Михаил Покрасс - Активная депрессия. Исцеление эгоизмом

• Название: Активная депрессия. Исцеление эгоизмом
• Автор: Михаил Покрасс
• Издательство: Бахрах-М
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-94648-048-0

«Неожиданно для себя догадываешься и чувствуешь, что над мучающими тебя вопросами бились во многих поколениях и бьются теперь многие такие же, как ты, люди. У каждого и у всех повторяются одни и те же проблемы...»

Книги психотерапевта Михаила Львовича Покрасса об этих «мучающих всех проблемах». Эти книги предназначены тем, кто не боится встречи со своей тоской, своей тревогой и болью. Тем, кто готов учиться на своем и чужом опыте. Учиться жить.

---

Девушка пристраивалась ко всем, как дитя к родителям, и просила участия в ней, на том основании, что она “красивая, умная, хорошая". Сама она, как и всякое дитя, “родителей” не замечала.

Часть кабинета отвечала ей участием. Тогда женщины ее жалели. А мужчины были влюблены и отвергнуты.

Часть (достаточно большая), защищаясь, реагировала настороженно. Женщины задето не смотрели в ее сторону. Мужчины были сдержанны, опасаясь, что, откликнувшись, на ткнутся на детскую слепую жестокость. Особо настороженные из этой группы будто бы “не замечали” девушку. Они ждали ее активности, чтоб в ее манере уязвить отказом ее.

Но большинство, в том числе и эти последние, относились к девушке скорее с симпатией, как к милому ребенку, которому отказывать - жестоко.

Если вы не хотели девушку огорчить,... например, трезвостью оценки.... А огорчить ее почти никто не хотел...

Если вы не хотели своим отношением ее обидеть... Счесть, например, инфантильной или глупой,... черствой или беспардонной (при ее-то профессии психолога!),... эмоционально и психологически неграмотной,... халтурщицей, занявшей на работе не свое место.... Если вы не хотели огорчить девушку или, того хуже, обидеть, то вы чувствовали для себя недопустимым мнить ее эмоционально расхристанное поведение детским неряшеством.

Недопустимым казалось и думать, что психолог не знает, что “делает ее тело”, не отвечает за то, что она, специалист в общении, проделывает с вами.

Абсурдом казалось принимать представителя ее профессии за наивную девочку.

Если вы не хотели отнестись к психологу, сочтя ее обидно слепой, вам нельзя было согласиться и с тем, что она - профессионал - не знает, что вы, как и она, - живой человек. Нельзя было и помыслить, что она разнагишалась при вас как в одиночестве собственной ванны потому, что вас не заметила!

Чтобы сохранить свое уважение к молодой девушке -профессионалу и человеку на своем месте, вам оставалось тогда только поверить, что ее поведение преднамеренно! Что она специально просит любви у каждого мужчины и пытается задеть каждую женщину! А то, что она этого “не замечает”, - уловки расчетливой кокетки.

Оставалось поверить, что эта молодая женщина, не только из робости, но и от какого-то внутреннего достоинства, демонстрирующая свою независимость, всегда ото всех отделенная, ... что эта молодая женщина, всем видом повелевающая считать ее взрослой и ответственной, ... оставалось поверить, что молодая женщина действительно - взросла, ответственна и... прагматично расчетлива!

И так выбирали думать все, кто не принял ее за “дитя”, и не взял на себя “родительской роли” (ведь, если она дитя, то - не профессионал).

* * *

В обыденной жизни, приняв неосторожную девушку за намеренно ни с кем не считающуюся, рассудочную, холодно просчитывающую каждый свой шаг циничную дрянь, ее кокетство считают злодейством (а не неряшливой игрой маленькой девочки). Злодейства нередко пугаются. В испуге, освободив себя от всяческих обязательств перед “злодейкой”, ведут себя в ответ жестоко, без правил.

У таких, не берегущих от себя ни женщин, ни мужчин, с детства эксплуатировавших отца или просто никогда со своим отцом не считавшихся, не знающих его, не сочувствовавших с ним, у таких эгоцентричных “наивных" девочек первая встреча с мальчиком,... юношей,... мужчиной... становится не праздником знакомства и осуществления своих желаний, но почти всегда - невольно спровоцированным ими неожиданным сексуальным нападением противника, которого они не заметили, к которому ни морально, ни физически не были готовы.

Первая встреча переживается этими девочками пачкающим их “грязным домогательством” или изнасилованием. Вызвав страх, брезгливость, ощущение скотства, эта встреча всегда оказывается будто нарочно ими же “выпрошенной” травмой, иногда пожизненной.

Даже когда случается, что инициаторами “встречи” кажутся они, эти девочки никогда не получают, чего хотели, и всегда получают, чего не хотели.

Отвернутые отвращением от реальности, не зная ни себя, ни партнера, они мечтают о ненужном им, требуют небывалого, а получают пустое.

То, что они мнят любовью - пошлая выдумка, отпугивающая всех здоровых людей неестественностью, а то, что им действительно нужно, - для них отвратительно.

Их первый эротический опыт всегда - разочарование!

Чем меньше человек заботится о других, тем больше он помнит чужие обязанности перед собой и тем более упрямо на эти чужие обязанности рассчитывает.

Не сознающая своего кокетства и не готовая к вызванному ею отношению, “наивное дитя” убеждается, что мир жесток, и этим, в свою очередь, обосновывает свою дальнейшую бессердную жестокость со всеми.

* * *

В действительности эта, просящая внимания и обдающая холодом, привлекающая и никакая, всех цепляющая и ото всех хоронящаяся, вызывающе и обидно ведущая себя, -пугающая деловитой, циничной расчетливостью девочка-подросток умела рассчитывать разве что “деловые отношения”, вещи и деньги. Но всё, как и деньги, - весьма приблизительно, и только в расчете на дурака.

Ослепленная своей прямолинейностью, она наивно “продавала рубль за копейку” и была болезненно ранимой.

Из-за ранимости агрессивно защищалась нападением на всех, особенно на подобных себе.

Уязвляя, травмируя других, создавала себе бесконечные травмирующие обстоятельства и убеждала себя в версии, что “все - насильники”, и что “с волками надо по-волчьи”.

Совсем незащищенная, во-первых, от собственного экстремизма, она совершенно не контролировала создаваемых ею себе человеческих, эмоциональных, даже физических обстоятельств, не контролировала и так жестко программируемого ею своего будущего!

Она не знала, что ее средой являются не вещи, а люди. Не знала и того, что жить среди них не ее намерениям, а ее делам. Не ее мыслям, а ей живой, чувствующей.

Оказывается, здесь ей не только себя присваивать!

Другая, столь же важная, задача ее специализации - заметить, актуализировать для себя факт существования ее среды - других людей. Версию, что “мир - жесток”, заменить вопросом и исследованием этого мира.

Девушке предстояло догадаться, что папа есть. Предстояло начать с ним знакомиться. Ведь мама - это она, а мир, все, что не она, - папа!

* * *

Если молодая психолог пришла бы на специализацию только по инициативе администрации, то постановка всех этих задач - насильственное и бесполезное действие. Но девушка еще в институте долго решалась и не решалась прийти в мой кабинет, наслышанная о его трудности. Теперь она здесь -по собственному почину.

И все же, ей будет очень трудно!

Она не знает, что ранимость означает защищенность.

Не знает, что “человеком стала самая ранимая обезьянка”! Других “все устраивало”.

Не знает, что ранимый с младенчества человек - сегодня сверхвынослив. Его любая мелочь ранила. Даже не сознавая того, он любую шероховатость замечал. Привык к боли. Ко всему привык. Ему не страшна жизнь со всей ее сложностью, со всеми ее нюансами. Ничего не страшно.

Это знаю о ней я, а не она! Она пока мнит себя беззащитной и хоронится от боли, как хоронил ее от реальности кто-то с детства.

Ей страшно. И это надо уважать!

Уважать и поддерживать... страх — готовность к новому, к трудному.

Ей будет трудно.

И втайне и явно она давно уверена в необходимости изменения и сознательно готова заставлять себя меняться. Но именно этого-то и никак нельзя позволить!

Нельзя ни от чего нажитого отказываться. Нельзя ничего ломать, ничего себе навязать. Нельзя принудить себя к большей, чем привыкла, открытости...

Раз до стольких лет она не решилась открыться, значит, такая защита ей пока необходима.

Плохо или хорошо то, в чем она живет, - оно привычно и знакомо. В нем спокойно. Уже только сомнение в достаточности и надежности привычного - страшно. Теряется надежность опоры, а новой еще нет. Трудно существовать в этом межвременье.

Встреча с новым усиливает ощущение зыбкости. Новое требует осторожности, деликатности с новым и с самой собой, обживания нового с уважением к себе.

Необходимо предупредить девушку, чтобы она держалась привычного и ничего не меняла “от ума”.

Ведь все, кто пытаются “себя исправить”, “стать другими”, “совершенствоваться”, чаще лишь мнят, и декларируют, что себя любят. В действительности, с младенчества убежденные кем-то в собственном ничтожестве, такие люди, еще даже не заметив своей жизни, самим этим пресловутым “самосовершенствованием” уже принуждают себя играть “правильные” и “красивые”, но не свои роли и маски - чужие игры. Игрой заняты, отвлечены от жизни. И пока так отвлечены - отгорожены от влияний реальности, останавливаются они в собственном развитии, точно в детской игре “Замри!”. Не растут.