А, была, не была!

И вылил. И пустую посудину, чуть поколебавшись, кинул туда ж. А то еще одной молекулы не хватит. И стали они с замиранием сердца ждать — что будет. И будет ли что. А ждать пришлось долго. За это время они снова в просторном каком-то помещении очутились, где течение совсем не ощущалось, глубина резко возросла, дышать сделалось еще труднее. Вероятно, это желудок был уже…

Иванушка и дед сидели молча в своей кислотостойкой, но такой, вообще-то, утлой посудине — о чем говорить, когда остатки надежды на спасение стремительно покидают обоих — и тут наконец ощутили некую перемену «погоды». Вроде как сквознячком потянуло. Самую малость. То ли впрямь, то ли померещилось. Ан — опять! И будто бы — незначительное волнение.

— Кажись, начинается что-то? — дед, сам того не заметив, вдруг на шепот перешел. Будто спугнуть опасался.