Алексей Карпов - Княгиня Ольга

• Название: Княгиня Ольга
• Автор: Алексей Карпов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03213-2

Книга посвящена биографии киевской княгини Ольги, первой на Руси правительницы-христианки, жившей в X веке. Вместе с вышедшими ранее в серии «Жизнь замечательных людей» биографиями князей Владимира Святого и Ярослава Мудрого она образует своего рода трилогию, в центре которой — Крещение Руси и образование Древнерусского государства.

В Приложении к книге печатаются ранние редакции Жития княгини Ольги. Некоторые тексты впервые введены автором в научный оборот.

---

Следующим шагом на этом пути внутреннего обустройства Руси станет поворот к христианству, выбор новой веры. Ольга первой из правителей Руси примет крещение, предвосхитив будущий выбор того же Владимира. И здесь, несомненно, тоже сказалась ее женская природа, ее углубленно-внимательное отношение к тому, что происходило рядом с ней, в ее державе; ее внутренняя готовность к восприятию нового, готовность услышать слово, обращенное к ней лично. Очень точно подметил эту черту ее правления классик нашей исторической науки Сергей Михайлович Соловьев еще в позапрошлом веке. «Как женщина, Ольга была способнее ко внутреннему распорядку, хозяйственной деятельности, — писал он, — как женщина, она была способнее к принятию христианства»{156}.

Этому событию — несомненно, главному в ее жизни — и будет посвящена следующая глава книги.

Глава пятая. ЦАРЬГРАД. КРЕЩЕНИЕ

На рис. — серебряный двусторонний византийский крест X—XII веков. 

Древняя Русь познакомилась с христианством приблизительно за сто лет до крещения Ольги. Когда в июне 860 года русские впервые подступили к стенам Царствующего града, константинопольский патриарх Фотий описывал их как злейших язычников. Падение столицы Византийской империи казалось тогда неизбежным, однако руссы отступили от города, а затем буря разметала их ладьи, и это было воспринято всеми как настоящее чудо. А спустя несколько лет произошло еще одно чудо, о котором тот же Фотий поведал в своем «Окружном послании», разосланном иерархам Восточной церкви в конце 866-го или начале 867 года. Как оказалось, те самые руссы, которые еще недавно дерзнули поднять руку на Ромейскую державу, ныне, то есть ко времени составления послания, «переменили языческую и безбожную веру, в которой пребывали прежде, на чистую и неподдельную религию христиан» и даже «приняли… у себя епископа и пастыря и с великим усердием и старанием предаются христианским обрядам»{157}.[126]

Пафос константинопольского патриарха был не вполне оправдан. Несомненно, он преувеличивал, когда писал о «великом усердии» новообращенных: как показала жизнь, руссы еще не были готовы порвать с язычеством. Однако принятие христианства по крайней мере частью их — несомненный факт. О крещении руссов приблизительно в это же время сообщают и другие византийские источники, в том числе Хроника Продолжателя Феофана и «Жизнеописание императора Василия I», написанное его внуком, императором-писателем Константином VII Багрянородным. (Это «Жизнеописание» также было включено в Хронику Продолжателя Феофана.) Правда, Константин приписал обращение руссов уже не Фотию, а сменившему его на патриаршестве Игнатию (его политическому противнику) и своему деду, императору Василию, покровительствовавшему Игнатию. Привел Константин и некоторые легендарные подробности этого события. Так, по его словам, руссы потребовали от прибывшего к ним архиепископа, чтобы тот совершил какое-нибудь чудо, например, бросил в огонь святое Евангелие. Помолившись, архиерей сделал это. «Прошло немало времени, и когда погасло пламя, нашли святой том невредимым и нетронутым, никакого зла и ущерба от огня не потерпевшим… Увидели это варвары, поразились величию чуда и уже без сомнений приступили к крещению»{158}. Эта подробность попала и в более поздние византийские хроники и исторические сочинения, а через них (уже в XVI веке) — и в русские летописи.

В русской исторической литературе Фотиево (или Игнатиево?) крещение Руси обычно связывают с именем киевского князя Аскольда. Но если говорить строго, то для утверждения о христианстве Аскольда у нас недостаточно данных. Дело в том, что в самом Киеве никаких преданий о первом походе Руси на Царьград не сохранилось; рассказ же «Повести временных лет» (помещенный под 6374-м, то есть 866 годом) полностью основан на византийских письменных источниках, в частности на Хронике Георгия Амартола. Имена предводителей похода — киевских князей Аскольда и Дира — явно искусственно присоединены здесь к греческому тексту и сами по себе не могут свидетельствовать об их действительном участии в этом военном предприятии. Тем более не упоминает летопись о последующем крещении руссов. Так что мы до сих пор не можем сказать с уверенностью, какие именно руссы напали на Царьград в 860 году и, соответственно, какие руссы приняли крещение несколькими годами позже — киевские или же какие-то другие, жившие вне Киева, возможно, в Крыму или на Тамани, где в DC—X веках имелось «русское» население и где именно в 60-е годы IX века среди этого «русского» населения засвидетельствован факт распространения христианства[127].

Во всяком случае, «первое крещение» Руси не стало поворотным событием русской истории. Сами византийцы и позднее описывали руссов как закоренелых язычников и врагов Христовой веры. Как мы видели, это относится и к византийским и русским описаниям похода Игоря на Царьград в 941 году. Между тем к 40-м годам X столетия в отношении к христианству в Киеве произошли существенные изменения, и мы уже отчасти говорили об этом.

Первое достоверное известие о христианах в Киеве сохранилось в тексте русско-византийского договора 944 года. Церемония заключения самого договора и его последующей ратификации (принесения присяги, клятвы) существенно отличалась от той, что была зафиксирована в предшествующих русско-византийских соглашениях. Если при Олеге русские послы приносили клятву по языческому закону «оружием своим, и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьим богом»{159}, то в 944 году в составе русской дружины и в окружении Игоря наряду с язычниками («елико их есть не хрещено») появились и христиане («елико их крещенье прияли суть»), причем те и другие пользовались одинаковыми правами. Христиане входили в число тех послов, которые были направлены в Царьград для заключения мира. В отличие от своих собратьев, клявшихся, как и прежде, языческим богом Перуном, они приносили клятву в «соборной церкви» (константинопольской Святой Софии) и клялись церковью Святого Ильи, а также «предлежащим честным крестом и хартией сей», то есть грамотой, на которой был изображен знак креста. Когда же в Киев прибыли послы византийского императора, чтобы привести к клятве самого князя и его людей, то киевские христиане опять же приносили присягу отдельно — в упомянутой выше киевской церкви Святого Ильи.

Сообщив об этом удивительном факте, засвидетельствованном текстом самого договора, киевский летописец XI века посчитал нужным добавить собственный комментарий относительно древнейшего киевского храма:

«…А хрестьяную русь водиша роте (то есть приводили к клятве. — А.К.) в церкви Святого Ильи, яже есть над Ручаем, конец Пасынче беседы (? — А.К.) и Козаре; се бо бе сборная церки (церковь. — А.К.): мнози бо бета варязи хрестьяне»{160}.[128]

К сожалению, топографические ориентиры, названные летописцем, мало что говорят нам. Мы не знаем ни что такое «Пасынча беседа» (вероятно, какое-то примечательное киевское сооружение?)[129], ни где находился киевский квартал (или урочище?) «Козаре», очевидно, получивший свое название по жившим здесь выходцам из Хазарского каганата. Единственная подсказка — это упоминание «Ручая», то есть «ручья», — в летописи точно в такой же форме он упоминается еще однажды, под 988 годом, в рассказе о свержении языческих идолов, которых волочили сначала «с Горы по Боричеву на Ручай», а затем «по Ручаю к Днепру»{161}.[130] Однако и в данном случае мы не можем сказать точно, какую из малых киевских речек, притоков Днепра или Почайны (правого притока Днепра), называли этим именем. Спускаясь со Старокиевской горы, «Ручай» протекал по Подолу — низменной части города. Возможно, здесь и находилась древнейшая киевская церковь. Чаще всего полагают, что она располагалась на месте существующей и поныне Ильинской церкви, возведенной на Подоле в XVII веке{162}. Впрочем, высказывались и другие точки зрения.

Однако комментарий летописца примечателен не только топографическими указаниями. Он содержит еще несколько важных сведений о киевской христианской общине того времени. Во-первых, судя по словам летописца, церковь Святого Ильи (или, возможно, одни только ее руины) существовала и в то время, когда он работал над летописью, то есть в середине — второй половине XI века (летописец употребил выражение «яже есть», а не «яже бе», то есть «была»). Во-вторых, он назвал церковь «соборной», а это подразумевает наличие в Киеве времен Игоря и Ольги и других христианских храмов. (Ко времени самого летописца Ильинская церковь уже перестала быть соборной, превратившись в обычную приходскую.) Наконец, в-третьих, летописец попытался объяснить читателям, откуда взялись христиане в Киеве, и это объяснение заслуживает того, чтобы остановиться на нем подробнее.