Татьяна де Ронэ - Русские чернила

• Название: Русские чернила
• Автор: Татьяна де Ронэ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-08761-3

Впервые на русском языке новый роман Татьяны де Ронэ «Русские чернила».

Молодой писатель Николя Дюамель внезапно попадает в странную ситуацию: при попытке получить новый паспорт он узнает, что в прошлом его отца есть некая тайна. В поисках своих корней он отправляется в путешествие, которое приводит его в Санкт-Петербург.

Пораженный своим открытием, он создает роман, который приносит ему громкий успех. Казалось бы, с призраками прошлого покончено. Но тогда отчего Николя Дюамель не находит покоя в роскошном отеле на острове? И какие таинственные секреты омрачают безоблачное небо Тосканы?..

---

Едва в доме воцарилось относительное спокойствие, как в комнату справа въехал какой-то парень, которого раньше тут видно не было. Новый жилец с утра до ночи мрачно бренчал на расстроенной гитаре и фальцетом блеял одну и ту же песню Джеймса Бланта. Николя хотелось его удавить. Однажды вечером к нему присоединилось ужасающе фальшивое мяуканье женского голоса, и Николя понял, что сосед разорился на караоке. Парочка расправилась с «Imagine» и «Let it be», а потом принялась доканывать «Summer Nights», «All By Myself» и «Comme d’habitude». Слушать их было настолько невыносимо, что Николя хохотал до слез. Он даже записал кое-что из их репертуара на компьютер, чтобы потом позабавить друзей. На следующий день парочка принялась безостановочно совокупляться, и, судя по звукам, все у них происходило быстро и брутально. К услугам Николя была вся гамма: неистовый скрип кроватной сетки, хриплое пыхтение, переходящее в хрюканье… Вот уж ни за что на свете подобные звуки не вызвали бы в нем никаких желаний. Это было еще хуже караоке. Парень коротко взвизгивал, как поросенок, которого режут, а девица стоически молчала до кульминационного момента, а потом испускала жуткий, нечеловеческий вопль. Постучать в стенку Николя не отважился. А вдруг они тоже его фанаты? Будут потом каждые десять минут стучать в дверь и приставать. Нет, так рисковать нельзя. Тогда он обзавелся в аптеке на улице Левендаль берушами и затолкал их в уши как можно глубже, чтобы не слышать ни визга, ни кваканья. И сразу стал слышать биение собственного сердца. Этот странный звук приводил его в замешательство, но был гораздо приятнее, чем омерзительный дуэт за стенкой.

Проводя день за днем в кабинете либо за столом, либо возле окна в надежде снова увидеть балерину, он понял, что концентрация внимания – вещь достаточно хрупкая. Его постоянно отвлекали какие-то мелочи. Даже почти столетняя старушка с седьмого этажа, с совершенно белыми волосами и согнутой спиной, заслуживала того, чтобы за ней понаблюдать. Она целыми днями читала или дремала, изредка выходя на террасу поворковать с деревьями, голубями и небесной синевой. Однажды утром она заснула в шезлонге, голова свесилась набок, юбка провисла между костлявыми коленками. Спала она так долго, что Николя подумал, уж не умерла ли. Наконец она зашевелилась и пошла к себе медленной, шаркающей походкой. С удовольствием подсматривая за соседями, Николя ощущал себя Джеймсом Стюартом из фильма «Окно во двор»[7]. Особенно ему нравилось смотреть, как в квартире на четвертом этаже молодая мать играла с маленькими детьми. А на пятом проживала женщина, как две капли воды похожая на героиню одного из фильмов Педро Альмодовара, наверное, это и была та актриса. Да и как могло быть иначе? Она вышагивала взад-вперед по комнате, не выпуская из рук телефона, с неизменной сигаретой в зубах. Когда же она садилась за ноутбук, можно было различить его экран, если прищуриться, конечно.

Однажды утром на этаже появились рабочие и заявили, что одну из комнат будут ремонтировать. Это стало последней, роковой неприятностью в череде прочих. Стиснув зубы, Николя терпел стук молотков, вой перфораторов и шлифовальных машинок. Грохот стоял ужасный, никакие беруши не помогали. Рабочие болтали и перекрикивались, включив на полную мощность транзистор. Когда Николя приходил, они его шумно приветствовали и норовили угостить то сэндвичем, то стаканчиком вина. Он спросил одного из них, сколько времени займет ремонт, и известие о том, что будут ремонтировать не одну, а четыре комнаты, сразило его наповал. Мало того, они собираются поставить леса вокруг всего дома. На все должно уйти около полугода.

Пришлось смириться с очевидностью: из его затеи с монашеской кельей ничего путного не выйдет. И за всем этим просматривалась другая очевидность, гораздо более горькая. Он не сможет писать. Вторая книга не состоится.

Как здесь хорошо и спокойно, вдали от шума, вдали от угроз мирового кризиса, кровавых преступлений и скандалов, в которых замешаны нью-йоркская горничная и французский политик[8].

У Николя затекла рука, ему хотелось схватить «Блэкберри», но он все равно не мог разговаривать, когда рядом Мальвина. И уж тем более открыть сообщение от Сабины. Порой его удивляло, что эта женщина, встретившись с ним всего один раз, посылала ему такие интимные сообщения. Что здесь не вызывало сомнений? Да то, что все это несерьезно. Когда их переписка была еще вполне невинной, она рассказывала о муже, о двоих детях, немногим моложе Николя. Она жила с мужем в Берлине, в Пренцлауер-Берг. Николя любил вспоминать их короткую встречу, когда она подошла к нему подписать книгу. Ему все в ней понравилось: плащ, перетянутый поясом в тонкой талии, короткие, с пепельным оттенком, белокурые волосы и взгляд, который она на него бросила. В молодых девчонках нет такой выразительности. Они слишком экспансивны, все время глупо хихикают, жеманничают или, выпив лишнего, начинают вульгарно бахвалиться, как мужики. Эта женщина глядела на него с легкой улыбкой своими немигающими кошачьими глазами, прозрачными, как два озера. Передавая ему записку со своим ПИН-кодом, она скользнула пальцами по его ладони, и это было единственное прикосновение.

К берегу с гудением причалил последний катер. Сначала Николя показалось, что он стал жертвой оптического обмана. Чего не увидишь на закате, когда последние лучи солнца отражаются в море… Лицо, лицо в катере… Он снял темные очки и приложил ладонь козырьком ко лбу, чтобы лучше рассмотреть… Сердце забилось. Лицо приближалось вместе с катером. Он снова надел очки, чересчур поспешно и неловко, и снова вгляделся. Блокнот и ручка упали с глухим стуком. Катер все приближался, вот он уже закачался на волнах, приставая к берегу, и лавировал между другими судами, заглушив мотор. Николя подался вперед, на ощупь нашарил под шезлонгом свою каскетку и натянул ее на голову.

– Что там такое? – с любопытством спросила Мальвина.

Он не ответил.

Как загипнотизированный, он следил глазами за женщиной, которая неуверенно выбиралась на берег. Ее поддерживал служитель отеля. С ней прибыли еще двое каких-то людей, но Николя их почти не заметил. Она последняя сошла на бетонный причал. Ее массивная фигура была закутана в белую африканскую джеллабу. Он различил под панамой характерный седой конский хвост а-ля Карл Лагерфельд, орлиный нос и поджатые ярко-красные губы. Он никогда не встречал ее вот так, живьем, но видел в телепередачах и читал о ней много статей. Сомнений не было: это она. Она медленно поднималась по ступеням, ведущим к лифту, опираясь на руку слуги. Вид у нее был гораздо более значительный и импозантный, чем на фотографиях. Ей недоставало изящества, но двигалась она с величавостью средневековой королевы, осматривающей свои владения. Такая никогда не опустит глаз. Гордый, волевой подбородок придавал ее лицу жесткое, даже свирепое выражение, резко очерченные губы складывались в ироническую усмешку.

Она скрылась в лифте, а Николя снова растянулся в шезлонге. Мальвина тронула его за руку, и он вздрогнул.

– Николя, кто эта женщина?

– Дагмар Хунольд, – выдохнул он.

Мальвине это имя ни о чем не говорило. Но она быстро успокоилась, сказав себе, что этой самой Дагмар уже хорошо за шестьдесят и она столь же очаровательна, как выбросившийся на берег кит. Но почему Николя молчит и скребет макушку? У него этот жест обычно означает смущение и досаду…

Мальвина немного подождала. Клиенты отеля собирали свои вещи и уходили с пляжа. Последними зашли в лифт месье Вонг и мадемуазель Минг. Солнце село за гору.

Тут любопытство взяло верх, и Мальвина не выдержала:

– А кто она?

Николя снова вздохнул, и невозможно было определить, от восторга или от страха.

– Дагмар Хунольд – самая могущественная издательница в мире.

Мальвина затихла, сосредоточенно покусывая палец. Николя снова заговорил, но так тихо, что она вынуждена была нагнуться.

– И она, словно бы случайно, сошла на берег здесь, в «Галло Неро».

– Это хорошо или плохо?

Он молчал. Мозг его лихорадочно работал. Интересно, знает ли Дагмар, что он здесь? Фото на «Фейсбуке»! Наверное, кто-нибудь из ее ассистентов или агентов поместил фотографию к ней на стену. А может, она просто гостила на яхте у друзей и теперь хочет провести здесь денек-другой. Но не исключено, что она приехала сюда из-за него, и только из-за него.

Николя рассказал Мальвине, как года два тому назад впервые услышал о Дагмар Хунольд. Они с Алисой Дор и теперь уже бывшим ее бойфрендом Гюставом обедали в ресторане «Ориент-Экстрем» неподалеку от улицы Ренн. Вдруг Алиса изменилась в лице. Казалось, она перестала слышать, что ей говорит Гюстав. Николя обернулся и проследил за ее взглядом. В ресторан входила группа совершенно незнакомых ему людей. Да и что он в те годы знал об издателях? Для него они пока представляли собой бесформенное облако, сложное и размытое переплетение имен, мест и логотипов, которые он был не в состоянии расшифровать. Чтобы войти в курс дела, ему потом понадобилось немало времени.