Николай Борисов - Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья

• Название: Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья
• Автор: Николай Борисов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03389-4

В истории России дороги всегда были чем-то большим, нежели простая линия между двумя пунктами на карте. А потому и бездорожье — одна из двух главных бед нашей действительности — воспринималось и воспринимается особенно болезненно. («В России нет дорог — только направления», — острили по этому поводу иностранцы.) Вся наша история — это история бесконечных передвижений по громадным пространствам Евразии — порой вынужденных, порой добровольных, — и не столь важно, путешествуем ли мы по бездорожью жизни или по гладкому асфальту шоссе. «Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья» (а какая эпоха в России может быть названа иначе?) — это, по сути, книга о познании нами собственной страны и собственной истории — ибо иного способа познать страну, кроме как вдоволь поездить по ней, не существует. И не случайно книгу эту написал историк — один из лучших специалистов по истории средневековой Руси, автор многих книг, человек, вдоль и поперек исколесивший Россию. Две эпохи, выбранные им в рамках книги, — эпоха Николая I, когда зародился и расцвел жанр «дорожной» прозы, и наше время, — во многом схожи. Духовное «бездорожье», утрата ценностных ориентиров одинаково характерны и для второй четверти XIX века, и для наших дней. А потому и тогда, и сейчас, путешествуя — в кибитке ли, в тарантасе или за рулем собственного автомобиля, — мы пытаемся отыскать ту единственную дорогу, на которую когда-то звал русского человека Гоголь, заклинавший его «проехаться по России». А о том, как «ехалось» и ездится по вечным ухабам русских дорог, что сопровождало и сопровождает путешественника во все времена, без чего он не может обойтись, а что проклинал и проклинает по сей день, — и рассказывается в книге.

---

Только после очень длительных переговоров офицеры довели дело до того, что нам доставили восемнадцать крестьянских лошадей. Однако уже беглый взгляд на этих кляч убедил в их полной непригодности, так как это были сплошь мелкие, тощие животные с жалкой, перевязанной веревочками сбруей, которая угрожала порваться каждую минуту.

Потом начался галдеж. Одновременно орали и спорили двадцать парней, мужиков, стариков и мальчишек. Едва, после долгих пререканий, впрягли одного конягу, как тут же привели другого, а этого выпрягли, где-то там попробовали привязать, но потом привели обратно и снова поставили на прежнее место. Все это продолжалось полчаса, пока, в конце концов, не запрягли все восемнадцать лошадей — по шесть в каждый экипаж.

Но теперь разразился новый спор, на этот раз из-за кучеров. Ведь каждому хотелось заработать свои чаевые. Наконец решили разыграть, кому ехать, и сделали это вот каким образом. Одновременно, втроем или вчетвером, схватились за конец поднятой вверх веревки, а потом каждый, один за другим, обхватывал ее кулаком ниже предыдущего и так до самого низа. Тот, чей кулак оказывался последним, мог ехать.

Но это развлечение для генерала продолжалось слишком долго. Он с руганью выпрыгнул из коляски и, сжав кулаки, набросился на толпу, которая немедленно разбежалась, хотя и не без того, что нескольким стоящим спереди достались тумаки, принятые ими как должное.

Только теперь, после всех этих испытаний нашего терпения, крестьяне уселись на козлы, нашелся и форейтор, и мы тронулись в путь. Но едва мы проехали одну версту, как с козел громко закричали — стой! — и все слезли, чтобы что-то залатать или поменять в лошадиной упряжи. И так повторялось поминутно.

В довершение всего перед нами появился широкий и глубокий песчаный овраг, и мы даже вначале не могли понять, как нам следует через него перебираться. Спуск туда, правда, оказался легким, также без особого труда мы переправились через бегущий внизу ручей. Но на противоположный склон мы поднялись, многократно на нем застревая, и только благодаря тому, что объединили все наши силы.

Когда мы оказались наверху, стало ничуть не лучше. Чтобы облегчить бедным лошадям путь по песку, мы почти два часа брели рядом с колясками в полуденный зной под палящим солнцем по местам, где не было ни единого дерева, причем наши кучера совсем не были уверены, что мы движемся в правильном направлении. Длина этого перегона была тридцать верст!

Наконец, через пять часов, преодолев половину пути, у дороги, по которой мы тогда, к счастью, шли, мы увидели несколько крестьян с лошадьми. Правда, они уже были подряжены для кого-то другого как сменные, но при виде эполетов крестьяне были вынуждены согласиться отвезти нас. Наши прежние кучера, как и мы, были очень довольны этим обменом, а еще больше бедные лошади, последних сил которых хватило лишь на то, чтобы с ржанием добраться до ближайшего поля и там рухнуть на землю.

Теперь дело пошло несколько быстрее, так что во второй половине дня мы доехали до городка Остров» (203, 36).

* * *

Для ямщика (как, впрочем, и для русского крестьянина вообще) лошадь была не только средством, с помощью которого он зарабатывал свой хлеб насущный. Она была его другом, помощником, почти членом семьи. Она вывозила его из снежных заносов и непролазной грязи, спасала от волчьей стаи и кистеня разбойника. По одному ему известным приметам ямщик безошибочно узнавал свою лошадь среди десятков других.

Подобно тому как советский автомобилист знал все достоинства и недостатки своих видавших виды «жигулей», так и ямщик мог прочесть целую лекцию об особенностях своей лошади.

Внимательное отношение к лошади проявлялось и в многочисленных названиях лошадиной масти. Гнедой, вороной, чалый, каурый, серый, рыжий, пегий, сивый, белый, серый в яблоках…

Основными поставщиками лошадей на русские базары в XVI —XVII веках были ногайские татары. Степняки пригоняли огромные табуны лошадей в назначенное время и отведенное для этого место. Сначала дворцовые слуги отбирали лучших лошадей для царской конюшни, затем шел отбор для военных нужд. Оставшиеся заурядные, мелкие, но крепкие степные лошадки шли по доступной цене рядовым покупателям.

Покупка лошади была событием в крестьянской семье. Важно было правильно определить возраст животного, выявить его скрытые пороки и недуги.

Пропажа лошади оставляла крестьянскую семью без кормильца. Это было тяжкое испытание. Пойманных на месте преступления конокрадов крестьяне нередко забивали до смерти.

* * *

Лирическая сторона отношений между человеком и лошадью редко попадала на страницы официальных документов. Но даже обычная перепись ямщиков и их лошадей Пневской ямской слободы в Новгороде, составленная писцами времен Бориса Годунова, отмечена каким-то особым вниманием к лошадям.

«Лета 7109 (1601) года июля в 16 день. По Государеву Царя и Великого Князя Бориса Федоровича всеа Русии указу и по наказу Государева боярина князя Василя Ивановича Шуйского да Государевых дияков Дмитрия Аля-бева да Второго Поздеева, приехав ямской прикащик Юри Белековской на Ладоскую дорогу на Пневской ям, велил переписати в книги охвотников (ямщиков. — Н.Б.) Пневского яму имяны чей хто сын и скол ко у которого охотника лошадей.

Охотник Меншик Василев сынъ, а у него мерин бур, 9 лет, а грива на правую сторону. Охотник Якуш Тимофиев сын, а у него мерин гнед, 15 лет, а грива на правую сторону.

Охотник Левка Остафев да на тои-ж выти брат его Касянко, а у них мерин игрень, грива на розмет, на обе стороны, звезда во лбу

Охотник Петруша Михайлов сын Оскуйской да на той ж выти Сенка Борисов, а у них мерин рыж, 9 лет, а грива на правую сторону, а на правой бедры голо.

Охотник Фетка Ортемев да на тои-ж выти Гриша Тимофиев, а у них мерин ворон, 15 лет, а грива на правую сторону, седелная подпарина на хребте на правой стороне.

Охотник Федор Иванов сын Кузнецов, а у него мерин рыж, 10 лет, грива на обе стороны да мерин кар, 8 лет, грива на обе стороны; да на тои-ж выти Сава Зеновев, а у них мерин ворон, 8 лет, грива на обе стороны.

Охотник Куземка Федоров сын Кузнецов да на тои-ж выти Иванко Зиновев да Поташка Тимофиев сын Королев, а у них мерин рыж, лыс, 8 лет, грива на обе стороны, да мерин гнед, 10 лет, грива на правую сторону, да мерин кар, 8 лет, грива на левую сторону.

Охотник Терешка Иванов сын Кухнов, а у него мерин соврас, 7 лет, во лбу звезда, грива на левую сторону с розметиной, да на тои-ж выти Гаврилка Фофанов, а у него мерин рыж, лыс, скороглас, грива на левую сторону, а на задних ногах бело; да на тои-ж выти Терешка Семенов, а у него мерин ковур, 15 лет, а грива на обе стороны; да на тои-ж выти Ларионко Никонов сын, а у него мерин рыж, 7 лет, грива на левую сторону

Охотник Иванко Василев да сын его Ротка да на тои-ж выти зять его Васка Сидоров сын, а у них мерин бур, синегрив, 9 лет, грива на правую сторону да мерин ковур, лыс, нос порот, 11 лет, грива на правую сторону да мерин гнед 7 лет, грива на левую сторону.

Охотник Овдокимко Яковлев сын, а у него мерин рыж, 8 лет, грива на правую сторону да мерин чал, 8 лет, грива на правую сторону, да мерин ковур, 7 лет, а грива на правую сторону, а на левой на задней ноги по щетку бело» (45, 140).

Глава пятая. Экипажи

Русские дороги радовали глаз разнообразием и причудливыми формами экипажей.

Вот как рассуждали на эту тему уже знакомые нам литературные путешественники Василий Иванович и Иван Васильевич.

«Ну и хорошо, и прекрасно! А послушай-ка, знаешь ли, в чем мы поедем? А?

— В карете?

— Нет.

— В коляске?

— Нет.

— В бричке?

— И нет.

— В кибитке?

— Вовсе нет.

— Так в чем же?

Тут Василий Иванович лукаво улыбнулся и провозгласил торжественно:

— В тарантасе!» (172, 7).

В этом великолепном диалоге упомянуты все основные виды колесных экипажей, которыми пользовались путники во второй четверти XIX века.

Начнем с кареты.

* * *

В каретах ездила знать. По статусу это что-то вроде современного «мерседеса». Для езды в карете требовалась сильная упряжка лошадей. Вот что говорит об этом маркиз де Кюстин.

«“Расстояние — наше проклятие”, — сказал мне однажды император. Справедливость этого замечания можно проверить даже на улицах Петербурга. Так, не из чувства тщеславия разъезжают там в каретах, запряженных четверкой лошадей. Ибо поездки с визитом — это целое путешествие. Русские лошади, нервные и полные огня, уступают нашим в мускульной силе. Пара лошадей не может долго мчать тяжелую коляску по скверным петербургским мостовым. Поэтому четверка лошадей является предметом первой необходимости для всякого, желающего вести светский образ жизни. Однако, далеко не каждый имеет право на такую запряжку: этой привилегией пользуются лишь особы известного ранга» (92, 123).