Лев Толстой - Свет маяка

• Название: Свет маяка
• Автор: Лев Толстой
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1988
• ISBN: 5-235-00088-9

В сборник вошли повести, рассказы, очерки, посвященные морю и морякам. Молодой читатель познакомится с работами русских классиков и советских мастеров художественной прозы, охватывающими значительный период истории отечественного флота.

---

— Товарищи, что же делать? Подождем? — спросил командир. Всем своим видом и всем своим голосом он извинялся. Распоряжаться без ведома товарищей Лайцена и комиссара он больше не собирался и в этом хотел их уверить.

— Ладно, подождем, — подтвердил Лайцен. — Утром нас увидит буксир, который стоит у дежурной плавучей батареи. Утром будем сниматься.

— Есть, — ответил командир. — Разрешите…

— Силуэт с левого борта, — вмешался Васька. Сердце его яростно колотилось, но он старался говорить, как Лайцен.

Слева в темноте, качаясь, скользило низкое черное тело. Сразу отсверкали пять длинных вспышек и три коротких.

— Ноль, слово, — прочел Васька. — Наш опознавательный. Свои.

— Ответь, — распорядился Лайцен.

Васька поставил аккумуляторный фонарь на поручень и ответил. Отвечал он больше для порядка. Из темноты уже доносился измененный мегафоном голос:

— На «Интере»!

— Есть на «Интере»! — откликнулся Лайцен.

Силуэт подошел почти вплотную и оказался истребителем. Только тогда командир понял, что не успел испугаться. Понял и шумно вздохнул.

— Почему вы под берегом? — спросил истребитель.

— Сидим, — объяснил Лайцен. — Кто говорит?

— Истребитель «Смелый». Командир Ситников… Флот в полном составе выходит за косу…

— Передайте комфлоту: своими силами сняться не можем.

Истребитель вдруг дал ход.

— Есть!.. Вас все равно оставляли у косы.

Флот выходил в открытое море, флот шел на врага, и истребители были впереди. Васька не вытерпел:

— Ситников! Возьми!

Но Ситников не ответил. Его больше не было. Ни его, ни «Смелого». Была сплошная чернота.

— Эх! — сказал Васька.

Глава четвертая

Носовой кубрик «Смелого» до отказа был набит мешками с нехитрой провизией, ящиками пулеметных лент, кисло пахнущим мокрым дождевым платьем и уставшими за поход, насквозь промокшими людьми. Тяжелый табачный дым тучей качался под подволоком, узкими струями тянулся к открытым иллюминаторам. Комиссар Дымов говорил:

— Таганрогский залив, значит, наш. Перегорожен от Белосарайки и до самой Долгой минным заграждением и батареями. Охраняется всей нашей морской силой. Верно?

— Верно, — согласился Васька, только что вернувшийся с «III Интернационала». От сложных запахов кубрика ему хотелось чихать, но он сдерживался, — комиссар говорил об интересном.

— Значит, мы можем по нем производить какие хочешь перевозки. К примеру, хлеб из Ейска сюда возить, — и, разъяснив все преимущества владения морем, Дымов закончил: — Флотилии тоже лафа: ни тебе нечаянного нападения с моря, ни тебе прорыва в наш тыл. Сиди, значит, смирно и достраивай корабли. Так, что ли?

— Так, — подтвердил старшина, моторист Суноплев, но Дымов, искоса на него взглянув, усмехнулся:

— Врешь. Не так. Сидеть нам не приходится. Не такая война. На скорость надо брать. Достраиваться в ходу будем, даже в бою. Оборону кончили — теперь пойдем наступать.

— Наступали вчера ночью, — ответил желчный рулевой Скаржинский, — наступали, да прямо во что не надо и наступили.

В неопределенных его словах звучало недовольство походом, истребителем и всем на свете. Поэтому комендор Совчук, по природе оптимист, прищелкнул языком:

— Ой, цаца сахарная!

— Верно, что сахарная, — поддержал второй комендор, Савша, — от дождя размок и пузыришься.

— Ни к чему поход был, — уперся Скаржинский. — Зря народное топливо пожгли. Ходили ловить белый дозор, а поймали свою «Свободу». Ладно, еще не расколотили.

— Не ты командовал, — вмешался Ситников. — Ты бы распорядился. Белым дал бы приказ всю ночь на якоре стоять, а «Свободе» тридцать узлов ходу наворачивать.

Комиссар поднял руку:

— Стой! Не туда понес. По порядку разъяснить надо, — и, повернувшись к Скаржинскому, принялся разъяснять операцию.

Сложностью она не отличалась. Белые выставили перед Бердянском дозор — канлодку. Чтобы ее поймать, красная флотилия в полном составе вышла за Белосарайскую косу. По плану должны были пройти под берегом и, обойдя неприятеля, на рассвете напасть на него с тыла. Неприятель, однако, за ночь перешел на четырнадцать миль к весту. Поэтому обход не вышел.

— Планщики, — пробормотал Скаржинский, но комиссар не остановился.

— «Свободу» поймали — это верно. Между прочим, хорошо, что поймали. У ней машина скисла. Не мы — белые взяли бы на буксир.

Скаржинский кивнул головой:

— То-то и есть. Всякий поход эта самая «Свобода» балаганит. А почему, спрашиваю? Потому — не налажена. Все гонят да гонят. Срочность?

— Срочность! — подхватил тоже недовольный Суслов. — Знаю я, откуда она такая взялась. Прикатило из Москвы начальство, товарищ коморси, бабушке твоей мерси. Ему что — ему только командовать да подгонять.

Коморси — командующий морскими силами республики — действительно прибыл из Москвы специальным поездом и действительно обладал стремительным характером. Благодаря штабным писарям он был отлично известен на судах флотилии.

— Говоришь — коморси? — спросил комиссар, и Суслов под его взглядом съежился. — Белым, значит, надо дать передышку. Так, по-твоему?

Суслов не ответил, а Скаржинский заговорил извиняющимся голосом:

— Я ничего. Однако надо бы сперва наладиться. Иначе какой толк?

Комиссар взглянул на часы. Времени оставалось немного.

— Оно, может, и надо, да некогда. — Вынул из кармана табак и бумагу, скрутил и прикурил у Суслова. — Сейчас, кстати, опять пойдем. Истребители, два сторожевика и минная баржа. Заграждение будем белым под нос ставить — перед самым Керченским проливом.

Совчук тяжело свистнул. Скаржинский сказал:

— Это пожалуйста.

Васька от восхищения выругался, а Ситников встал:

— Суноплев, готовь моторы!

Наверху лил мелкий дождь. На палубе соседнего «Зоркого» огромный начальник дивизиона блестел черным дождевиком. С ним разговаривал маленький человек в сером пальто с поднятым воротником.

— Я пойду пассажиром, — сказал маленький и отер мокрые усы.

— Есть, товарищ командующий, — ответил начальник дивизиона.

— Вы ведите, а я пойду на втором в строю.

— Есть. Вторым идет «Смелый».

— Имейте в виду: я никоим образом не буду лицом официальным. Я иду, так сказать, инкогнито.

— Есть инкогнито.

Командующий пожевал губами, вынул из кармана влажный носовой платок и, поморщившись, высморкался.

— Когда закончите приемку мин, пришлите «Смелого» за мной. Поднимете на нем мой флаг. — Повернулся и ушел сохнуть на «Буденный».

Инкогнито и флаг — две вещи, казалось бы, несовместимые, однако приказание есть приказание.

— Есть, — вдогонку коморси сказал начальник дивизиона и, повернувшись к Дымову, тихо добавил: — Вот так ящерица!

Для маленьких истребителей коморси — слишком большое начальство. Кроме того, с его темпераментом он на соседнем истребителе будет ощущаться как снаряженная граната в заднем кармане брюк. Все это хотел высказать начальник дивизиона своим тихим замечанием, но ограничился только сказанным.

— Ладно, — также вполголоса успокоил его Дымов. — Пускай.

Первым отошел стоявший с краю «Счастливый». За ним поочередно снялись остальные. Журча моторами, они медленно пересекли гавань и ошвартовались у минной баржи «Дон».

Мины принимали маленькие, типа «рыбка», с заостренным корпусом и длинными усами. Дивизионный минный специалист Заболоцкий обошел истребители, на каждом равнодушным голосом повторяя одно и то же:

— Инструкции выдает на барже товарищ Клокачев. Такой толстый и бородатый. Главное дело — сахар. Раньше времени его не заряжать: может размыть брызгами либо дождем. Перед постановкой непременно проверить — с этим добром запросто рвутся.

— Рассказал, — возмутился Васька, когда очередь дошла до «Смелого». — Какой такой сахар рвется?

— Дура, — ответил Ситников. — Не рвется сахар, а Предохраняет. Понял? — и ушел в кают-компанию собирать карты к походу. Васька ничего не понял.

Объяснение пришло в лице самого товарища Клокачева, старшины-минера. Он осторожно сполз по скользкой доске и в самом деле оказался очень толстым. Борода у него была черная и казалась привязанной.

— Просю, товарищи, — сказал он не подходящим к его внешности тонким голосом и, когда команда собралась, прочел краткую лекцию: — Сахарный предохранитель действует на основании распускания в воде сахара, заряженного в коробку. Вот, — и он ткнул пальцем в открытую коробку на мине. — Не встречая больше сопротивления упомянутого сахара, пружина отходит. Вот, — и показал, как она отходит. — Отходом названной пружины освобождаются усы, приводящие в действие ударное приспособление. Вот! — и пощелкал по ударному приспособлению. — Мина тогда становится опасной, после чего каждое прикосновение к ней сопровождается ее взрывом.