Константин Ковалев-Случевский - Юрий Звенигородский. Великий князь Московский

• Название: Юрий Звенигородский. Великий князь Московский
• Автор: Константин Ковалев-Случевский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03159-3

Среди тайн русской истории есть одна, связанная с правителем Руси, имя которого почти не упоминается в списке великих князей Московских. Сын Дмитрия Донского должен был по завещанию получить в наследство русский престол, но этот факт замалчивался официальными летописями. Данная книга — одна из первых полных биографий мятежного князя. Автор — известный писатель и историк Константин Ковалев-Случевский — предлагает читателям ответ на вопрос: почему одно только имя Юрия Звенигородского (1374—1434) — выдающегося полководца, покорителя булгарской Орды, знатока-книжника, благородного воина-рыцаря, покровителя искусств — наводило ужас на его правящих родственников? Князя называли русским Медичи, он строил в Звенигороде и Галиче мощные крепости и удивительные соборы, которые по его просьбе расписал Андрей Рублев, создав знаменитый Звенигородский чин, а также икону «Троица». Не потерпев в своей жизни ни одного поражения, не предав принципов благочестивого управления, он стал великим князем в Москве, но всего лишь на несколько месяцев. Загадочна кончина Юрия, хранит секреты и его гробница в Кремлевском Архангельском соборе. И знатоки, и любители старины найдут некоторые разгадки в данном увлекательном художественно-историческом расследовании.

---

Тот, кто бывал в Галиче, — не забудет об этом городе никогда. Нет-нет, не в среднерусском Галиче или в каких-либо местах еще южнее, которые носят похожие названия (сколько их, одинаковых, было на Руси!). А на Севере, в сторону Костромы и Чухломы. В Галиче, гордо именующем себя также странным и старинным словом Мерьский.

Здесь издревле жили необычные народы. Но чудь, вопреки удачным и незабываемым словам поэта, на самом деле ничего не «чудила», да и меря — не «мерила». Жили себе в своем языческом мире, давно забытом потомками. Сюда пришли славяне, потом русские православные монахи. Так в этих замечательных по красоте и по духу краях появились россыпи монастырей и церквей. Века XIV и XV в этом отношении были самыми известными. Тогда многое здесь и построилось. Да вот, к несчастью, не все сохранилось.

Галичу не везло на реальность. Но весьма везло на таинственность.

Галичское озеро — предмет многочисленных легенд, пересудов, ужасных и кровавых историй. Когда еще в давние времена первые картографы составили его рисунок, то крайне удивились — перед ними проявилось… сердечко, очень похожее на символическое изображение сердца человека. Да и теперь на всех снимках из космоса мы видим это «сердце России» в виде озера. Одно радует, что его никто пока еще не связал с каким-нибудь «лох-несским» чудовищем.. Хотя предание о страшном озерном кладе бродит от поколения к поколению. Связано оно как раз с временами князя Юрия Звенигородского и Галичского, в особенности с его сыном — князем Дмитрием Шемякой. Де утопил он в глубине вод несметные сокровища, чтобы его врагу — Василию Темному (сыну Василия Дмитриевича) не достались. В трудный момент выгнал на середину Галичского озера большую ладью, доверху набитую золотом, да и пробил в днище дыру.

Но, мало того, успел еще и совершить страшное заклятье. То есть клад этот — заговоренный, не простой. Если кому он и «дастся», то беды не избежать. А чтобы «дался» — надо чего только не натворить! Намекают на обряды с какими-то двенадцатью молодцами и двенадцатью жеребцами, с первенцами-младенцами и пр. При этом изредка проклинают и самого Шемяку — то ли за то, что клад не могут найти, то ли по инерции, как это положено было в официальной историографии, — воевал ведь против великого князя. И никто не вспоминает, что все-таки и он тоже был некоторое время тем же Московским князем великим, находился на престоле, как и его отец, — Юрий Дмитриевич.

Но все мистические истории, связанные с местным озером, перечеркивает одна едва заметная для наблюдательных пилигримов деталь. Днем — при солнечном, а вечером — при лунном освещении, на водной глади видна ровная световая дорожка, словно соединяющая город и монастырь на другом берегу. По ней, «аки посуху», как утверждает предание, ходили местные святые — туда и обратно. Несколько верст…

Уникальность этих мест связана еще и с тем, что это настоящий «русский тупик». Далее на Север — за Галичем, Чухломой и Солигаличем — все леса, леса и леса. Во времена князя Юрия — это были непроходимые топи. Глушь, чаща, дичь, пустота, мерзлота и хлад. На этом жизненное пространство Руси в данном направлении заканчивалось.

Потому в Галич, как на край земли, стремились не только духовные подвижники, искавшие уединения, но и ссылались опальные и заключенные. Здесь отсиживались от набегов западных соседей и Орды, от кровавых междоусобиц. За стенами Галичской крепости можно было переждать и отдохнуть от трудностей и ужасов реальности, столь иногда невыносимой в уже более обжитых южных регионах.

Галич был прообразом града Китежа, уютно расположившись на берегу озера. А может быть, в этом и есть разгадка его «особенного» секрета?!

* * *

Князь Юрий, как мы помним, получил Галич от отца по духовной грамоте. Это был очень ценный удел. Дело в том, что здесь добывали соль (отсюда так много тут «сольных» названий, включая и ближнего «двойника» Галича — Соли-Галич). А товар сей был просто «золотым». Без него — никуда. Такой удел приносил постоянный доход. Об этом знали и в Орде, потому требовали отсюда повышенной дани.

По крайней мере, Дмитрий Донской своего любимого сына не обидел. Галич сполна заменял многие другие владения иных родственников. Что-то вроде современных нефтяных промыслов: прибыль «течет» постоянно и производится природой сама собою. А соль ведь предмет первой жизненной необходимости. Не подсолишь, как говорится, не поешь.

Может быть, по этой причине в галичских краях люди селились издревле. Кстати, исходя из того, что тут жил народ «меря», сам город и стали величать Галичем Мерьским. А мы добавим к этому важное замечание. Название «Мерьский» обязательно следует писать с мягким знаком (как это и делали в царской России). Потому что оно произошло не от слова «мерить» или «отмерять» (как у поэта А. Блока, или даже от соляных промыслов, где как раз и отмеряли вес), а от имени народа! Необходимо, наконец, поставить точку в различном написании и подчеркнуть этим самым «соляной титул» этого града.

Кроме этого, само княжество следует именовать не Галицким, как бывшее одноименно южное, а Галичским, что и делают некоторые историки, дабы не было путаницы.

Народ меря, или мерячи, в свое время как будто был в числе тех, кто согласился призвать Рюрика править Русской землей. Говорят, они даже участвовали в походе на Царьград, а потом, не приняв христианства, ушли в эти северные края, слившись с мордвой и русскими. Так и оставили меря здесь свои «следы» в названиях.

Как пишет Сытин, «только в Галиче удержались следы языка мерячей: некоторые урочища, сёла и города Костромской губернии носят еще названия, данные первобытными обитателями, как то — реки: Нея, Шуя, Андоба, Индоса, Кусь, Тебза; озера: Неро, Нико, Рамин; села: Шебано, Емена, Юхоть, Кледем, Ликурга; города: Нерехта, Кинешма, Чухлома и проч.».

Но ведь Галич — южнорусское название, как принято считать. Это явный повтор в наименовании города, о котором мы уже говорили, когда двойник прежнего русского города переносился на Север (как Звенигороды или Переяславли). А как поселение на месте Галича называлось до этого, «по-мерьски»? Мы или не знаем, или… Галич-южный также был назван благодаря мерьскому языку и обитавшим тогда еще в его округе представителям народа меря?! Это вовсе не утверждение, а простое (хоть и спорное) предположительное размышление «по ходу», для будущих изысканий…

* * *

Русские летописи «вспоминают» существование северного Галича уже в 1238 году, во времена монголо-татарского нашествия. В те времена враги Руси наткнулись на сильную городскую крепость, которая была возведена на высоком холме, именуемом Балчуг. Считается, что к основанию града еще ранее имел отношение князь Юрий Долгорукий, Данное утверждение трудно как подтвердить, так и оспорить.

Кстати, Галич Мерьский можно назвать «Городом Трех Крепостей». Редко, когда встретишь остатки нескольких мощнейших цитаделей Средневековья в одном месте, границы которых словно очерчены какой-то огромной десницей и сохранились по сей день. Первую из них возвели еще в добатыевские времена. Другую — уникальную и почти неприступную — построил князь Юрий Дмитриевич Звенигородский. Затем — еще одну — начал сооружать его сын Дмитрий Юрьевич Шемяка, а закончил отобравший все у него великий князь Василий Васильевич.

Из-за крепостной «троичности» весь город словно переворочен остатками крутых валов и глубоких рвов. Его как будто перерыли циклопической лопатой в поисках не столько таинственного клада, сколько защиты от опасных врагов, которая, в конце концов, оказывалась эфемерной. Крепости выручали, но временно, высокие холмы и валы в конечном итоге — не спасали от полного разорения. Но по причине стараний устроителей, готовящихся к нападению злых ворогов, пейзажи пересеченной местности Галича Мерьского до сих пор производят неизгладимое впечатление.

Самостоятельным княжеством, платившим дань Орде, Галич с окрестными землями стал в 1246 году, когда скончался великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович. То был уже один из главных уделов Северо-Восточной Руси. Видимо, все из-за той же соли, не создававшей проблемы — на какие средства строиться.

Наступил XIV век. Галичские земли прикупил Московский князь Иван Калита. Самостоятельность местных князей утратилась. Вот почему князь Дмитрий Донской распоряжался этими землями как совершенной своей собственностью.

* * *

Юрию Дмитриевичу достались просторы вокруг Галичского и Чухломского озер, левые берега великой Волги, леса, поля и луга вдоль реки Костромы, а также по основным ее притокам. К ним же присоединялись земли вокруг рек Унжа и Ветлуга. На расстоянии однодневного переезда на лошадях от Галича разрослись города Соль Галичская (нынешний Солигалич), Унжа и Чухлома. Князь Юрий присоединит к Галичскому уделу еще и город Вятку, о чем сообщает нам его договорная грамота с правящим Москвой племянником — Василием Темным.