Александр Жарков - Ключ разумения

• Название: Ключ разумения
• Автор: Александр Жарков
• Жанр: Сказка

Все… ну ладно, может не все, но многие читали или слышали сказку про Трёх Толстяков, канатоходца Тибула, оружейника Просперо, про танцовщицу Суок, наследника Тутти и, конечно, про доктора Гаспара Арнери. Вот и в этой истории они появятся, но уже после свержения толстяковского правительства. И учитель танцев Раздватрис появится, но только в отличии от того, здесь он такой злодей, что даже получает прозвище живодёр.

Но главное – эта история про любовь, да какую!.. Больше 30-ти лет принц Алекс по прозвищу Гистрион ищет свою возлюбленную принцессу Кэт, украденную чародеем Чалтыком, а она все эти годы путешествует рядом с ним, но он об этом даже не догадывается. А как это может быть? Прочитайте роман и подумайте, возможно, та принцесса, о которой вы мечтаете, совсем рядом с вами?..

Не обойдётся в этой сказке и без сверхъестественной силы – семьи по имени «Я», обитающей на Сочинённом острове. Старший брат – Великий Книгочей и его сестра Фея и героев оживят, а некоторым даже бессмертие выдадут.

Но на самом деле всё решают, конечно, не они, а Тот, чьё Имя несколько веков ищут рыцари-ключеносцы из Середневековья, а находит маленький сынок Гистриона и Кэт из Деваки.

Приятного прочтения!

---

– А-а! – заорал Лысый и на коленях пополз в самую гущу огня, – я боюсь! – Он просто обезумел.

– Выволакивай! – крикнул Метьер Алексу и схватил разбойника за толстую ногу.

– Он душегуб! Самим надо! – заорал Алекс, и, обхватив Метьера за туловище, выдрал его из хижины, у которой уже горел и обваливался потолок. В двух шагах лежала огромная Марго со стрелами в могучей спине, рядом сума Метьера, которую он и схватил по дороге. Неподалёку на лужке топтались растерянные тревожные кони. За деревьями показался ряд наступавших рыцарей.

– Это не стрелки, – шепнул Метьер, – с какой стати!

Они по-пластунски пробрались к коням и вскочили на двух. Один по случайности оказался конём Метьера, Алекс, досадуя, что Кеволима нет, вскочил на чужого. И беглецы поскакали вниз по сельской дороге… в общем, неведомо куда.

Наступал и всё жёг отряд рыцарей местного феодала, которого перестала устраивать дань, которую платил ему Бург. К тому же разбойничья деревня стала раздражать соседних феодалов: «ни пройти, ни проехать!» – они предъявили претензии. И местный феодал решил не связываться с соседями и пожечь и саму деревню и её обитателей. Что и сделал. А кто ему запретит? Это ж ЕГО РАБЫ. Такие, ребята, были нравы и обычаи!

…Они сидели среди душистого разнотравья на уютной небольшой полянке под голубым с весёлыми кучерявыми облаками небом. Небольшая, но густая группка берёз и ёлок отделяла их от проезжей дороги. Лошади стояли привязанные к ближним деревьям.

– Ну вот, – сказал Метьер, достругивая стрелу, – и тебе будет лучок со стрелками. – Себе он уже смастерил. – Как же в наше время без оружия. Эх, жаль, Гудовские стрелы пропали! А теперь пришло время прощаться. – Он достал из сумы круглую штуку с цифрами. – Необходимейшая вещь. Называется компус Га, Гаспар, значит. Это изобретение нашего умельца Гаспара Арнери. Смотри, мне надо на север, и вот стрелка указывает вон туда. Значит, мне туда. А тебе…

– На восток, – пожал плечами Алекс.

– Значит, вон туда, назад…А знаешь, у меня тоже есть девушка и ей всего четырнадцать лет. Мне не терпится увидеть её и похвастаться победой, – он похлопал по суме. – Но путь к твоей Кэт труднее. Потому на, дарю. – Он протянул ему компус Га. – Я-то доберусь, а ты неизвестно сколько будешь скитаться.

– Спасибо, Метьер. А мне нечего тебе подарить.

– Ой-ой, я уже должен гордиться, что знаком с целым принцем, я – простой лучник! – и Метьер иронически воздел руки к небесам.

– Хватит, Метьер. Ты не простой лучник. И… не «знаком», а ты мне знаешь кто? Друг.

– Друг? Ну что же, я согласен. – Он развёл руки, и они крепко обнялись. – А насчёт того, что тебе нечего подарить, хм… Ты спас меня от виселицы – раз. И вытолкал из горящей избы – два. Два-ноль в твою пользу. Ну и в мою тоже, потому что я жив. Но я твой должник. – И он вздохнул. – А теперь, всё-таки, разбежались, принц. А впрочем, ты теперь поэт, или как там по-вашему, выбирай: менестрель, трубадур, бард, или…

– Гистрион! – вскричал Алекс, хлопнув друга по плечу. – Меня так разбойники прозвали.

– Гистрион? Дураки необразованные, да это ж вроде шута.

– Ну да, я ведь и фокусы им показывал. Пусть будет Гистрион как имя, с заглавной буквы! А? Красиво?

– Ну, как знаешь. А фокусы хорошо: кусок хлеба. Ну что ж, удачи, Гистрион.

– И я клянусь, – сказал Алекс, – что забуду своё имя, и буду Гистрионом, пока не найду принцессу Кэт!

– А я клянусь, что подарю тебе знаменитую лютню. Когда-нибудь. – Друзья снова крепко обнялись и расцеловались. И тут на дороге раздался цокот копыт.

– Ну вот, дообнимались, – сказал Колобриоль.

Они кинулись к коням, готовые бежать, но молодое любопытство заставило задержаться.

И, спрятавшись за деревья, они смотрели на дорогу. На восток двигалось четыре рыцаря на конях, с копьями наперевес, за ними карета, и за ней кавалькада из конных и вооружённых копьями людей.

– Странный герб на карете, – сказал зоркий Метьер, – на голубом квадрате серебряный ключ. Никогда такого не видел.

– Ну-ка, ну-ка, – сказал сощурившийся Гистрион и приложил к глазам «глазной камень». Сердце его защемило.

«Так, – подумал Метьер, – и очки ему подарю. Темные они тут, в Середневековье!»

– Это мои… это за мной, – сказал Гистрион, стараясь дышать ровно, – едут меня выкупать! Но я не хочу домой, без Кэт не хочу!

– И, главное, там, куда они едут, теперь опасно.

– Что же делать? Ведь может быть в карете дедушка, или… или бабушка! – Гистрион схватился за голову.

Метьер сел на землю и полез в суму.

– Хорошо, что суму не разворовали. У меня тут письменные принадлежности. Вот кусочек чистого пергамента. Пиши.

– Что? Ах, да!

«Не езжайте туда, – писал он, – меня там нет и там опасно! Я не поеду домой, пока не отыщу Кэт. Дедушка и бабушка, простите меня! Ваш сынок принц Кеволимский Алекс». Последний раз пишу это имя! А как передать?

– Легко! – спокойно улыбнулся Метьер. – Сам я не хочу больше в плену сидеть, а там пока то-сё, да всякие разборки. Поэтому сделаем так. – Он проткнул письмо стрелой. – Если за мной погоняться, я буду мчать во весь дух. Во всяком случае, сюда больше не вернусь. Прощай, то есть, надеюсь, до свидания. Когда-нибудь. – Они обнялись в третий раз. – Если карета проедет назад, значит письмо дошло. Скачи на восток. Только объезжай сгоревшую деревню. – Он ещё раз улыбнулся своей несколько легкомысленной улыбкой, и ускакал.

Кавалькада уже исчезла на востоке, потому Гистрион не видел, как Метьер, поскакав по обочине, вонзил стрелу с нанизанным на неё письмом прямо в карету и стал удирать от нескольких рыцарей.

Гистрион ждал, наверное, около часа, и кавалькада-таки проехала назад, на запад. А ему почему-то хотелось плакать и от тоски по родному замку, и от разлуки с Метьером: где он? Жив ли? – и от неизвестности, что будет дальше. Вскочив на коня, он было хотел скакать за каретой. Но это хотел Алекс, а Гистрион решительно повернул на восток. Скачи, Гистрион, и мы теперь будем так тебя называть. Конечно, пока ты не встретишься с Кэт.

Он скакал и думал, что хорошо бы ещё разочек увидеть и убедиться, что жив, жив его единственный друг, лучший стрелок мира Метьер Корабле…тьфу! – и Гистрион расхохотался, развеселился, и, мужественно расправив плечи, поскакал что было мочи.

И тёплый июньский ветер, насвистывая, летел ему в лицо.

Глава седьмая Бегство Раздватриса. Смерть героя

Церемониймейстер и танцмейстер двора трёх толстяков, Ангор Антаки, по прозвищу Раздватрис, имел обыкновение думать на ходу, почти на бегу, по крайней мере, в каком-то движении – проносясь по длинным коридорам дворца, или крутясь по бальным залам в танце… Эту привычку он приобрёл, бегая в детстве по холмам родной Деваки, а закрепил во дворце. Поэтому в звериной яме, куда его спустили победившие мятежники, на самом деле сохранив от немедленной расправы, он не мог сообразить, как ему удрать отсюда: для соображения просто не было места.

В разодранном сиреневом полуфраке, в синяках и засохших кровавых ссадинах сидел он, уткнув в колени длинных ног квадратный подбородок. Всё его нескладное длинное тело, совсем не приспособленное для танцев, выражало не тоску, а скорее вынужденно отдыхающую злобу. Яма в зверинце трёх толстяков была предназначена для одного хищника, с тем, чтоб он лежал и грыз мясо, а не бегал и не размышлял, как сбежать. Для гульбищ была большая общая арена, куда вёл из ямы подземный ход, зарешёченный и запертый на огромный висячий замок. Это означало, что в яме для тигров сиживали и люди, для зверя обошлись бы и засовом, который, кстати, тоже был.

Меж прутьев решётки можно было просунуть и руку и лапу, но сил сорвать замок у Ангора не было. Он сидел, а в голове вместо плана побега крутились слова революционной песенки: «На баррикады! На баррикады! Поём мы яростно: свобода или смерть!» Раздватрис скрежетал зубами, мотал головой, злобно плевался, попадая в основном на самого себя, но мотив не исчезал. Яма была достаточно глубока и выбраться наверх не представлялось возможным.

На небе и вокруг была уже ночь. Сияли крупные звёзды. То ныряла, то выныривала из-за облачка луна. Утро прошедшего дня было ужасным. Раздватриса стащили с мягкой перины в комнате отдыха при башне пыток, где он дрых, не допытав крестьянина, землячка из родной деревни, ведь танцмейстер был ещё и главным палачом. Перед сном Ангор выпил стакан особого отдохновина, напитка, составленного когда-то доктором Гаспаром, и заснул сном праведника.

Но его грубо разбудили, вытащив из сладкого забытья прямо на пол, и он увидел уже наяву возле своего носа кулак с львиную голову. Вокруг стояли синемундирные гвардейцы трёх толстяков, перешедшие на сторону народа. А кулак принадлежал родному брату крестьянина, которого он пытал.

Ангор, отведав такого угощения, без сомнения расстался бы с жизнью, но тут вмешался е г о родной брат. Видный революционный деятель Исидор Антаки, он же любимец публики канатоходец Тибул, войдя в комнату, взмахом руки остановил избиение. Гвардейцы мгновенно повиновались любимому артисту, хотя и не знали о том, что циркач и палач братаны. А может, и хорошо, что не знали. Это не было тайной, кому положено было знать всё, тот знал всё. Но братья Антаки не афишировали родство, а по фамилиям и даже по именам в Деваке почти никого не звали, чаще по прозвищам да кличкам. Даже толстяки были: первый – Дохляк, второй – Страус и третий – Младшой. А как их родители назвали, не помнил, наверное, никто.