Алексей Суворин - Дневник А.С. Суворина

• Название: Дневник А.С. Суворина
• Автор: Алексей Суворин
• Издательство: Издательство Л. Д. Френкель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1923

Искренний и интимный дневник крупнейшего издателя, журналиста и общественного деятеля А. С. Суворина. В отличие от традиционных для эпохи суховатых и формальных мемуаров, это настоящий дневник крупной, неоднозначной личности, передающий все колебания, волнения, пороки, сексуальные интересы, слухи и т.п. Это не только история времени, но и история личности. Не менее интересен и другой пласт дневника — Суворин дружил и общался со множеством значительных людей, которым он не стеснялся давать откровенные (и часто уничижительные оценки).

---

21 апреля.

Ложась вчера спать, я вдруг громко сказал: «Скоро буду лежать в гробу». Сказал — и удивился. Но было что-то такое, что объясняет мне это восклицание. Днем так устанешь, что, когда ложишься, мною овладевает приятное чувство успокоения. Ну, а в гробу будет совсем спокойно. Сколько людей я знал и все они успокоились. Странно кажется это.

* * *

Давыдов третьего дня подал в отставку. Мне лично успехи Александрийского театра дороже успехов нашего Малого Художественной театра, потому что тот — наш русский театр, народный, всем принадлежащий. Сегодня слышал от Сазонова, что дело, кажется, уладится, А с неделю тому назад Давыдов говорил мне, что желал бы поступить режиссером в наш театр, но я сказал ему, что не следует предпочитать императорский театр частному, и я даже говорить об этой не хочу. Начальнику театральной конторы Гершельману я вчера сказал, что легче переменить 20 раз директора, чем найти одного природного актера.

27 апреля.

…Шекспир не знал пренебрежения к интриге и это пренебрежение доказывает не столько любовь к искусству, сколько не бедное воображение. Без интриги трудно располагать наблюдения и идеи, давать выпуклость характерам, выразить ясно мысль сочинения. Интрига, как для романиста, так и для драматурга, — способ сделать идеи более живыми, выпуклыми. Пренебрегая интригой, романисты не рисуют нам жизни в том виде, в каком она существует. Жизнь совсем не монотонна. Борьба существует, большая я малая, демократия, льстя желаниям всякого, увеличивает размеры честолюбия и соперничество делается более ярким. Социализм и борьба классов ввели даже в жизнь новый трагический элемент.

* * *

…Слава — прекрасная вещь, но кроме того, чтобы ею пользоваться в течение всего одного года, надо 365 раз и обедать! Поэту надо денег!

* * *

…У Жорж-Санд есть выражение в одной из ее сельских романов:

— «Rien ne soulage comme la rhétorique»! Мне думается, что это — верно. Логика — тоже реторика. Интуиция — тоже риторика.

30 апреля.

Вчера Буренин очень резко говорил со иною по поводу Яворской. Сия актриса решительно поссорит меня с Бурениным. Он не хочет понять, что невозможно делать театр театром Яворской. Он говорит, что «театр сам собою делается той актрисы, которая выдвигается». Да, но это всегда искусственно, или из-за рассчета, из боязни, что не будет иначе сборов. Наш театр не должен быть таким. Он должен давать простор другим артистам и артисткам. Яворская только и знает, что заботится об удалении не только соперниц, но даже предполагаемых соперниц.

Будущий сезон — с 15 сентября по 25 февраля 1897 года — Хомяков советует, чтобы Корделасу поставить предельный бюджет 1500+200 = 1700 руб. в месяц, за 5 месяцев — 8500 руб. Театр стоит 23 000 руб., труппа — 12 000 руб. в месяц, в 5 месяцев — 60 000 руб. Спектаклей всего будет около 130. Если средний сбор будет меньше 1000 руб., то убыток несомненный. А я никак не могу решиться отказаться от этого дела, что было бы самым благоразумным.

* * *

Сегодня в «Ночном» спали штаны у актера, который играл в пьесе. Картина, нечего сказать! Дебютировала Владимирова. Очень мило вышли у нее некоторые сценки. У нее талант на бытовые роли.

* * *

Вчера написал о расколе.

1 мая.

У Витте вечером, от 9 до 10. В «Berliner Tagebladt» явилась статья, в которой говорится, что в милостивом манифесте по поводу коронации стояла первоначально статья о снятии предостережений, но Витте, якобы из злобы на печать, восстал на это, и статью исключили.

— «Если у вас об этом будут спрашивать, скажите, что это вздор. Мне на днях Нотович говорил, что в городе ходит этот слух, и затем это явилось в «Berliner Tagebladt!»

Он рассказал: в манифесте, действительно, была эта статья. При. предварительном просмотре Витте не обратил на нее внимания, или не заметил. В комитете министров против статьи этой говорил Сипягин, желая насолить Горемыкину. Витте сказал, что в манифесте, где прощаются разные преступники, действительно, такой статье не место. Предостережение не есть преступление, и это обидно было бы газетам, что их включили в число преступников. Поэтому он высказывает мнение, что статью эту исключить, но вместе с тем просить министра внутренних дел войти с представлением немедленно, обычным порядком, о снятии предостережений и о том, чтобы дать предостережениям известную давность. При этом Витте говорил о том, что предостережения без обозначения давности неудобны ни для газет, ни для правительства, которое не дает 1-го предостережения, чтобы не разорить газету, а других способов у него нет.

* * *

Кандидаты на «Московские Ведомости» Грингмут, Иловайский, гр. Салиас, Цертелев. Избран Грингмут, за которого говорил Витте. Было совещание из министров внутренних дел, финансов, народного просвещения, Островского, Победоносцева.

— «Иловайский был мне всего удобнее», — сказал Витте, — «потому что он — ярый протекционист, но этот человек в шорах, он слишком узок». До этого совещания был вопрос о главном начальнике по делам печати и назван был Грингмут. Горемыкин настаивал на том, чтобы он был и редактором «Московских Ведомостей» и главным начальником по делам печати. Вот умен-то! Я не верил своим ушам, когда Витте мне это рассказывал. А говорят, что Горемыкин — голова. Когда Грингмут пришел Витте благодарить, то Витте сказал, что будет говорить против соединения в его лице и начальника по делам печати. Грингмут сказал, что министр настаивает на этом, но что он, Грингмут, сам понимает, что это неудобно. Витте слышал, что начальником главного управления Победоносцев называл Соловьева, который в «Московских Ведомостях» пишет художественную критику.

* * *

«Гражданин» на-днях сделал выписку из газеты «Владивосток» с либеральным оттенком. Государь прочел и говорил об этом Витте. Витте ему сказал, что провинциальные газеты выходят подцензурно, а пишут гораздо либеральнее, чем столичные. Он знает это по своей провинциальной жизни. Государь обратил внимание на газетные резюме о заседаниях Вольно-Экономического общества. Витте сказал ему, что говорится больше и резче, чем передается в газетах. Государь сказал, что министр внутренних дел должен бы обратить на это внимание. — «Да Вольно-Экономическое общество находится в министерстве земледелия», — сказал Витте и передал этот разговор Горемыкину. Тогда последовала трусость в среде этого общества. В это время и меня Горемыкин призывал за мое письмо о денежном обращении.

* * *

Витте видел на столе у государя «СПБ. Ведомости» и «Новое Время». Из остальных газет ему дают только вырезки.

* * *

С. И. Смирнова рассказывала вчера, что Малов, муж Пасхаловой, опять ее бил головой об стену, ни за что, ни про что, ревнуя ее. Горничная вступилась и отняла свою госпожу. Вероятно, он убьет ее когда-нибудь.

2 мая.

То, что рассказывал мне вчера Витте, вероятно, требует поправки. Александр Петрович говорит, что Сипягин восставал против включения в манифест о снятии предостережений, причем заметил, что всякий издатель, имеющий предостережение, может обратиться прямо к государю и он, Сипягин, с удовольствием доложит.

* * *

Сегодня в конверте с печатным адресом и именем князя Э. Э. Ухтомского я получил два письма Гольмстрема, который не раз присылал мне статьи, которые я отвергал, и который работает в «СПБ. Ведомостях». В этих письмах он советует князю Ухтомскому «разнести» меня по поводу того, что говорил я относительно веротерпимости и старообрядцев. В этой статье Гольмстрем видит «скрытую злобу», называет статью «гадостной», «злобной», «нетерпимой» и предлагает просить ответа и просит передать его, Гольмстрема, мысль князю Мещерскому, а потом перепечатать у нас. — Это в присланных письмах зачеркнуто, но на свет можно прочесть. Этот Гольмстрем писал мне 12, 17 и 23 апреля письма, называл себя «поклонником автора «Маленьких писем». «Il n’y a pas deux comme vous pour mettre toute chose à sa place» — вот мысль, которая всегда является у меня при чтении ваших «Маленьких писем». Стоило отказать ему в помещении его статей, и он спешит подольститься к противнику. Зачем кн. Ухтомский прислал мне письма этого господина, не сопроводив их со своей стороны ни одной строкой? Это новый прием — посылать чужие письма, вероятно, без ведома автора.

Я написал князю Э. Э. Ухтомскому следующее:

«Князь Эспер Эсперович. Сегодня я получил два письма г. Гольмстрема в такой обстановке, которая вынуждает меня беспокоить вас этими моими строками. Письма были вложены в конверт с вашими печатями и мой адрес, сколько мне кажется, надписан вашею рукою. Г. Гольмстрема я лично не знаю, но получил от него в прошлом апреле несколько льстивых для моего авторского самолюбия писем, а также газетные статьи, которые я ему возвратил, по их полной неудовлетворительности. Так как присылка двух писем г. Гольмстрема не сопровождалась, с вашей стороны ни единой строкою, что увеличивает для меня загадочность этой присылки, то, надеюсь, вы найдете совершенно ясной и понятной мою покорнейшую просьбу уведомить меня, с ведома ли г. Гольмстрема вы препроводили ко мне его письма обо мне к вам, или без его ведома, и в обоих случаях мне было бы приятно узнать, с какою целью это сделано, или, как говорится, на какой предмет. Пользуюсь этим случаем, чтобы уверить вас, что ни малейшей «злобы» к вам я не питал и не питаю и воспользовался вашей заметкой только как благодарным поводом для того, чтобы повторить о расколе то, что выражал я неоднократно. В ожидании вашего любезного ответа, я прошу вас принять. уверения в моем совершенном уважении. А. Суворин.