Светлана Успенская - Посмертная маска любви

• Название: Посмертная маска любви
• Автор: Светлана Успенская
• Издательство: ЗАО Изд-во Центрполиграф
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-227-00398-Х

Солидными людьми стали его бывшие друзья — банкирами и предпринимателями. Один он остался «свободным художником». И было удивительно, когда жена одного из них, красавица Инга, пригласила его в свой роскошный особняк. Ничто не предвещало того, что ночь любви окажется последней для нее. Вслед за ней станут погибать его друзья, те, кто составлял когда-то «штурмовую бригаду». При загадочных обстоятельствах, похожих на несчастный случай. Он понимает, что за этим стоит чей-то коварный план. Но чей? Неужели одного из них — бывших «штурмовиков»…

* * *

Ночь любви в роскошном особняке молодой красавицы Инги закончилась трагически. Она сгорела заживо вместе с домом, а он, друг ее бывшего мужа, чудом остался жив. Что это было — несчастный случай? Но почему в результате «несчастных случаев» погибают его лучшие друзья: те, кто составлял когда-то «штурмовую бригаду»? Да, он понимает, что за этим стоит чей-то коварный план. Но чей? Неужели одного из них — бывших «штурмовиков»…

---

— Эй, есть тут кто? — крикнул я, осторожно ступая по рассохшимся половицам.

На мое приветствие дом отозвался мышиным шорохом и скрипом.

Я вошел в комнату. После яркого света глаза с трудом привыкали к темноте. Лучи солнца едва пробивались в крошечные, не более носового платка, окна. Толстый слой махровой паутины облепил углы. Я споткнулся и чуть не растянулся на полу — около печки были рассыпаны дрова, целая охапка. Какие-то ржавые кастрюли и чайники, незатейливая кухонная утварь, старые вещи, рухлядь — все валялось в живописном беспорядке. Странно, ведь огород около дома выглядит прополотым, ставни на окнах целы, значит, здесь бывают, здесь живут, почему же такой беспорядок в доме?..

Я присел на корточки. Провел пальцем по полу — слой пушистой пыли. Обвел пальцем разломанную раму от картины — сверху слоя пыли нет, а вот на ребре — пожалуйста. А ведь должно быть наоборот, ведь пыль садится на горизонтальные поверхности. Значит, кто-то трогал эти вещи совсем недавно. Кто-то перевернул здесь все вверх дном. Кто это был? Вдруг сам Артур?

Настороженно оглядываясь, я обошел большой неуклюжий стол. Внезапно моя нога потеряла опору и с грохотом провалилась куда-то вниз. Инстинктивно я схватился за край стола и повис в воздухе над черным провалом. Запах гнилой картошки резко усилился. «Погреб», — догадался я. Подтянулся на руках, сел на пол, свесил ноги вниз и задумался. Сейчас бы фонарик или, на худой конец, зажигалку… Как бы пригодился сейчас мой дракончик! Так я и знал, когда вещи внезапно теряются, они сразу же становятся нужны позарез…

Я ощупью пробрался к печке — может быть, удастся найти что-нибудь горючее. Среди вороха щепок для растопки и старых газет руки нашарили нечто, похожее на коробок. Так и есть — спички! Мне чудовищно повезло!

Спички отсырели, и прошло немало времени, пока одна из них, злобно шипя на меня, не изволила загореться. Я зажег от нее газету, потом какие-то щепочки, потом сухие веточки, пока, наконец, не удалось поджечь тряпку, намотанную на полено. С импровизированным факелом я спустился в подпол.

Ноги в ботинках мгновенно ушли в зловонную черную жижу. Чадящее скользкое пламя едва освещало маленькую каморку с испариной на потолке. Огромный сундук, в котором, очевидно, раньше хранились продукты, валялся перевернутый на земле, узкий лаз за ним входил горизонтально в стену. Я просунул руку в черную дыру — оттуда, сердито пискнув, выскочила мышь, испуганно взглянула на меня бусинками глаз и, шустро перебирая лапками, юркнула под сундук.

К моему великому разочарованию, в тайнике ничего обнаружить мне не удалось. Я решил уже вылезать наверх, подошел к стремянке, но ботинок, вымазанный скользкой грязью, неожиданно слетел со ступеньки и попал на что-то острое и твердое, лежащее в грязи. Я нагнулся, преодолевая отвращение и позывы рвоты, погрузил руку в липкую жижу, нащупал это что-то и быстро поднялся наверх. Наверху я обтер тряпкой вещицу и поднес ее к свету.

Это был японский глиняный дракончик — моя зажигалка.

Перерыв дом от подвала до чердака, я ничего более ценного, чем собственная зажигалка, не нашел, наскоро отмылся в бочке с мутной дождевой водой и поспешил на электричку.

Находка из подвала сильно озадачила меня. Что бы это значило? Я смотрел в окно, на убегающие вдаль садовые домики, пригородные платформы и пытался воссоздать в памяти события последних дней. Когда погиб Божко, была ли у меня тогда зажигалка — не помню. Мог ли сам Артур оставить ее в заброшенном доме, когда приехал туда за чемоданом, если она каким-то образом оказалась в его руках? Вряд ли. В последний раз я видел Артура недели за три до гибели, а тогда зажигалка находилась еще у меня, это точно. Помню, мы сидели с Кэтрин на кухне, и она щелкала дракончиком, щуря глаза на голубое пламя…

А если я случайно посеял зажигалку? Но где? В ночном клубе, у близнецов? Тогда кто привез ее в эту Богом забытую Воробьянку? Ну ясно, тот, кто, как и я, искал чемодан… Мои подозрения множились и разрастались. Каждый, буквально каждый из тех, с кем я встречался в последнее время, мог прикарманить моего дракона. А народу за последние дни я перевидал порядочно. Если хотя бы я мог точно сказать, когда дракона у меня не стало… Но, увы…

Если не Артур оставил зажигалку в подвале (в чем в глубине души я не был уверен), это может значить только одно — кто-то параллельно со мной ищет чемодан Ломакина. Так что же все-таки находится в этом виртуальном чемодане? И куда он исчез?

Задумчиво глядя сквозь мутное стекло, я тяжело вздохнул: как в сказке, иду, не знаю куда, ищу, не знаю что… Вспоминая свои хаотические действия в последние дни, мне казалось, что долгое время я гоняюсь за огромной птицей, которая притворяется раненой, припадает на ногу, бестолково взмахивает крыльями, пытаясь взлететь, но, как только я подступаю к ней и пытаюсь схватить блестящий хвост, — перья проскальзывают между пальцев, птица взлетает, хохоча и курлыкая, усаживается на ветке неподалеку и кокетливо ждет, когда я снова приближусь к ней, чтобы в ту же секунду, заворожив меня своей кажущейся доступностью, отлететь, заманивая в глухую непроходимую чащу.

— Я поймаю тебя, проклятая курица, — грозно пообещал я кому-то в темноту, когда за черным стеклом электрички появился освещенный перрон вокзала.

Две девицы опасливо покосились в мою сторону, принимая, очевидно, за тихого идиота. Но даже для идиота я казался себе недостаточно умен. Особенно когда, придя домой, услышал на автоответчике приглушенный страхом и бессилием голос: «Антон погиб… Утонул в море… Как и когда — неизвестно, но, очевидно, это несчастный случай».

«Несчастный случай, несчастный случай…» Я глупо улыбался, глядя в глухую пустоту внутри себя. По моим щекам, кажется, текли слезы.

Глава 12

Удалось узнать немного — в шторм купался в пьяном виде с какой-то девицей. Его вещи нашли на берегу, а девица, по всей видимости, безболезненно смылась. Квартирная хозяйка заявила о пропаже клиента, только когда закончились оплаченные вперед курортные дни, а до этого неопознанный труп молча покоился в морге, ожидая опознания. В это время я прохлаждался, естественно, у Кэтрин, Ринат занимался какой-то постмодернистской акцией, Слава Гофман боролся с конкурентами на рынке ложных шампиньонов, а близнецам, очевидно, до фонаря была смерть какого-то программиста. В день гибели Загорского его видели в ресторане с какой-то особой, которую потом тщетно пыталась отыскать милиция. Впрочем, я думаю, они не особенно-то и старались — мало ли курортников тонет в пьяном виде…

Ну что я могу сказать о чувствах, обуревавших меня после этого известия… Ничего, кроме детской фразы: «Когда я узнал об этом, я очень расстроился…» Как описать тот страх, что помимо воли растекался по жилам, поднимался вверх и держал за горло мертвой хваткой, не отпуская ни днем, ни ночью, без перерыва на обед или на сон? Как описать то непрерывное зудящее чувство бессилия, которое выбивало почву из-под ног, пеленало безразличием крепче, чем новорожденного младенца. Как передать всю гамму предчувствий, озарений и бессмысленных догадок, то и дело потрясавших меня? Под какую музыку напеть тот безумный припев, возвращавшийся ко мне снова и снова, — имя ему «несчастный случай».

И до какой степени Кэтрин казалась мне правой, когда говорила, что смерть Сашки Абалкина не случайна. Слишком уж она была нетипичная, непохожая на те происшествия, которые украшают уголовную хронику в столичных газетах. Она — ключ ко всем остальным смертям. И за ней косяком идут несчастные случаи, замаскированные под убийство, убийства, замаскированные под несчастные случаи, — все это, как звенья одной цепи, выстраивается в единую логическую картину.

Мысль о том, что все происходящее — чья-то расплата с участниками нашей штурмовой бригады, постепенно принимала во мне характер стопроцентной уверенности. Неужели эту кашу заварил сам Касьян, получив в руки почти неограниченную власть вора в законе, главаря одной из крупнейших криминальных группировок столицы, неужели Косой мстит таким образом, задавшись целью вырезать нас всех подчистую? Но, вздохнул я, зачем ему сдался тихоня Загорский? Вряд ли Касьян даже знал о его существовании.

Черт подери, нелепица какая-то… А может быть, это дело рук каких-то экстремистских организаций, которые расправляются с моими друзьями по политическим соображениям? Но такие организации обычно афишируют себя, хотя бы в пропагандистских целях, — нет, кажется, это слишком нереально. Однако черная, слепая, безжалостная сила вырастала на горизонте, как смерч, и грозила смести меня, микроскопическую песчинку, попавшую в губительный водоворот.

— Ты понял, что я была права, Сержи? — покачала головой Кэтрин, внимательно выслушав меня. — Я не хочу тебя пугать, но, кажется, зря ты не послушался моего совета и не уехал. Возможно, последние события — это чья-то тщательно продуманная игра.