Александр Дюма - Монсеньер Гастон Феб

• Название: Монсеньер Гастон Феб
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: АРТ-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1997
• ISBN: 5-7287-0046-2

Повесть «Монсеньер Гастон Феб» создана по мотивам «Хроник Франции, Англии, Шотландии и Испании» Жана Фруассара. Многие реальные исторические персонажи известны лишь по упоминанию в указанных «Хрониках».

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

И действительно, почти все противники, что скакали по оставленной незагражденной дороге, либо погибли, либо попали в плен, ведь король мужественно ободрял своих людей, а они со своей стороны мужественно поддерживали его.

Вот тут испанцы поступили так, как говорили перед боем: предоставили всю тяжесть сражения французам и гасконцам, за что их впоследствии жестоко упрекали. Ведь всего в одном льё от места стычки находился король и с ним двадцать тысяч кастильцев, и они могли бы, если бы атаковали португальцев с другой стороны, изменить ход сражения. Но они, напротив, держались смирно, говоря:

«Эти французы и гасконцы так хвастливы и надменны! Они хотели, чтобы им досталась вся слава сражения, пусть и завоевывают ее как знают, мы им мешать не станем!»

Итак, испанцы предоставили французам сражаться до пяти часов, не оказав им никакой помощи, и к тому часу те все были уже либо в плену, либо ранены, либо убиты. Король догадывался о том, что происходит, и хотел выступить вперед, но ему говорили:

«Монсеньер, это ни к чему; французские и гасконские рыцари поразили ваших врагов».

«Пусть так, — говорил король, — но надо идти вперед».

А они делали сотню шагов и опять останавливались, и невозможно было заставить их двигаться дальше.

Наконец к кастильскому королю пробился гонец с криком:

«Государь король, двигайтесь вперед, во имя вашей короны! Сражение под Альжубаротой идет плохо. Авангард почти весь погиб или в плену; у погибших одна надежда — на Бога, а у взятых в плен — на вас. Поймите это, государь король, скачите же скорее!»

Услышав эту весть, король Кастилии понял, что его обманывали. Он пустил своего коня в галоп, не слушая, что ему пытались возразить, и помчался к Альжубароте призывая:

«Скачите вперед, поднимите знамена! Во имя Бога и святого Георгия! Скорее! На помощь, на помощь!»

Но было уже поздно, солнце садилось, и те кастильцы, которым не хотелось спешить, чтобы успеть спасти французских рыцарей, отдающих жизнь за Кастилию, советовали подождать до завтра, поскольку уже наступает ночь. Король, однако, не желал ничего слушать и мчался вперед, а тем, кто уговаривал его вернуться, отвечал:

«Что же, мы дадим нашим уставшим врагам возможность отдохнуть и набраться свежих сил? Тот, кто советует это, не дорожит моей честью!»

И вот португальцы, полагавшие, что сегодня они кончили сражаться, увидели, что битва только начинается. К ним приближался король Кастилии с двадцатью тысячами воинов; исход боя был неясен: второй раз предстояло положиться на Божью волю. Оглянувшись, они увидели, что на руках у них тысячи две пленных, и подумали, что, если враги будут нападать спереди, а пленные в это время поднимутся сзади, сражение может быть проиграно в один момент. Королю пришлось принять жестокое решение, но необходимости противиться было невозможно. Был отдан приказ, чтобы каждый рыцарь предал смерти своих пленников.

Тогда началась уже не битва, а бойня. Никто из пленных не избежал смерти, как бы благороден, мужествен, знатен или богат он ни был. Рыцари, бароны, оруженосцы — все были убиты без жалости и сострадания. Ни мольбы, ни выкуп никого не могли спасти, ведь от исполнения приказа зависела жизнь убивавших. Когда некоторые португальцы хотели защитить тех своих пленных, с кем они уже договорились о сумме выкупа, англичане, особенно настаивавшие на этой мере, вырывали у них пленных из рук, говоря, что лучше жить, чем быть убитыми, и что в бою никто не может полагаться на слово врага. Фруассар пишет, что это было ужасно нерасчетливо: в тот субботний вечер португальцы лишили жизни столько пленных, что могли бы получить за них не меньше четырехсот тысяч франков.

Едва покончив с работой палачей, португальцы должны были вновь взяться за солдатский труд. Они как раз вовремя избавились от опасности сзади. Спереди к ним приближался на полном скаку кастильский король со всем своим войском, с развевающимися знаменами, на конях, одетых в броню подобно их седокам. Португальцы придерживались прежнего боевого порядка, поставив лучников и арбалетчиков по обе стороны дороги, лишенной заграждений, а в конце ее разместив испытанных воинов и самых смелых рыцарей под командой самого короля. От стрел кастильское войско пострадало меньше, чем французы, потому что его кони были укрыты броней. Итак, испанцы, воодушевленные надеждой на победу, прорвались в лагерь португальцев с криками «Кастилия! Кастилия!».

Они не знали исхода первой битвы, не знали о последовавшей за ней резне и полагали, что пленные воспользуются нападением, чтобы взбунтоваться и вступить в борьбу. В этом они ошибались: пленные уже были мертвы, они не могли ни дать помощи, ни принять ее.

Новый поток нападавших бился копьями и секирами, а лучники и арбалетчики с обеих сторон дороги осыпали их дождем стрел. Тогда-то король Португалии сдержал данное им слово: два раза он менял копье, два раза — меч и два раза — секиру. Испанцы поразились тому, что не видят никаких следов авангарда и ничего не слышат о нем, словно он разлетелся дымом.

Трижды их отбрасывали от укреплений, и трижды они бросались снова в атаку. Наконец король Португальский соскочил с коня и потребовал булаву. Ею он поразил дона Гомеса де Мендосу и гроссмейстера ордена Калатравы с братом, так что, когда опустилась ночь, испанцы были третий раз отброшены к подножию Альжубаротского холма.

Тогда король Кастильский и узнал о судьбе авангарда: что он целиком уничтожен, что погиб и его маршал Реньо де Лимузен, что не осталось в живых никого из славных французских рыцарей, приехавших помогать испанцам. И он увидел, что его люди бегут со всех сторон, а португальцы катятся на них подобно лавине. Самые преданные королю люди, окружавшие его, сказали ему: «Монсеньер, вам надо уйти отсюда: уже поздно, ваши люди бегут со всех сторон, каждый стремится спастись, фортуна сегодня против вас, в другой раз вам больше повезет, а теперь, монсеньер, удалитесь отсюда скорее, вот уже подходят португальцы».

Королю подвели свежего коня, на которого в тот день еще никто не садился; это был арабский жеребец, легкий и быстрый как ветер. Король вскочил в седло, пришпорил коня и вернулся в Сантарен, оставив на поле боя десять тысяч лучших рыцарей Франции и Кастилии. Да примет Господь милостиво их души!

Всю ночь португальцы и англичане не снимали доспехов, а на рассвете португальский король разослал во все стороны разведчиков, чтобы выяснить, что стало с противниками. Но все они вернулись, ничего не узнав: то прекрасное войско распалось и исчезло, словно испарилось.

Вот, господин граф, — заключил сир де Корасс, — то, что я могу рассказать вам о сражении под Альжубаротой; вы можете считать это сообщение достоверным.

— Но, любезный сир и сосед, — сказал граф, — вы говорите, что это сражение произошло вчера.

— Да, вчера, оно началось в час вечерни, монсеньер.

— А сколько же льё отсюда до Альжубароты?

— Кастильских льё примерно двести пятьдесят, если счет вести по прямой линии — словно Бог дал людям птичьи крылья.

— И сегодня утром вы уже знали во всех подробностях то, что рассказали мне сейчас?

— Сегодня утром, незадолго до рассвета, и я велел повторить мне все дважды, так как подумал, что вам это будет интересно.

— Вы были правы, сир де Корасс: это большая и очень печальная новость для Франции и Гаскони. Но скажите мне, как же вы узнали это? У вас есть вестники, оседлавшие ветер?

— Да, есть, — отвечал сир де Корасс, — и они мчатся даже быстрее ветра, монсеньер.

— И как же вы заполучили их? При помощи некромантии?

— Нет, монсеньер.

— Скажите же мне, Реймон, как это делается, — настоятельно просил граф. — Клянусь, что никому на свете, ни одной живой душе я этого не открою, не скажу ни слова: ни почести, ни сокровища, ни пытка не заставят меня открыть рот.

— Не знаю, следует ли мне говорить, — отвечал сир Реймон.

— Вам совесть запрещает эти делать?

— Нет, монсеньер.

— Значит, вы вправе сказать, — решил граф. — Я вас слушаю.

— Ну, так слушайте, — отвечал сир де Корасс, — потому что, клянусь спасением души, я расскажу вам, монсеньер, как все было.

IV

Вот что рассказал сир де Корасс графу де Фуа:

— Лет десять тому назад была у меня перед авиньонским папой большая тяжба с одним каталонским клириком по имени Мартин, весьма искушенным в оккультных знаниях. Судились мы из-за десятины, которую он хотел востребовать с моего владения Корасс и которая могла составить до сотни флоринов в год. Папа признал справедливость его притязаний — то ли потому, что у Мартина все бумаги были в порядке, то ли потому, что считал нужным оказать предпочтение Церкви, — и присудил ему право взимать десятину. Клирик схватил копию судебного решения и помчался в Беарн, чтобы немедленно получить то, что считал уже своим. Но я, будучи предупрежден, вооружил всех своих воинов и слуг и встретил его с таким огромным сборищем, какое никогда еще не являлось почтить духовную особу. Он приближался, держа в руке папскую буллу. Я тут же показал ему зна́ком, что дальше идти не следует, и сам встал перед ним со словами: