Александр Дьяченко - Преодоление (сборник)

• Название: Преодоление (сборник)
• Автор: Александр Дьяченко
• Жанр: Русское современное
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91761-075-7

В глубоких и проникновенных рассказах отец Александр говорит о преодолении боли, о людях, прошедших войны и катастрофы XX века, о силе духа, превозмогающей страдание. Книга найдет отклик в сердцах читателей – ведь она о вере, надежде на обретение вечной радости и о любви.

---

Я видел, как в том же актовом зале нашим ребятам вручали боевые ордена за Чернобыль.

Прошло уже много лет, интересно, кто из них еще жив? «Стингер» может и мимо пролететь, а радиация всегда попадает в цель. Нашего полка уже нет, но однажды, уже будучи священником, я оказался в этих местах именно 9 мая, когда все, кто воевал в советское время и после, надевают боевые награды и идут к памятникам Великой войне. Среди празднично одетых людей попадались военные, а я искал глазами тех, кто в летной форме, еще с орденами той нашей исчезнувшей эпохи. И за все время встретил только одного. Остановился, поклонился ему и поприветствовал: «Здравствуй, с праздником!» На что я надеялся, что он меня узнает? Но я бы и сам себя не узнал. Летчик кивнул в ответ и пошел дальше. Были ли мы с ним сослуживцами, кто знает? Но в любом случае мы вышли из одной эпохи – он как ее участник, а я как свидетель.

В общежитии в одной комнате со мной жили молодые летчики, все они имели боевой опыт, но рассказывали о войне крайне неохотно, и то, если уж совсем допечешь их расспросами. Но однажды неожиданно для себя я на собственной шкуре испытал, что такое война. По какой-то причине мне пришлось оказаться на аэродроме. Шли обычные тренировочные полеты Ми-24, и вдруг запрашивают разрешение и садятся к нам на поле две «черные акулы», вертолеты-истребители. Наши ребята о них уже слышали, но увидели впервые. Внешне более компактные, поджарые, полностью прикрытые броней, «акулы» произвели неизгладимое впечатление даже на меня, человека неискушенного, что уж говорить о летчиках. Те и вовсе не отходили от новых машин. А залетные испытатели – «акулы» тогда еще находились в стадии испытания, – важные и недоступные, покровительственно рассказывали о возможностях нового вертолета.

Наконец один из наших комэсков не выдержал бахвальства гостей и решил показать, что и у нас на аэродроме летуны тоже не лаптем щи хлебают. Запросил разрешение на взлет, поднялся в небо и стал показывать все, что можно было выжать из испытанного временем и войной знаменитого Ми-24. Афганцы их, кстати, называли «шайтан арба». Комэск поднимался высоко в воздух, а потом бросал вертолет в атаку на выбранную им в качестве цели одиноко идущую по аэродрому фигурку человека. И этой мишенью, как вы уже догадались, стал я. Что он только не вытворял у меня над головой! Вертолет заходил слева и справа, бросался в лобовую, словно желая достать меня и разрубить своими бешено крутящимися лопастями.

В этот момент я вдруг представил, что мы не здесь, а где-то там, в афганской пустыне, и пытался убежать от ревущей «шайтан арбы». В какой-то миг я даже встретился с летчиком глазами и нутром ощутил, что он поймал меня и держит в перекрестии прицела. И случись бы это в реальности, валяться бы мне сейчас в той же каменистой пустыне с простреленной головой. Представил и испугался, да так, что дыхание перехватило.

Спустя много лет об этом чувстве испытанного мною страха рассказал отцу Виктору. Он выслушал мой рассказ и сказал:

– Я с этим делом знаком, однажды в бою, тогда еще будучи молодым солдатом, так испугался, что непроизвольно обмочился. Было очень страшно, но поставленную задачу я выполнил. Командир нашей бригады и по совместительству мой родной дядька, увидев меня в «интересном положении», успокоил: «Не стыдись, сынок, трус – не тот, кто во время боя обмочился, а тот, кто бежал от врага и предал товарищей». Мне вообще «повезло», – продолжал мой друг, – когда я уходил в армию, родители договорились в военкомате пристроить сыночка в часть, которой командовал родной дядя. Мол, за его широкой спиной во время службы и отсидится, а попал в бригаду специального назначения, ведущую диверсионную деятельность в глубоком тылу противника.

Время его действительной службы совпало с началом развала Советского Союза и появлением многочисленных горячих точек.

Вот в эти точки и отправилась воевать дядина бригада и будущий батюшка с ними. А там, где вставал вопрос о добровольцах, первым называлось имя моего друга. Дядя, Герой Советского Союза, оправдывался перед племянником:

– А кого я пошлю, скажи на милость? Отправлю кого-то другого, народ подумает: «Ну вот, нас на смерть посылает, а своего родственника бережет». Так что, сынок, пока ты здесь, быть тебе первым. Погибнешь, мне перед людьми не стыдно будет.

Кстати, и награды реже других находили героя, и все по той же причине:

– Люди скажут, мол, своему племяннику грудь орденами разукрасил, а нас обходит.

И именно в армии, после тяжелейшего ранения он впервые понял, что Бог, которому постоянно молилась его бабушка, это не выдумка, а самая что ни на есть реальность. Их вместе с еще одним солдатиком с ранением в лицо оставили лежать в одной из дальних комнат школы, срочно приспособленной под армейский госпиталь, и забыли.

У Виктора была почти оторвана нога и на руке два пальца. Оба лежали без сознания и истекали кровью.

– Мне уже так «хорошо» стало, никакой боли не чувствую. Все, ухожу, вдруг вижу, в меня всматривается прекрасное женское лицо. И понимаю, что лицо это мне до боли знакомо, но где я его видел раньше, не вспомню. Она смотрит на меня печальными добрыми глазами и говорит: «Вставай, сынок, и иди в коридор, о вас все забыли». – «А он, – показываю пальцем в сторону своего соседа, – ему тоже вставать?» – «Нет, – отвечает женщина, – он останется». Я встал, завернулся в простыню и вышел в коридор. Иду, несмотря на ранение, и мне попадается врач-хирург. Смотрит с удивлением, а я его спрашиваю: «Скажите, доктор, который час?» – «Ты еще спроси, как пройти в библиотеку, – смеется хирург. – Немедленно отправляйте это чудо в операционную». Мне тогда в кость вставили металлический штырь, представляешь, а я шел по коридору, наступая на раздробленную ногу. Потом еще долго мучился, пытаясь понять, где же я видел лицо этой женщины, пока не вспомнил бабкины иконы и среди них образ Пресвятой. С тех пор стал заходить в храм и ставить свечи перед иконой Богородицы.

После демобилизации из армии пошел работать в милицию. Девяностые годы, ты же помнишь то время. Сейчас порядка нет, а тогда вообще, полный беспредел. Бандитов развелось немерено, мы через день выезжали на задержания, и почти всякий раз перестрелки. Из тех, кто прошел через горячие точки и свободно владел оружием, была создана группа захвата. В эту группу попал и я. Нас мало кто знал в лицо, кроме тех, кому это было положено, и уж тем более не раскрывались имена. И не случайно, врагов у нас хватало.

Война, а потом и служба в милиции приучили к постоянному ощущению опасности, и доверял я только своим. Пока однажды свои же меня и не подставили. Мы тогда брали банду, и по плану захвата я шел вторым номером. Как правило, тот, кто идет первым врывается в дом и открывает беспорядочную стрельбу, но стреляет он холостыми. Его задача застать бандитов врасплох, посеять панику и положить всех на пол. А следом иду я, но мой автомат уже заряжен на поражение. Моя задача стрелять по тем, кто успел схватиться за оружие и вступает с нами в перестрелку. Идти вторым опаснее всего, именно он чаще остальных становится основной мишенью.

Когда тебя везут в машине и группа готовится к штурму, то меньше внимания обращаешь на какие-то сторонние действия. Мой товарищ, тот, который должен был идти первым, почему-то попросил у меня автомат. Не ожидая подвоха, я подал ему свое оружие, а он мне подменил патроны. Когда я ворвался в комнату и открыл огонь на поражение, то не мог ничего понять. По мне стреляют, а я совершенно бессилен. Стреляю в ответ и ни в кого не попадаю. Мне тогда повезло, и я чудом уцелел. Потом, уже когда все закончилось, выковырял из своего бронежилета шесть пуль. После этого случая я вообще перестал кому бы то ни было доверять.

– И что было потом, доложил начальству?

– Нет, просто ребята велели ему уйти, и больше мы его не видели. Говорят, эмигрировал и живет сейчас где-то в Европе.

– Да, батя, невеселая история. А ты-то сам как в столице оказался?

– Видишь ли как оно получилось. Это же было самое начало девяностых, кто-то из штабных сдал нашу группу бандитам, продал всю информацию с фамилиями и адресами. А те стали отлавливать нас по одному и убивать. Помню, получаю сообщение, друг мой умирает. Днем возле дома напали, пошел мусор выбросить, его и подловили. Когда приехал, он еще дышал. Взял его руку, легонько сжал, тот и очнулся. А такой был безбожник, ни в кого и ни во что не верил, и все надо мной смеялся, когда сказал ему, что в храм захожу. А как очнулся, узнал меня и говорит:

– Витя, я Его видел, Он есть. Ты молись обо мне, ладно?

И еще на похоронах я сидел возле гроба, а потом посмотрел как-то так немного в сторону и увидел его. Мой друг стоял возле своего гроба и смотрел на самого себя мертвого, а потом видение исчезло.

После похорон не стал испытывать судьбу, собрал вещи и в тот же день уехал в Москву.