Готфрид Бюргер - «Ленора» Г.Бюргера, «Линор» Э.По и подобные баллады (сборник)

• Название: «Ленора» Г.Бюргера, «Линор» Э.По и подобные баллады (сборник)
• Автор: Готфрид Бюргер
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос

Баллада Готфрида Бюргера «Ленора», написанная в 1773 году, стала образцом романтического стихотворного произведения, породила множество подражаний и переводов. Василий Жуковский к сюжету стихотворения обращался трижды: в 1808 году он переложил «Ленору» в балладе «Людмила», позднее, в 1808—1812 — в балладе «Светлана», и наконец, в 1831-м году перевёл более точно под авторским названием.

Считается, что стихотворение «Линор» Эдгара По (1843 г.) было написано под сильным впечатлением от баллады Бюргера, о которой По не раз писал в своих эссе.

---

Датская баллада «Оге и Эльсе»

Перевод - Игнатий Ивановский

Две девушки золотом шили,
Держали шитье,
А третья грустила, что умер
Любимый ее.
Она ему поклялась.

Эльсе встретилась с Оге,
Он ехал верхом.
Вскоре он с ней обручился
И стал женихом.

Он золота взял немало
И Эльсе берег,
Но только окончился месяц,
В могилу он лег.

Так горько оплакала Эльсе
Несчастье свое,
Что Оге в глубокой могиле
Услышал ее.

Он гроб поднимает на плечи,
Идет, как слепой,
Приходит к покою невесты
Тяжелой стопой.

Он гробом стучит непокрытым,
Не пряча в меха.
«Вставай, любимая Эльсе,
Впусти жениха».

Горько заплакала Эльсе,
Ей горе, как нож.
«Коль скажешь ты имя Христово,
Ко мне ты войдешь».

«Вставай, любимая Эльсе,
Поверь, я не лгу:
Сказать тебе имя Христово,
Как прежде, могу».

Эльсе горячие слезы
Отерла рукой,
Встала и мертвого Оге
Впустила в покой.

Из золота частый гребень
Достала она
И жениха причесала,
Смертельно бледна.

«Скажи мне, любимый Оге,
Скажи мне скорей,
Как там в подземном мраке,
В могиле твоей?»

«В нашем подземном мраке,
В могиле моей,
Как в светлом небесном царстве,
Будь веселей».

«Зачем же, любимый Оге,
Мне мыкать беду?
Я лучше в твою могилу
С тобою пойду».

«Темно в моей тесной могиле,
Туда не стремись.
Темно в ней, как в преисподней.
Крестом осенись!

Когда ты грустишь и плачешь
И хмуришь лоб,
Старой прокисшей кровью
Полон мой гроб.

В моем изголовье травы
Под ветром шуршат,
В ногах моих скользкие змеи
Кишмя кишат.

Когда ты поешь и смеешься,
Не льешь ты слез,
Могила полна лепестками
Прекрасных роз.

Но черный петух загорланил,
О Эльсе, прости!
Покуда открыты ворота,
Я должен уйти.

И белый петух загорланил
Под кровлей дворца.
Стремиться в сырую могилу —
Удел мертвеца.

И красный петух загорланил,
Язычников друг.
Пора мне в сырую могилу,
Светает вокруг».

Он гроб поднимает на плечи,
Идет, как слепой,
К раскрытой могиле уходит
Тяжелой стопой.

Заплакала бедная Эльсе,
Оставила дом,
Пошла она следом за Оге
Во мраке лесном.

Все дальше по темному лесу
Шел мертвый жених,
Поблекли и выцвели пряди
Волос золотых.

«Смотри, как от звездочек малых
Блестит небосвод.
Порадуйся звездному небу,
И полночь пройдет».

На звезды она оглянулась,
Не видя его,
А он опустился под землю,
Вокруг — никого.

Домой она шла одиноко
И слезы лила,
И только окончился месяц,
В могилу легла.

Отрывки из исландской баллады «Вторая песнь о Хельги Убийце Хундинга» Перевод - Андрей Корсун

Из сборника скандинавской мифологии «Старшая Эдда». Сюжет лег в основу датской баллады «Оге и Эльсе».

Хельги женился на Сигрун, и у них были сыновья. Хельги не дожил до старости. Даг, сын Хёгни, принес Одину жертву, чтобы тот помог отомстить ему за отца. Один дал Дагу свое копье. Даг встретил Хельги, своего зятя, у рощи, которая называется Фьётурлунд. Он пронзил Хельги копьем. Хельги пал, а Даг поехал в горы и рассказал Сигрун, что произошло:

«Сестра, не хотел бы
о горе поведать
и слезы твои,
сестра, увидеть, –
убит поутру
под Фьётурлундом
герой, меж князьями
самый достойный,
себе подчинявший
воинов смелых».

[Сигрун сказала:]
«Пускай тебя
покарают те клятвы,
которые дал ты
когда-то Хельги,
клялся ты светлой
влагой Лейфтра
и камнем Унн
в холодной росе!

Пусть не плывет
отныне корабль твой,
как бы ни дул
ветер попутный!
Пусть не бежит
конь твой послушно,
когда от врагов
спасенья ты ищешь!

Пусть не разит
меч твой в битве,
разве что сам ты
сражен им будешь!
Было бы местью
за гибель Хельги,
если б ты волком
скитался в чаще,
нищим и сирым,
вечно голодным,
разве что трупы
тебя б насыщали!»

[Даг сказал:]
«Сестра, ты безумна,
затмился твой разум,
коль беды зовешь
на голову брата!
Один повинен
в этом несчастье,
меж нами руны
раздора посеяв.

Золото брат
тебе предлагает,
Вандильcве весь
и Вигдалир тоже;
половина страны
выкупом станет
за горе твое
и твоих сыновей!»

[Сигрун сказала:]
«Как ни богато
живу я в Севафьёлль,
жизни не рада
ни утром, ни ночью,
жду, не блеснет ли
войско князя,
Вигблер под князем
сюда не примчится ли,
как бы тогда я
конунга встретила!

Так убегали
в страхе безмерном
перед Хельги враги
и родичи их,
как козы бегут
по горным склонам,
страхом гонимы,
спасаясь от волка.

Так возвышался
Хельги меж конунгов,
как ясень гордый
в зарослях терна
или олень,
росой обрызганный,
он из зверей
самый высокий,
рога его блещут
у самого неба!»

Холм был насыпан на могиле Хельги. И когда он попал в Вальгаллу, Один предложил ему править всем наравне с ним самим. Хельги сказал:

«Хундинг, сначала
всем ноги омоешь,
огонь разведешь,
и привяжешь собак,
и свиньям дашь пойло,
коней попасешь, –
тогда только смеешь
об отдыхе думать».

Служанка Сигрун шла мимо кургана Хельги и увидела, что Хельги со многими людьми подъехал к кургану. Служанка сказала:

«Чудится мне,
или настал
света конец?
Мертвые скачут!
Что же вы шпорите
ваших коней,
разве дано вам
домой возвратиться?»

[Хельги сказал:]
«Нет, не почудилось
все, что ты видишь,
и не настал
света конец,
хоть мы и шпорим
наших коней,
но не дано нам
домой возвратиться».

Служанка вернулась домой и сказала Сигрун:

«Сигрун, скорее
из Севафьёлль выйди,
если ты конунга
хочешь встретить!
Раскрылся курган,
Хельги вернулся!
Раны сочатся, –
просил тебя конунг
кровавые капли
его осушить».

Сигрун пошла в курган к Хельги и сказала:

«Так радуюсь я
встрече с тобою,
как рады взалкавшие
Одина соколы,
что убитых почуяли
теплое мясо
иль видят рассвет,
росою омытые.

Сперва поцелую
конунга мертвого,
а ты сними
доспех окровавленный;
иней покрыл
волосы Хельги,
смерти роса
на теле конунга,
руки как лед
у зятя Хёгни;
как мне, конунг,
тебя исцелить?»

[Хельги сказал:]
«Ты в том повинна,
Сигрун из Севафьёлль,
что Хельги обрызган
горя росою:
слезы ты льешь,
убрана золотом,
с юга пришедшая,
солнечноясная;
падают слезы
на князя кровавые,
жгут его грудь,
горем насыщены.

Будем мы пить
драгоценный напиток,
хоть счастье и земли
мы потеряли!
Не запевайте
горести песен,
видя мои
кровавые раны!
Отныне в кургане
со мною, убитым,
знатная дева
вместе пребудет!»

Сигрун постелила постель в кургане:

«Здесь тебе, Хельги,
ложе готово, –
радости ложе,
Ильвингов родич;
в объятьях твоих
уснуть бы хотела,
как с конунгом я
живым уснула б!»

[Хельги сказал:]
«Ныне нет ничего,
ни поздно, ни рано,
что невозможным
в Севафьёлль было б,
если в объятьях
мертвого спишь,
в кургане его,
Сигрун, дочь Хёгни,
ты, живая,
рожденная конунгом!

Ехать пора мне
по алой дороге,
на бледном коне
по воздушной тропе;
путь мой направлю
на запад от неба,
прежде чем Сальгофнир
героев разбудит».

Хельги и его воины ускакали, а Сигрун со служанкой вернулась домой. На следующий вечер Сигрун велела служанке стоять на страже у кургана. И в сумерки, когда Сигрун пришла к кургану, она сказала: