Алексей Карпов - Княгиня Ольга

• Название: Княгиня Ольга
• Автор: Алексей Карпов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03213-2

Книга посвящена биографии киевской княгини Ольги, первой на Руси правительницы-христианки, жившей в X веке. Вместе с вышедшими ранее в серии «Жизнь замечательных людей» биографиями князей Владимира Святого и Ярослава Мудрого она образует своего рода трилогию, в центре которой — Крещение Руси и образование Древнерусского государства.

В Приложении к книге печатаются ранние редакции Жития княгини Ольги. Некоторые тексты впервые введены автором в научный оборот.

---

Так или иначе, но описание приемов княгини Ольги у императора Константина в 957 году — последнее упоминание в источниках о непоименованных «архонтах Руси» во множественном числе. Ни при Святославе, ни позднее ничего подобного мы уже не встретим; летопись же называет поименно лишь самого Святослава и трех его сыновей, а затем сыновей Владимира и т. д. Так что отстранение от власти (в какой бы то ни было форме) представителей княжеского рода, «нетиев» и других родичей Игоря, с наибольшей вероятностью следует отнести именно ко времени правления Святослава. Но не приходится сомневаться в том, что это стало возможным в том числе и благодаря их приниженному, по сравнению со временами Игоря, положению в Киеве при Ольге, а также благодаря по крайней мере двум политическим потрясениям, произошедшим в самом Киеве за относительно короткий срок между смертью Игоря и приходом к власти Ольги в 945 году и переворотом Святослава в начале 960-х.

* * *

Вернемся, однако, во времена княгини Ольги. Чем еще занималась она в первые годы своего пребывания у власти, помимо войны с древлянами и устроения подвластных ей земель? Этого мы, к сожалению, не знаем. В летописи после 947 года — зияющий провал. Следующие семь статей — до 955 года, летописного года ее путешествия в Константинополь, — оставлены пустыми: приведены лишь даты, без каких-либо событий. Точно так же оставлены пустыми и восемь последующих лет, до 964 года. И лишь привлекая косвенные показания источников и сведения, разбросанные в других летописных статьях, можно — хотя бы отчасти — наметить некоторые дополнительные и по большей части случайные штрихи к ее предполагаемому портрету.

Можно думать, что Ольга жила в мире с соседями и после памятного похода на древлян не вела войн — во всяком случае, источники о них не упоминают. В этом отношении ее княжение резко отличается от предшествующих и последующих: и ее мужа Игоря, и ее сына Святослава, и внука Владимира, летописные рассказы о которых наполнены сообщениями о многочисленных войнах и военных походах. Так, из десяти известий об Игоре, сохранившихся в «Повести временных лет», пять, то есть половина, связаны с его военными походами (и это не считая войны с уличами, о которой, как мы помним, сообщается только в Новгородской Первой летописи). Из тридцати летописных известий о Владимире шестнадцать, то есть больше половины, также связаны с войнами. (Даже принятие христианства, по летописи, явилось следствием его военной победы над греками.) Что же касается Святослава, то из девяти или десяти посвященных ему летописных известий лишь два не связаны с войнами или военными походами, и притом оба относятся скорее к Ольге, нежели к самому Святославу. (Это отказ князя принять христианство и его участие в погребении матери.) Совершенно другая картина складывается, если мы обратимся к летописным известиям об Ольге. Из десяти — всего десяти! — сообщений о ней в «Повести временных лет» лишь два носят «военный» характер: это всё те же рассказы о ее мести древлянам и походе в Древлянскую землю. Еще одно известие застает ее в Киеве, осажденном печенегами, уже в годы княжения Святослава.

Подобное миролюбие, несомненно, объясняется женской природой Ольги. Как всякая женщина, она была менее склонна к войне, нежели правители-мужчины. Но именно вследствие этого миролюбия Русь почти на двадцать лет получила мирную передышку, а сама Ольга смогла заняться внутренним обустройством своей страны.

Примечательно, однако, что, несмотря на свое миролюбие, Ольга осталась в памяти народа защитницей и хранительницей Русской державы. «Богатыркой», неустрашимой воительницей предстает она во многих посвященных ей народных преданиях. Фольклорная, эпическая Ольга, в отличие от исторической, нередко воюет — причем с действительными врагами Руси того времени: печенегами, ятвягами, греками или «литвой». При этом она добивается успеха по большей части благодаря своей мудрости и проницательности, чисто женскому коварству, порой даже не прибегая к военным действиям.

Считается, что память о княгине Ольге, бабке князя Владимира Святославича, отразилась в скандинавской Саге об Олаве Трюггвассоне, автор которой вспоминал о матери «конунга Вальдимара» (то есть князя Владимира), некой старухе-пророчице, обладавшей даром видеть на расстоянии. (Ошибочное наименование Ольги матерью Владимира встречается даже в русских источниках[120].) «Был такой обычай, — рассказывается в саге, — что в первый вечер йоля (языческого праздника, по времени примерно соответствующего христианскому Рождеству. — А.К.) ее приносили в кресло и сажали перед почетным сидением конунга. И раньше, чем люди принялись пить, спрашивает конунг мать свою, не видит и не знает ли она, нет ли какой-нибудь опасности или беды, которая грозила бы его земле, не приближается ли немирье или опасность, не хотят ли другие захватить его владения». И старуха давала точные ответы на все эти вопросы, предупреждая о грозящей опасности{148}. Конечно, рассказ этот полностью легендарен — хотя бы потому, что Ольга скончалась еще до того, как ее внук Владимир стал княжить в Новгороде (а действие саги разворачивается именно в этом городе). Но исследователи не сомневаются в том, что образ мудрой старухи навеян воспоминаниями о ней, «мудрейшей среди всех человек», способной даже на расстоянии устранять опасность, грозящую ее стране.

Таков языческий взгляд на киевскую княгиню. Но ведь и современный Акафист святой Ольге прославляет ее как «всея Русския державы заступницу и покровительницу», как мужественную воеводу и защитницу своей страны «от нашествия супостат»!

Во внутренние же дела своей державы Ольга вникала тщательнее и глубже, чем другие князья, — опять же прежде всего в силу своей женской природы. Наверное, не случайно в летописи столь часты упоминания о ее селах, «местах», «перевесях» и т. п. — чего мы не видим применительно к другим русским правителям X века. Всё в державе Ольги находилось под ее неусыпным присмотром; всё «изрядивши» она и всё «пресмотривши очима своима», по выражению позднего летописца{149}.

Летопись сохранила нам даже имя ее «робы»-ключницы — некой Малуши — уникальный случай для русской истории! Правда, своей известностью Малуша обязана вовсе не тому, что как-то по-особенному исполняла порученные ей дела, но совсем другому обстоятельству — она стала матерью внука Ольги Владимира, будущего Крестителя Руси. Но уже то, что ключница Ольги привлекла к себе внимание Святослава (едва ли частого гостя на дворе матери) и факт этот нашел отражение в летописи, заслуживает внимания. И свидетельствует это о том, что хозяйственные дела занимали при Ольге далеко не последнее место в жизни Киева и всего княжеского семейства.

Известно, что Ольга жестоко разгневалась на свою «робу» и отослала ее в Будутину весь, где и появился на свет Святославов сын. Что и говорить, гнев Ольги понятен: налицо было явное нарушение обычая, принятого порядка вещей, чего княгиня, по-видимому, не терпела. Но поступила она самовластно, не считаясь с чувствами собственного сына, которого притом горячо любила. Вот еще один факт, высвечивающий для нас еще одну черту в характере Ольги.

Схема киевских высот (по Б. А. Рыбакову). 1 — Замковая гора; 2 — крепость Кия на Старокиевской горе 

Ее отношения с сыном — вообще предмет отдельного разговора, для которого еще найдется место в книге. Без малого двадцать лет после смерти Игоря Ольга единолично распоряжалась доставшейся ей державой. Она не спешила выпускать из своих рук бразды правления, считая, что лучше кого бы то ни было, в том числе и собственного сына, справится с делом, которому отдала столько сил.

Между тем за эти годы сын ее вырос и возмужал и претендовал на настоящую, а не только номинальную, власть. Но Ольга ничего этого как будто не замечала или не хотела замечать. Поразительно, но в 959—960 годах, когда Святославу было уже по меньшей мере под двадцать лет (возраст зрелости для того времени!), она от своего собственного имени вела переговоры с немецким королем Отгоном I, именуя себя «королевой руссов», и немецкие хронисты, сообщая об этих переговорах, даже не догадывались о том, что в то же самое время на Руси был и «король руссов» — уже вполне взрослый князь Святослав Игоревич!

Так бывает в иной семье. Собственный сын, настоящий князь, слишком долго был для нее лишь несмышленым дитем, и она успела привыкнуть к такому положению дел. В обычной семье это может обернуться конфликтом, ссорой, разрывом. Когда же речь идет о княжеском роде, все гораздо серьезнее. Конфликт между матерью и сыном действительно случится. Но затронет он не столько их личные отношения, сколько судьбы всей Киевской державы…

Упомянуты в летописи и несколько дворов Ольги — и это тоже в известной степени можно расценивать как свидетельство ее хозяйственности и рачительности. Местоположение двух из них указано точно — в статье 945 года. Мы уже приводили этот текст в одной из предыдущих глав. Процитируем его еще раз, теперь уже полностью: