Дэвид Хоффман - Олигархи. Богатство и власть в новой России

• Название: Олигархи. Богатство и власть в новой России
• Автор: Дэвид Хоффман
• Издательство: КоЛибри
• Жанр: Публицистика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98720-034-6

Дэвид Хоффман — один из наиболее авторитетных сегодня в США журналистов, пишущих о мировой политике. Шесть лет — с 1995 по 2001 год — он жил и работал в России на посту главы Московского бюро влиятельнейшей американской газеты “Вашингтон пост”, став свидетелем и хроникером драматических событий, настоящего исторического перелома в российской общественной жизни, политике и экономике. Книга о тех, кого позже назовут “олигархами”, стала итогом этой командировки и получила колоссальный резонанс в США и Европе.

Главные герои книги Хоффмана — люди, чьи имена знакомы в России каждому: Ходорковский, Лужков, Чубайс, Березовский, Гусинский, Смоленский. Эти шестеро были среди тех, кто заставил Россию совершить грандиозный переход от рухнувшего социализма к олигархическому капитализму, неизбежному этапу на пути страны к либеральной рыночной системе. В основе увлекательного повествования лежат многие сотни интервью, взятые Хоффманом на протяжении нескольких лет у российских политиков, бизнесменов, журналистов, социологов, поразительно откровенные свидетельства участников и очевидцев драматических событий, впервые публикуемые архивные документы, исследования российских и американских политологов.

---

“Она во многом походила на своего отца, — вспоминал Березовский. — Она работала двадцать часов в день”. По его словам, Татьяна была так же упряма, как президент, но внимательно слушала то, что ей говорили. Ельцин признавался потом, что до того как она присоединилась к кампании, он боялся, что не выдержит напряжения, но дочь вселила в него оптимизм. Валентин Юмашев, который писал выступления Ельцина и ввел Березовского в узкий кремлевский круг, работал с Дьяченко на многих политических мероприятиях. Чубайс быстро понял ценность присутствия Дьяченко, особенно в тех случаях, когда нужно было действовать в обход Коржакова. Вскоре Дьяченко и Юмашев ездили по всей Москве, привлекая специалистов по рекламе и политических консультантов к работе по спасению Ельцина.

4 марта Дьяченко и Юмашев приехали на встречу с президентом НТВ Игорем Малашенко и предложили ему заняться одним из важнейших направлений предвыборной кампании: работой со средствами массовой информации и связями с общественностью. Это был необычный жест в сторону одного из лидеров лагеря Гусинского. Малашенко, выделявшийся острым политическим чутьем, сказал им, что, по его мнению, Ельцин имеет “огромную скрытую поддержку, потому что народ в основном настроен против коммунистов”. “Единственное, что ему нужно, — сказал он, — это настоящая избирательная кампания, информация о которой будет каждый день появляться в новостях и хорошо восприниматься по телевидению”. Малашенко рассказал им о методах, применявшихся в ходе предвыборной кампании Рейгана, например о посещении фабрики, на которой шьют государственные флаги.

Но Малашенко беспокоило то, что Коржаков и его друзья не хотели заниматься проведением настоящей кампании. Малашенко “не радовала” перспектива работать на Кремль, рассказывал Гусинский. Недостатки были очевидными. Политический рейтинг Ельцина был настолько низким, что Малашенко, вероятно, не удалось бы повысить его. Кроме того, постоянную угрозу представлял Коржаков, организовавший нападение на охрану Гусинского в 1994 году. Наконец, самый большой риск заключался в том, что это могло поставить под угрозу репутацию НТВ как независимой телевизионной компании, заработанную во время войны в Чечне.

“Игорь, я прошу тебя, поработай на Кремль, — сказал Гусинский Малашенко. — Это — коллективное решение. Это — коллективная игра. Мы должны защитить себя от коммунистов”.

“Ты меня подставляешь”, — по словам Гусинского, возмутился Малашенко.

“Да, — согласился Гусинский, — подставляю. Ноя подставляю и себя, хочешь верь, хочешь нет. Я не скрываю, что это — наше коллективное решение. Мы должны помешать коммунистам прийти к власти”.

Вскоре после этого Малашенко встретился с Ельциным. Он был прямолинеен. “Вы не можете использовать средства информации как инструмент пропаганды советских времен, — сказал он Ельцину. — Так не получится; вам нужно, чтобы вас выбрали. Вам нужно много работать. Вам нужно совершить поездку по стране, о ней должны сообщать в программах новостей, вы должны выступать, встречаться с людьми и так далее”. Малашенко посоветовал Ельцину провести современную предвыборную кампанию западного образца в стране, где такие кампании никогда не проводились.

“Интуитивно он понял меня”, — сказал мне Малашенко.

Затронув щекотливый вопрос, Малашенко напомнил Ельцину, что он — один из партнеров Гусинского. Он попросил Ельцина о защите в случае еще одного нападения со стороны Коржакова. По словам Малашенко, Ельцин понял и согласился. Позже Гусинский объяснил согласие Ельцина присущим ему чувством власти. Ельцин знал, что ему нужен Малашенко независимо от того, что было раньше. “Ради власти, — сказал Гусинский, — Ельцин был готов полюбить своих врагов, предать друзей, ему было все равно. Цель заключалась в том, чтобы удержать власть”.

Чубайс привлек самых лучших и способных политтехнологов финансовых кланов. “У каждого из них я взял самых лучших людей”, — сказал Чубайс. Среди них были Шахновский, один из ближайших помощников Лужкова, организовавший клуб на Воробьевых горах, и Сергей Зверев, сотрудник Гусинского, один из лучших лоббистов. В эту же группу вошли Евстафьев, помощник Чубайса, ранее работавший на телевизионном канале Березовского; Александр Ослон, ведущий специалист по проведению опросов общественного мнения; Вячеслав Никонов, бывший член нижней палаты парламента; Сатаров, политический советник Ельцина. Многие другие работали в качестве внештатных сотрудников, например Сергей Лисовский, воротила шоу-бизнеса и рекламы. В марте, когда группа еще только формировалась, предвыборная кампания была уже на грани провала.

Искусство и наука проведения опросов общественного мнения пребывала в России 1996 года еще в своем младенчестве. Вместо опросов по телефону организаторы полагались на армию интервьюеров, ходивших по квартирам с блокнотами и анкетами. Увидев их, люди часто захлопывали дверь. Однако, набравшись смелости и терпения, социологам все же удавалось получить представление о позиции электората. Опросы, проводимые Ослоном, отражали следующую картину. Многомесячные задержки зарплаты вызывали недовольство по всей стране. Крайне непопулярной была война в Чечне. Январское сражение в Первомайском оказалось особенно унизительным для Ельцина. Он заверял, стоя перед телевизионными камерами, что тридцать восемь первоклассных российских снайперов следят за каждым шагом мятежников и в течение одного дня перестреляют их всех, — для убедительности он даже подвигал вперед-назад головой, словно целясь сквозь оптический прицел. Однако мятежники сумели скрыться. Складывалось впечатление, что Ельцин не имеет никакого представления о кровавой реальности войны. “Чечня — это фундаментальный вопрос, — сказал мне тогда Ослон. — Ему не остается ничего другого, как закончить войну в Чечне”. Однако еще одним фактором, по мнению Ослона, была изоляция Ельцина “за кремлевскими стенами”. Россияне чувствовали, что потеряли контакт со своим лидером, бывшим популистом, ездившим на троллейбусе, который необъяснимым образом стал карикатурой на самого себя{408}.

Все же опросы показывали, что у Ельцина имеется запас народного доверия, нужно лишь суметь воспользоваться им. Несмотря на все его ошибки, рейтинги Ельцина шли вверх, когда избиратели задумывались не о прошлом, а о том, что будет со страной дальше. Но Ельцин, вместо того чтобы пополнять этот запас, лишь понапрасну его тратил.

Сказанное ему Березовским было правдой: Коржаков надеялся отменить выборы, чтобы исключить возможность поражения. В конце февраля Сосковец тайно пригласил группу американских политических консультантов, чтобы те проанализировали тенденции изменения общественного мнения. 27 февраля Сосковец сказал консультанту Ричарду Дреснеру: “Одна из ваших задач состоит в том, чтобы за месяц до назначенной даты выработать рекомендации, не следует ли нам вообще отменить выборы, если, по вашим прогнозам, мы потерпим на них поражение”{409}. Коржаков пытался уговорить Ельцина отказаться от выборов. Ельцин вспоминал потом, как Коржаков его убеждал: “С трехпроцентным рейтингом бороться бессмысленно, Борис Николаевич. Сейчас упустим время за всеми этими предвыборными играми, а потом что?”

Коржаков предлагал и свое объяснение: “Мне тогда было ясно, каков был наш выбор: либо Зюганов, либо больной президент. Вот почему я хотел, чтобы выборы отложили на два года”{410}.

По прошествии некоторого времени Дьяченко признавалась, что Коржаков старался “сохранить свое влияние” на Ельцина и окружил его “тесным кругом своих людей”. Вскоре “папа оказался окружен людьми, которые все как один говорили: да зачем нам эта тяжелейшая кампания, вы останетесь еще на два года, это большой срок, там спокойно проведем выборы, все демократические ценности сохранятся”{411}. Коржаков знал то, чего не знали другие: Ельцин был серьезно болен. Но ответственность за идею о переносе выборов нельзя возложить на плечи одного Коржакова. В какой-то момент она стала идеей Ельцина. Он выдвинул план, предусматривавший в нарушение конституции роспуск Государственной думы, запрет коммунистической партии и перенос выборов. “Я должен был принять радикальные меры”, — писал Ельцин в своей биографии, не объясняя причин. “После этого шага с компартией в России будет покончено навсегда”, — думал он, по собственному признанию, в то время. Но и с Ельциным, вне всякого сомнения, тоже было бы покончено. В его признаниях многие вопросы остались без ответа, в частности — почему он так далеко зашел в реализации столь рискованного плана. “Я не знаю, кто именно был автором этой безумной идеи, — вспоминал Березовский, — но Коржаков и его группа очень активно пытались претворить ее в жизнь”{412}.

В пятницу, is марта, Государственная дума 250 голосами против 98 приняла не носящее обязательного характера решение аннулировать соглашение, заключенное в 1991 году в Беловежской Пуще. Это соглашение было заключено после неудавшегося путча между Ельциным и лидерами Украины и Белоруссии. Встретившись в заповеднике недалеко от Бреста, они объявляли о создании своего собственного союза, бросив вызов Горбачеву и вызвав распад Советского Союза тремя неделями позже. Голосование в Думе было политическим заявлением, эффектным жестом со стороны недавно избранных коммунистов и националистов. Но для Коржакова и его партии войны это голосование стало идеальным предлогом для того, чтобы распустить Думу. В течение следующих двух дней в Кремле развернулась тайная драма, имевшая чрезвычайное значение. Сведения о ней были настолько секретными, что большинство журналистов, включая меня, имели об этом весьма смутное представление и узнали о случившемся гораздо позже. Мне следовало уделить больше внимания реакции Ельцина на голосование, проведенное в субботу. Ельцин сказал, что Дума поставила под сомнение собственную легитимность, а также “возможность проведения президентских выборов”. В то время я не понимал, насколько всерьез говорил это Ельцин.