Павел Куприяновский - Бальмонт

• Название: Бальмонт
• Автор: Павел Куприяновский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03663-5

Мало кто из поэтов испытал при жизни такую феерическую славу, как Константин Бальмонт (1867–1942), по ревнивому замечанию В. Брюсова, «десятилетие нераздельно царивший в русской поэзии». Прославившая его книга «Будем как Солнце» призывала к жизни радостной, светлой, яркой, дерзкой. И его жизнь была такой: ранняя слава, бурные влюбленности, путешествия в экзотические страны, несколько вынужденных эмиграций и наконец последняя, превратившая «солнечного гения» в пасынка русской литературы едва ли не на полвека… И вместе с тем беспримерная работоспособность Бальмонта — поэтическая, прозаическая, переводческая — поражает воображение. П. В. Куприяновский и Н. А. Молчанова, исследователи творчества поэта, представляют на суд читателя первый опыт полного жизнеописания Бальмонта, «поэта с утренней душой».

знак информационной продукции 16+

---

Во всех стихах, хотя и не лишенных искренности, еще много банальностей: воспоминания о «золотом детстве», меланхолические сетования о бренности жизни и другие свойственные начинающим поэтам мотивы. В целом «Сборник стихотворений» не содержал в себе того, что, говоря словами Короленко, определяет «поэтическую физиономию», «индивидуальность» автора.

Книга успеха не имела, спросом не пользовалась, кроме того, поэт понял, что никаких доходов от нее не получит. Главным для Бальмонта, конечно, было осознание того, что его «первый блин» оказался комом. К тому же близкие люди — жена и друзья — по-разному, но единодушно его осудили. Жена, равнодушная к его творчеству, упрекала, что семья осталась без денег. Друзья из студенческого окружения и те, с кем он бывал раньше в кружках, увидели в книжке измену «общественному идеалу» ради служения чистому искусству.

Начало 1890 года сопряжено было с тяжелым обстоятельством в жизни Бальмонта и Ларисы Михайловны: в первых числах марта умер их первый ребенок, прожив всего четыре недели. Девочка умерла в страшных болях и муках от менингита. В рассказе «Крик в ночи», описывающем это событие, поэт приводит заключение врача: «Нервность родителей. Воспаление мозга. Обыкновенная история». Иначе говоря, гибель ребенка врач связывал с нервным напряжением, в котором жили его отец и мать.

Бедность, семейные неурядицы, неудача с книгой, смерть дочери еще более усугубили нервозность поэта. Лечение у московских врачей не помогало. Работать он совершенно не мог, не мог сосредоточиться, и к тому же донимали головные боли. В таком состоянии 13 марта 1890 года Бальмонт предпринял попытку самоубийства: он выбросился с третьего этажа гостиницы и чудом остался жив. В связи с этим брат Аркадий перед поездкой к нему в Москву писал Голдрину: «Костя страдал сильным нервным расстройством и сильнейшими головными болями, по словам „Новостей дня“, задумал кончить с собой <…>, переломив в бедре левую ногу, сильно повредил правую руку и левый глаз, последний цел».

Внешним толчком к самоубийству, «последней каплей», по какой-то странной мистике стала повесть Л. Толстого «Крейцерова соната» (герой ее, Позднышев, запутавшись в семейной жизни, пытался покончить с собой). В 1915 году Бальмонт, во время приступа депрессии, расскажет эту историю Максимилиану Волошину, который запишет ее в дневник:

«5 марта. Вечером.

Бальмонт лежит. Я сижу рядом, опершись рукой через его ноги:

„Да, это было в марте 1890 г. — 25 лет назад. <…>

У меня неврастения была еще хуже. <…> Психиатр Корсков мне прописал водолечение. Но мне лучше не стало. Когда Лариса заходила в магазин, а я ее ждал на улице, я вдруг ловил себя на мысли, что если бы она сейчас умерла, я мог бы жить. Нам мой товарищ, студент, принес ‘Крейцерову сонату’. Она тогда только что вышла. Еще сказал: ‘Только не поссорьтесь’. Я читал ее вслух. И в том месте, где говорится: ‘всякий мужчина в юности обнимал кухарок и горничных’, она вдруг посмотрела на меня. Я не мог и опустил глаза. Тогда она ударила меня по лицу. После я не мог ее больше любить. В нашей комнате, где две кровати стояли рядом, я чувствовал себя стариком. Мне все мерещился длинный коридор, сужающийся, и нет выхода. Мы накануне стояли у окна в коридоре номеров. Она, как будто отвечая на мою мысль, сказала: ‘Здесь убиться нельзя, только изуродуешься’. На другой день я в это окно бросился. Страшно было через подоконник перелезть. Я бросился бежать по коридору от самой двери. Потом, когда голова в воздухе вниз начала переворачиваться, я увидел в противоположном окне мужика, который мыл стекла. Мелькнула мысль: а вдруг я упаду на кого-нибудь… Я потерял сознание. Когда я очнулся, то вдруг понял, что это было неверно. Тогда я закричал. И моему крику из окна ответил такой же крик, ей уже сказали. У меня был рассечен весь лоб, разорван глаз. Кисть левой руки окровавлена, сломан мизинец, правая рука, нога переломаны. Доктора зашили мне лоб и глаз. Сказали, что нога зарастет, но рукою я никогда не буду владеть. И все оказалось неверно. Рукою я владею. А нога не зарастала 6 недель, и еще 6, и еще. Там был 80-летний старик — у него скорее зарос перелом, а в моем молодом организме не было совсем сил. Лариса приходила ко мне и упрекала меня. Было лето. Она томилась в Москве. Ей хотелось уехать. А у меня было отчаяние“. <…>»

Выздоровление Бальмонта было мучительным и долгим (около года). Он перенес две операции, много страдал физически и нравственно. В письме Голдрину от 25 февраля 1891 года поэт сообщает, что, выйдя из больницы, уехал с женой в Шую, ходит то с костылем и с палкой, то с одной палкой, бывает в Гумнищах. «Живу я „распрекрасно“, читаю, гуляю, езжу кататься, посещаю „старичков“, так как они у нас бывают тоже очень часто. Жду весны. <…> Нервы мои <…>, но, впрочем, у меня больше нет нервов».

День 13 марта 1890 года Бальмонт считал переломным, провиденциальным в своей жизни. Он не раз возвращался к нему в стихах («Воскресший», «Два строя») и в прозе (рассказы «Воздушный путь», «Крик в ночи», «Белая Невеста»).

…Зачем я бросился в окно?
Ценою страшного паденья
Хотел купить освобожденье
От уз, наскучивших давно.

Хотел убить змею печали,
Забыть позор погибших дней…
Но пять воздушных саженей
Моих надежд не оправдали.
………………………………
И сквозь столичный шум и гул,
Сквозь этот грохот безучастный
Ко мне донесся звук неясный:
Знакомый дух ко мне прильнул.
………………………………
«Ты не исполнил свой предел,
Ты захотел успокоенья,
Но нужно заслужить забвенье
Самозабвеньем чистых дел…»

То Смерть-владычица была.
Она явилась на мгновенье,
Дала мне жизни откровенье
И прочь — до времени — ушла.

И новый, лучший день, алея,
Зажегся для меня во мгле. —
И прикоснувшися к земле,
Я встал с могуществом Антея.

(Воскресший)

С того дня он чувствовал себя как бы родившимся заново и еще более укрепился в мысли стать поэтом, служить высокой цели — искусству.

Глава вторая «ДУША КОСНУЛАСЬ БЕСКОНЕЧНОСТИ…»

Мечту стать поэтом не убили ни трагические переживания, связанные с попыткой самоубийства, ни тяжело пережитая неудача с первой книгой стихов. Он твердо решил осуществить эту мечту и находился в необычайном творческом подъеме. Свое состояние Бальмонт описал так: «Душа моя стала вольной, как ветер в поле, никто уже более не был над ней властен, кроме творческой мечты».

С этим настроением он и отправился весной 1891 года в Москву «покорять» литературный мир. Начинать ему приходилось заново, почти с нуля, и он вскоре на себе испытал все трудности вхождения в литературу. В течение нескольких лет он скитался по редакциям газет, журналов, издательств, перебиваясь случайными заработками и порой едва ли не голодая.

Бальмонты часто жили врозь: Константин в Москве, а Лариса или в Иваново-Вознесенске у сестры Анны, или в Шуе и Гумнищах. Причины этого — отсутствие квартиры в Москве (ею Бальмонт обзавелся лишь в середине 1892 года) и две беременности жены: в декабре 1891 года она родила сына, которого нарекли Николаем, а в июле 1893 года дочь, названную Анной (весной следующего года она умерла).

Из писем Бальмонта Ларисе Михайловне, датированных апрелем 1891 года, известно, что в Москве он сначала побывал у писателей-земляков — ивановца Ф. Д. Нефедова и владимирца Н. Н. Златовратского. Нефедову стихи Бальмонта нравились, и он пытался их опубликовать в литературном, общественном и политическом еженедельнике «Заря», к которому был близок. Эта газета просуществовала только один 1891 год. Судя по письмам жене, в «Заре» стихи Бальмонта были напечатаны.

Седьмого апреля Бальмонт сообщает: «Вчера вечер провел у Златовратского, была у него чертова дюжина народу, никого только интересного». У Златовратского собирались люди народнических убеждений, они перестали интересовать поэта, их он определяет словами «старая погремушка». При всей приветливости и Нефедов, и Златовратский реально ничем не могли помочь Бальмонту. Он ищет новых знакомств и вскоре их завязывает: с редактором «Русской мысли» В. А. Гольцевым, литературным и театральным критиком И. И. Ивановым и заведующим кафедрой всеобщей литературы Московского университета Н. И. Стороженко[3].

В. А. Гольцев советует Бальмонту обратиться в популярный ежемесячный журнал «Сотрудник» (выходил в 1890–1891 годах), предложив ему написать статью о шотландском поэте Бёрнсе, а также о земстве и земцах. Бальмонт интересовался земской деятельностью, поскольку его отец возглавлял земскую управу в Шуйском уезде, он готов был даже заняться земской темой, в сущности чисто газетно-журнальной, лишь бы что-то зарабатывать. Однако об участии его в «Сотруднике» ничего не известно. В «Русской мысли» поэт начал печататься позднее: переводы — с 1893 года, а свои стихи — с 1894 года.