Валерия Пришвина - Невидимый град

• Название: Невидимый град
• Автор: Валерия Пришвина
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02442-7

Книга воспоминаний В. Д. Пришвиной — это прежде всего история становления незаурядной, яркой, трепетной души, напряженнейшей жизни, в которой многокрасочно отразилось противоречивое время. Жизнь женщины, рожденной в конце XIX века, вместила в себя революции, войны, разруху, гибель близких, встречи с интереснейшими людьми — философами И. А. Ильиным, Н. А. Бердяевым, сестрой поэта Л. В. Маяковской, пианисткой М. В. Юдиной, поэтом Н. А. Клюевым, имяславцем М. А. Новоселовым, толстовцем В. Г. Чертковым и многими, многими другими. В ней всему было место: поискам Бога, стремлению уйти от мира и деятельному участию в налаживании новой жизни; наконец, было в ней не обманувшее ожидание великой любви — обетование Невидимого града, где вовек пребывают души любящих.

---

Комментарии

«Самое высокое искусство — искусство жить…».

Архимандрит Софроний (Сахаров) «Письма к близким людям»

Автобиографический роман Валерии Дмитриевны Пришвиной (1899–1979) «Невидимый град» был написан в 1962 году и присоединен к огромному, в то время неопубликованному и неизвестному, а ныне опубликованному лишь частично архиву Михаила Михайловича Пришвина, который В. Д. Пришвина хранила, над которым работала, исподволь подготавливая его к возможной публикации в будущем.

К работе над автобиографией В. Д. Пришвина обратилась во многом благодаря настоятельному совету Михаила Михайловича, который, с одной стороны, видел в ее судьбе судьбу поколения, с другой — уникальную историю женской души: размышления о судьбе Валерии Дмитриевны и близких ей людей Пришвин включает в круг размышлений своего полувекового дневника как необходимую составляющую современности.

Действительно, события ее жизни, как трагические, так и обыденные, ежедневные, стали отражением нашей истории, перемешавшей в России праведное с неправедным и создавшей ту культурную ситуацию, которую мы только теперь пытаемся осознать. Гибель близких, организация детского дома в Москве в первые послереволюционные годы, учеба в Институте Слова и посещение Вольной академии духовной культуры, сложная церковная жизнь Москвы в 20–30-е годы, трехгодичная ссылка в Нарым, встречи с людьми, известными и неизвестными, оказываются не только вехами ее личной судьбы, но и знаками времени.

Валерия Дмитриевна задумывает роман «Невидимый град» как комментарий к дневнику Михаила Пришвина, однако странность этого комментария обнаруживается почти сразу же. К примеру, читатель начинает понимать, что это автобиографический роман быстрее, чем, путаясь и перескакивая с третьего лица на первое и обратно, автор окончательно переходит к повествованию от первого лица. Дело в том, что роман «Невидимый град» посвящается главному событию жизни Валерии Дмитриевны — встрече с Олегом Полем и истории их любви; написать об этом было для нее и совершенно необходимо, и невероятно трудно. Валерия Дмитриевна всегда считала, что пережила с Олегом самое трудное и самое высокое в своей жизни. Философские взгляды Олега, сформировавшиеся, в частности, в русле философии любви Вл. Соловьева (Ср.: «Смысл любви», вперв. опубл. в России в 1893 г.), становятся понятными в контексте культуры начала XX века, которая так или иначе осознает проблему «пол-эрос» как фундаментальную. Философско-богословский труд Олега Поля «Остров Достоверности», написанный в 1926 году им, уже монахом, живущим среди пустынников Кавказа, обращен к Валерии Дмитриевне.

На протяжении всей жизни Валерия Дмитриевна не могла преодолеть страх, что ее будущий читатель не поймет трагических метаний Олега в его попытке совместить несовместимое — личную любовь и монашеское призвание, не увидит в их отношениях отсвета широкого круга идей культуры начала XX века, в которой парадоксальность решения проблемы «пол-эрос» определялась прежде всего разведением полюсов физической и духовной жизни, декларацией приоритета духовной жизни, культом утонченной подавленной чувственности и драмы, которая разворачивалась под напором физического мира в каждой отдельной судьбе.

Свою любовь они пытались осуществить как совместное, чисто духовное творчество, напряженное духовное делание, строительство иного мира здесь, на Земле. Выражаясь современным языком, любовь и жизнь главных персонажей «Невидимого града» Олега и Ляли были пронизаны стремлением превратить реальность в текст — жизнь в смысл. Трудно сказать, чем могла завершиться эта история любви, но в 1930 году Олег Поль вместе с другими кавказскими пустынниками был арестован и расстрелян.

Трудно также сказать, что составляет главное своеобразие романа «Невидимый град»: внутренняя напряженность, тон или авторское ощущение собственной жизни как пути, на котором каждое событие происходит для чего-то и сразу осознается как имеющее или не имеющее отношение к этому пути, ведущему к неведомой, но, кажется, единственно возможной цели — и это осознание становится самой жизнью. Реальностью оказывается не столько жизненный факт, сколько его переживание — правильное или неправильное, но воспринятое с точки зрения духовной жизни. Жизненный факт переживается как событие не внешней, но внутренней жизни, и это приводит к парадоксальным оценкам и состояниям, не всегда понятным со стороны (например, влюбленность в Олега и радость по поводу его пострига, или радость во время ареста, потому что разрывается узел отношений с мужем, или само замужество, которое она пережила, как свое падение, предательство и т. д., но которое на самом деле поставило точку в их с Олегом отношениях и повернуло жизнь обоих к правде). Но таким необычным человеком действительно всегда была Валерия Дмитриевна. Она не была деятелем, и самые близкие ей люди — Олег и Михаил Александрович Новоселов не привлекали ее к участию в своей активной внутрицерковной работе, зато к ней, без сомнения, можно отнести слова Михаила Пришвина «человек, живущий в духе. — редчайшее явление», сказанные им о другом человеке и по другому поводу. Но, повторю, таким человеком Валерия Дмитриевна действительно всегда была.

В романе «Невидимый град» сосуществуют несколько точек зрения, которые то дополняют друг друга, то друг с другом полемизируют и вовлекают читателя в размышления об одном-единственном предмете — о любви: непосредственные воспоминания автора, постоянно сбивающиеся на позднюю оценку происходящего, письма Олега и записи дневника Михаила Пришвина — взгляд художника, который становится главным мерилом происходящего. Пожалуй, можно сказать, что речь в романе идет только о любви, вернее, о женской душе, которая пытается найти выход из вечного противоречия любви земной и любви небесной — противоречия, которое утверждалось всей культурной традицией XIX и начала XX века, с креном то в одну, то в другую сторону. Она ищет абсолютную полноту в любви, не удовлетворяясь ни полнотой любви небесной (Олег), ни полнотой любви земной (муж) и находит — такую любовную реальность, которая превращается в текст, которая ставит этот невозможный знак равенства: жизнь (любовь) = смысл. Это прочитывается в дневниковых записях Михаила Пришвина. И все же до конца жизни она страдает, что не смогла стать равной Олегу и его любви, потому что это была — не от мира сего — но, конечно, любовь. Любовь на фоне экзотического кавказского пейзажа, пронизанного хронотопом пустынножительства, любовь, проходящая в коротких встречах и долгих разлуках, пронизанная идеей дома-кельи, которую строит и строит Олег, и идеей совместного иноческого жития, любовь на фоне надтреснутой, меняющейся, грозной жизни России. Любовь эпистолярная. Любовь, вдохновляющая Олега на его главный труд «Остров Достоверности».

Встреча с Михаилом Пришвиным в 1940 году осветила жизненный путь Валерии Дмитриевны, выявила смысл ее поисков и ошибок, поместила субъективный опыт любви в контекст культуры. Михаил Михайлович увидел в Валерии Дмитриевне женщину, для которой любовь была встречей с миром другого, равного человека, оправданием собственной судьбы, событием, оценил ее стремление преодолеть стереотипы в отношениях мужчины и женщины, разрушить искусственные границы физического и духовного мира, сделать свою любовь действенной и благотворной.

Благодаря записям пришвинского дневника мы понимаем, что из задуманного ею с Олегом, не понятого ни одним из встреченных ею людей, воплотилось, что переосмыслилось и что родилось за те тринадцать лет, которые Валерия Дмитриевна и Михаил Михайлович прожили вместе. Универсальная логика, которая содержится в их опыте любви, позволяет говорить о любви к женщине как способе попадания в сферу высшей любви, как пути к спасению личности и слова писателя в жесткой культурно-исторической ситуации середины XX века в России, где в полном одиночестве существует художник. Уровень осмысления любовных отношений, включающий в себя как необходимое условие спасение, позволяет считать любовь не только событием в жизни двоих, но событием в культуре, и в этом состоит главный смысл жизнеописания В. Д. Пришвиной. «Мы с тобой — это Вселенная», — вслед за Олегом записывает в дневнике Пришвин и тем самым признает любовь способом борьбы за иной мир, иную реальность, воспроизводит пространство, где Слово, которому служит художник и за которое в это время человек расплачивается если не жизнью, то свободой, звучит.

В дневнике Пришвина есть запись, в которой писатель, кажется, исчерпывает тему, анализируя как собственный жизненный опыт, так и опыт Олега и Ляли на пути к осуществлению любви, придавая проблеме культурный статус и как будто окончательно разрешая ее с точки зрения культуры: «Странническое блуждание по неустроенной стране в костюме охотника с дикаркой и детьми, вызов мещанскому обществу и т. д. — все до точности происходит от ницшеанского сверхчеловека в русском издании. Вот в таком жизненном оформлении развился талант вовсе другого нравственного происхождения, чем эта форма охотника и ницшеанца. Эта точка зрения на себя, открывшаяся благодаря выходу из этой формы, вместе с тем открывает перспективу на жизнь Олега и Ляли. Индивидуалистический эстетизм в этом случае принял не брачную форму, как у меня, а напротив, форму эстетического целомудрия (тушение браком). В результате этой формы индивидуализма целомудренного явилась жертвой Ляля, в результате моего брачного индивидуализма — эгоизма — моя несчастная семья. Мой рассказ „Художник“ является одинаково приложимым выходом из индивидуалистического эстетизма как ко мне, так и к Олегу. Этот рассказ содержит весь поворот от эгоистической самоудовлетворенности к общественно-брачному состоянию. К тому же самому пришел бы непременно и Олег».