Эдуард Зорин - Большое Гнездо

• Название: Большое Гнездо
• Автор: Эдуард Зорин
• Издательство: «ЭКСМО»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-85585-050-1

«Большое Гнездо» — третья книга из задуманной автором тетралогии о владимирском князе Всеволоде Большое Гнездо, о Руси конца XII века и насущной потребности того времени в объединении обособленных княжеств, в прекращении междоусобиц накануне татаро-монгольского нашествия.

В первых двух книгах («Богатырское поле» и «Огненное порубежье») повествуется о том, как Всеволод, проводивший объединительную политику, подчинил себе Ростов Великий и Киев, в третьей книге рассказывается, как он сумел покорить Великий Новгород — победил боярскую вольницу.

---

— Да как же достался-то?

— Про то я никому не сказываю. Купец так наказывал: возьмешь коня, а за что про что — говорить никому не смей. Коли скажешь раз, охромеет твой конь, два скажешь — на обе ноги падет, а с третьего раза и вовсе останешься без коня.

— Значит, заговоренный он у тебя.

— Может, заговоренный.

— Ишь, — засмеялся Донат, — сказки сказывать ты молодец. А мне не отдашь коня? За ценою не постою…

— Ты — купец, зачем тебе боевой конь? — удивился Словиша.

— Дело наше, купецкое, не простое. Боевой конь для купца — верный товарищ.

— Да и у твоего ноги быстрые, — заметил Звездан. — И твой не простой породы.

— Моего коня дарили мне в Киеве, — гордо сказал Донат.

— Оттого и тавро на нем Давыдово, что ль? — спросил Словиша.

Опешил Донат, поводья чуть не выпали из его рук.

— Ну так что, Донатушка, — наехал на него Словиша. Звездан с другой стороны объезжал купца. — Правду будем говорить али и дальше поедем рядышком, будто верно по одному делу скачем?

— Не дури, Словиша, — сказал, оправляясь, Донат (оказывается, не робкого он был десятка), — про что речь свою повел, мне догадаться трудно. Сказывай прямо, ежели что не так. А загадками меня не мучай.

— Видал, каков гусь, — перекинулся Словиша со Звезданом усмешливым взглядом. — Может, отпустим купца? Али с собою возьмем?

— С собою брать его нам несподручно, — сказал Звездан.

— Слышал, Донатушка? — обратился Словиша к попутчику. — Выходит так, что дале тебе с нами не по пути.

— Дорога у нас обчая, — ответил Донат, — а коли вам со мною не по пути, так ступайте сами.

— Ласки в глазки, а хитрость твою мы видим насквозь, — покачал головою Словиша. — Ну-ко, выбирайся из седла.

— С разными татями доводил меня бог встречаться, а таких вижу впервой.

Говоря так, Донат осторожно разворачивал коня.

— Ну-ну, не замай, — пригрозил ему Звездан, — берясь рукой за поводья.

— Ты чего? — зло проговорил Донат.

— Велено было тебе слезать. Аль помочь?

— Ваша взяла, — сказал Донат и спешился. Стоя между дружинниками на дороге, затравленно ощупывал их острыми глазками.

— Что дале-то с ним делать будем? — спросил Словиша Звездана. — Жаль рубить мужика.

— Жаль, — согласился Звездан.

— Не рубите меня, люди добрые, — попросил Донат. — Берите коня, а пеший куды я за вами?

Дружинники задумались.

— Ты и пеший нам в опаску, — сказал Звездан. — Встретишь кого из своих али сам отберешь коня. Давай свяжем его, — повернулся он к Словише.

— Свяжем, а сунем куды?

— Пущай в кустах отлежится. А на обратном пути он нам не страшен. Отпустим, пущай молится за нас: другие-то, чай, давно бы его прибили…

Пока связывали Доната, пока волокли его в кусты (тяжел был!), он все благодарил их неустанно:

— Спасибо, люди добрые, уважили. Дай бог вам счастья!

— Нишкни ты, — пнул его под бок Словиша, — чего разговорился?

Дружинники привалили мужика к сосне, прикрыли ветками — издалека не видно.

— К вечеру жди, — пообещали ему, сели на коней, повели его коня в поводу и облегченно поскакали дальше.

До условного места еще не близко было, и одолели они трудный путь, когда солнце перевалило за полдень.

На пригорке впереди них показались верховые.

— Попридержи коня, — сказал Словиша, — не ровен час, в Давыдово нерето [168] угодим.

— Да как же признаем мы своих? — удивился Звездан.

— Про то князь нам не сказывал, а поглядим, что дале будет…

С пригорка их тоже заметили. Два всадника отделились и поскакали им навстречу. Сдерживая вороного жеребца, откидываясь назад, скакавший впереди вой громко прокричал:

— Эй, вы кто будете?

— Мы от Всеволода, а вы? — спросил Словиша.

Не отвечая, всадник подъехал ближе. Рассеченное темными шрамами лицо его было неулыбчиво.

— А при вас ли княжеская печать? — спросил он, протягивая руку со знаком черниговского князя в большой полураскрытой ладони.

Словиша показал Всеволодову печать. Всадник внимательно разглядел ее и вынул из-за пазухи пропыленного кожуха свернутую трубкой грамоту.

— Не велено ли что сказать князю? — спросил Словиша, пряча грамоту.

— Говорить ничего не велено, — отвечал всадник и развернул коня.

Коротка была беседа. Не успели дружинники и двумя словами перекинуться, как отряд скрылся за пригорком…

Возвращались с еще большими предосторожностями, понимали; ежели грамота попадет в чужие руки, быть беде. Но дорога, как и утром была пустынна, а Донат на давешнем месте дожидался их, похрапывая под сосновыми лапами.

— Заснул, что ли? — усмехнулся Словиша, расталкивая дорожного знакомца.

— А и вправду заснул, — удивился Донат и сладко зевнул.

— Вставай-вставай, неча разлеживаться, — поторопил его дружинник. На устах Словиши играла добрая улыбка.

Не удержался от улыбки и Звездан. Чем-то нравился ему случайный попутчик: всякий ли на его месте уснет, а ему хоть бы что.

— Бери своего коня, — протянул ему поводья Словиша, — да скачи посередке. Ежели рыпнешься, будем рубить. Понял ли?

— Как не понять…

К Смоленску подъезжали в сумерки. В виду обнесенного деревянным тыном посада остановились.

Донат спросил:

— А мне куды?

— Погоди, покуда не въедем в ворота, а там езжай к своим деткам.

— Доброй ты…

— Не всякое деяние благо. Ишшо спросит с тебя Давыд.

— Авось и пронесет…

Как и было сговорено, Донат попридержал коня, а потом тихой рысью направился вслед за дружинниками.

Еще два дня погостило Всеволодово войско в Смоленске, на третий день, растянув обозы, двинулось обратно — к Москве.

В грамоте, переданной через Словишу со Звезданом, черниговский князь клялся Всеволоду в дружбе, просил мира и обещал кликнуть из Новгорода своего сына. На том клятву давал и при епископе целовал крест…

Глава восьмая

1

Плохо притворенная дверь мельницы визжала и хлопала. Ветер налетал порывами, рвал усталые листья на деревьях, корежил и сбивал с крыши почерневшую от дождей щепу.

Поминая черта и лешего, Гребешок перебрался через спящую теплую Дунеху, натянул на исподнее порты и направился к двери. Ветер был так силен, что дверь не сразу поддалась под его плечом. Мельник замешкался.

Дунеха на лежанке сонно пробормотала:

— Зипун-то набрось, зябко.

Гребешок пошарил в темноте рукой, набросил висевший возле двери на гвоздике зипун, отворил дверь. Ветер бросил ему в лицо охапку листьев, распахнул полы зипуна. Гребешок наклонил голову и боком выскользнул за порог. Дверь тут же захлопнулась с сильным стуком.

В вершинах деревьев гудело, низко шли тучи, то и дело загораживая лунный свет. Двор то освещался, то погружался в кромешную тьму. Сложенная из кругляков мельница, казалось, вот-вот готова была раскатиться по бревнышку.

Заслоняясь от ветра руками, Гребешок с трудом пересек двор, вошел в мельню и привычно огляделся.

Буря оголила часть крыши, и Гребешок, задрав голову, подумал, что с утра ему прибавится забот, а если ветер не стихнет и к утру, то придется перестилать все заново. Стропила раскачивались и визжали, словно живые, мелкая мучная пыль клубилась и застилала глаза.

Гребешок поднялся по шаткой лесенке к жерновам, потрогал рукой составленные у стены мешки с рожью. День предстоял трудный, много нужно было перемолоть зерна, но это его не печалило, а только радовало. «Хорошо, — подумал Гребешок, — урожайный нонешний выдался год…»

В углу, где мельник обычно ставил деревянные лопаты и голички, которыми подметал пол, что-то пошевелилось и неразборчиво проворчало. Гребешок замер, приглядываясь, но ничего увидеть не смог, повернулся обратно к лесенке, однако поднятой ноги на приступок не опустил, оглянулся и вскрикнул: прямо над ним, взъерошенная, нависла большая тень.

— Батюшки-святы, — прошелестел онемевшими губами Гребешок.

Все, что дальше случилось, походило на сон. Этакие страхи только во сне приходят, да и то ежели хватишь лишку браги али медовушки. Крепкая ручища сдавила Гребешку плечо, и осипший голос сказал:

— Не признал, мельник?

Гребешок ни слова не вымолвил в ответ — его била знобкая дрожь, а ноги словно кто отрезал от тулова. Язык шевелился, но ничего, кроме невнятного мычания, не мог извлечь из перекошенного судорогой рта.

— Эк перепугал я тебя, мельник, — произнесла тень и встряхнула Гребешка за шиворот.

— Ты, что ли, Вобей? — понял пришедший в себя мельник.

— Я…

— Отколь нечистая тебя нанесла?

— Отколь нанесла, не твое дело, — сказал Вобей. — Весь вечер за мешками таюсь, все тебя высматривал.