В Бирюк - Обязалово

• Название: Обязалово
• Автор: В Бирюк
• Жанр: Фэнтези

Это — альтернативная история. Не сколько об истории, сколько о человеке в ней. Детям — не давать. Слишком много здесь вбито. Из опыта личного и 'попаданского'. Местами крутовато сварено. И не все — разжёвано. Предупреждение: Тексты цикла «Зверь лютый» — ПОТЕНЦИАЛЬНО ОПАСНЫ. Автор НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ за изменения психо-физических реакций читателей, произошедшие во время и/или в результате прочтения этих текстов.

---

Наконец появился слегка перекошенный на сторону Николай. Две сотни кунских гривен — больше десяти килограммов весом. Вот его и перекосило. Вся компания повалила на выход. Во дворе, поглядывая на уже высоко стоящее солнце, кравчий поманил меня пальцем:

— Зайдёшь. Вон туда. Спросишь Демьяна-кравчего.

И ушёл. Даже не заинтересовавшись моим согласием, какие у меня планы… Начальство. Итить их всех ять.

Аким с «буддой», прихватили наших остальных и отправились в сторону столовой избы. Мемуаризмом заниматься. А мне… с какого визита начнём? Идём по иерархии — вон и девка дворовая торчит — выглядывает… как она сказала? «Находчика». Что-то мне скажет «мадемуазель всея Руси»…

Служанка провела меня в садик, отгороженный высоким забором в одном из уголков Княжьего Городища. В обширной решётчатой беседке сидело и болтало с десяток баб и девок разных возрастов и сословий. Густо летали мухи, пчёлы и осы. Несколько кувшинов, чашки, блюда с какими-то заедками. Мёд — вижу, остальное… разбираться некогда — меня подвели к центральной фигуре этого непрерывно жужжащего яркого цветника — к Великой Княжне. Самой великой.

Спокуха, Ванюха. Реверанc, книксен и «поцелуй даме ручку» — здесь ещё не изобретены. Как и отсутствующий на столе самовар. Надо просто кланяться. Просто? Поклон поясной или сердечный? «Лучше перекланяться, чем недокланяться» — многовековая русская мудрость. Правую руку к сердцу и позвоночником — к горизонту.

— Великая княжна! Столь велика радость моя от счастия лицезреть неизъяснимую красу твою и переполняющее даже и всю местность сию благородство, коее подобно солнечному свету произливается на даже и простейшие здешние создания, меж которыми, в суете бессмысленной и аз грешен пребываю, подобно ползающему по праху земному муравью, вдруг узревшему прелести едва ли не ангельские…

Я ещё долго так молотить могу. Может, меня кто остановит? А то я несколько… с Богородицей её сравнивать можно? Или это будет воспринято намёком на будущие роды в хлеву?

— Да он и говорить красно выучен! Как выпь на болоте.

Одна их молодых женщин охарактеризовала моё красноречие. Как выпь кричит — я уже знаю, спасибо.

Княжна нервно дёрнулась, окатила насмешницу раздражённым взглядом и оборотилась ко мне.

— Приблизься отрок, присядь. А вы, бездельницы, извольте делом заняться. Итак, юноша, я позвала тебя дабы выразить сердечную благодарность за возвращение некоторых милых сердцу моему безделушек. Кои дарены мне батюшкой и матушкой моими, привезены издалёка и многие годы пребывали в семье нашей. Утрата их вследствии дерзкой татьбы в прошлое лето была для меня причиной долгой печали. Ныне возвращение твоё… Твоё возвращение сих вещиц — меня весьма порадовали и взволновали. Дал ли брат мой за них достойную цену?

Тут есть оговорка. Весьма примечательного свойства. Но полный анализ… нет времени.

— Да, госпожа княжна. Два ста кунских гривен.

Общий «ах» выразил отношение к объёму сделки. Княжна посуровела лицом.

— Вон пошли! Только и подслушивать! Вон!

Свита, вспугнутая гневным взглядом княжны, подхватила своё шитьё и отскочила на пяток шагов от беседки. Дальше они всё равно не уйдут: девица не может быть оставлена наедине с особью мужеска пола. На означенную особь смотрели, почему-то, зло.

— Хорошую цену взял. Пожалуй, тебе от меня награды уже и не надобно.

Начинать деловой разговор с женщиной надо галантно. Для начала — лёгкий комплимент её обаятельности и привлекательности.

— Надобно. Главной награды. Тебя.

Произнося это, я несколько поутишил голос и, изображая истекающего от «страсти неминучей» юнца, чуть наклонился к ней.

Остаётся только позавидовать. Её самообладанию. Лицо её не изменилось. В прежней благожелательной тональности, тоже чуть тише обычного, она благородно ответила:

— Хрен тебе, болван стоеросовый. Сгинь немедля. Другой раз увижу — изничтожу.

И милостиво улыбнулась. И это — четырнадцатилетняя девочка! Не девочка — княжна. «Мадемуазель всея Руси». Другие психотипы на этой должности — или дохнут, или становятся бессловесной скотинкой. Мне повезло — словесная попалась.

— Сгинуть — всегда пожалуйста. Но сперва вотчинку подтвердить надо. Для отчима моего Акима Рябины. Ты бы поговорила с братцем…

— Поговорю. С кем надобно. Чтобы тебе отравы сыпанули. Вон пошёл.

И уже в голос, ласково:

— Постой. Я забыла вовсе. Вот тебе благодарность моя.

Стащила с пальца перстенёк с мелким рубинчиком и кинула мне в ладонь. Как подаяние нищему бросила.

Поклон, бормотание типа: всемилостивейшая госпожа… истекая всеми соками и трепеща всеми фибрами… льщу себя неизбывной надеждой… Пятясь задом, кланяясь…

Факеншит! Во всех книгах любовник высокопоставленной госпожи должен быть осыпаем милостями, чинами, орденами, поместьями… А тут… Кольчужку — не снимать. Есть-пить только из общей миски. Она ведь сделает…

Бли-и-н! Не мой день. Вотчину — отберут, голову — оторвут… А, и хрен с ним! Свои взятки надо брать сразу! Где тут у меня местный КГБ?

В полуподвале у кравчего было тихо, прохладно. Пахло сыростью, чуть кислым и хмельным.

— Сказывай.

И прикрыл глаза. А мне надоело. Надоело выплясывать как вошь на гребешке. И я пошёл рубить.

— Попали под половцев. Разошлись. Встретились. Борзята, Гостимил, баба с дитём ночью куда-то ходили. Утопли в проруби — по следам видно. Выволакивался с беженцами. Всё.

Пауза. Молчим. Тихо-то как. Кравчий открыл глаза, долго смотрел на меня. А я — на него.

— А майно?

— Чьё?

Сидим-молчим. Портянки да подштанники мужиков ему не надобны. Обозначить интерес к вещам «бабы с дитём»… Он меня взглядом посверлил, я ему взглядом ответил. Абсолютно верноподданническим и ко всякого приказания исполнению в любой, даже и наискорейший момент, всемерно готовым.

— Индо ладно. Иди.

«Индо ладно»! Меня там Аким ждёт. Без боярства… он такого позора не переживёт. Чего делать-то?!

— Дозволь и мне спросить. Вот у нас с боярством такая петрушка получается… Не подскажешь ли, как бы светлого князя… чтобы он боярство-то дал? Может, через брата его, через Ропака? Ну, чтобы он словечко замолвил?

Шантаж. Глупый, рисковый, неподготовленный. Но… Благочестник — не Боголюбский, Демьян-кравчий — не палач Маноха-мечник. Сразу на месте мне голову отрывать не будут.

— Мда… Можно попробовать… А через княжну не пробовал? Как у тебя с ней?

Мать…! Он, что, в курсе прошлогодних моих подвигов на её… ложе?! Или просто: «Как у тебя с ней разговор прошёл?».

— Вот. Отблагодарила.

Спокойно вытаскиваю и показываю даренный перстенёк.

— Ага. А под полой что?

Глаз почти не раскрывает, но углядел под распахнувшимся кафтаном мой патронташ с метательными ножами. Достаю, показываю.

— Ишь ты. А чего у тебя с суздальскими вышло?

Опять «мать»! Он знает про тот «тяни-толкай», который мы с Ноготком — Великой Княгине устроили?!

— Хвастались. Князь Андрей — мечом Борисовым, я — ножичками этими.

— Ага. (Пауза) Слух был — ваш вирник, как же его… Макуха. В ваших землях пропал. Не слыхал?

— Слыхал. На торгу в Елно. Ушёл по святым местам грехи замаливать.

— Вона чего…

Сидим-молчим. Или он знает, или предполагает, или так, «огонь по площадям»… А донос-то и сюда дошёл… Спирька мух не ловит, веников не вяжет! Вернусь — накажу. Если вернусь.

Насчёт Ропака — реакции нет. Шантаж не сработал. Почему? Ропак тоже в теме? Не считают меня серьёзной величиной? Надо поднять себе цену, как-то показать своё понимание… профессиональных проблем.

— Господин кравчий, среди привезённых ныне на торг товаров есть и по твоей епархии. Делаем мы бражку. Особую. Такой нигде нет. Ты вели человечку какому до моего приказчика сбегать — взять кувшинчик на пробу. А то мы тут сидим-разговариваем — люди интересовать будут: об чём это княжий кравчий с рябиновским ублюдком столько времени лясы точил.

— Хмм… Ага… Велю…

Кравчий несколько мгновений разглядывал меня. Обоснование расхода времени — постоянная головная боль всех спецслужб.

«Что вы делали с 9 до 11? — А вот справка» — Жванецкий снова прав: предоставить «справку» — причину пребывания или наоборот — отсутствия, когда настоящую причину назвать нельзя…

Кажется, он принял решение. Ну?! Убивать, сажать, посылать, давить… Что?!!!

Глаза закрыты, ручки на животе сложены, тон… повествовательный.

— Господин наш, светлый князь Роман Ростиславович, знаменит по всей Святой Руси своим благочестием и к делам православным усердием.

Ё! А то я не знаю! Ты мне ещё отченаш почитай! Молчи, Ванька, вкушай мудрость.

Глаз приоткрыл, посмотрел — слушаю ли? Закрыл и проложил.

— Ревнуя о делах матери-церкви нашей, многие силы прилагает он для устроения храмов и монастырей, для наполнения их иконами чудотворными, убранствами богатыми, святынями великими.